– Ну, не с собой же тащить? – изобразил парень на лице растерянность, – С сумками далеко не уйдёшь. Давай, выручай.

– Не-е, – озадаченно покачал головой местный, – Негде их оставлять. Враз всё … – этим же словом подтвердил серьезность опасений владельца имущества.

– Ладно, – хлопнул тот ладонью по своему колену – Сколько?

– Чего сколько? – удивился абориген.

– Сколько стоит взять сумки на хранение? – уточнил большой торговец.

– А я почем знаю? – увильнул от ответа хитрый мужик, – Ты предложи, а там уж посмотрим.

– Как насчет целой пачки сигарет? – закинул удочку хозяин товара.

– Чего мне с той пачки? У меня ребятишек дом полный. У вас там, поди, сладости? А мне, что потом делать? Их-то не удержать, – резонно возразил Иван.

– Две пачки печенья хватит? – повысил ставку купец.

– Пять. Пять пачек. И пять вот таких банок, – указал мужик на пустую баночку Колы, – Это детишкам, – тут же уточнил, – А мне сигарет пять пачек. За хлопоты.

– Ого! – переговорщик изобразил на лице крайнее удивление, – Не многовато ли будет за такую фигню?

– Фигню, не фигню, а я не напрашиваюсь, – заметил мужик.

– Ладно, ты, сходи, а я тут посижу, – вклинился Дмитрий Кириллович, – Всем товар раздавать, без штанов останешься.

– Не забоишься один на платформе остаться? У нас тут шалить могут, – выдал суждение местный.

– Тогда я у вас дома подожду. Быстрее без меня сходите, – заключил малыш.

– И то верно, – согласился его товарищ, – Ну, что? Пошли. Показывай.

* * *

Дорога до деревушки со скромным названием Глядино заняла у путников не более получаса. Путь проходил по извилистой тропинке, проложенной сквозь густые заросли ивняка, заполонившего широкую низинку, изрезанную каменистыми ручьями. Через них были перекинуты узкие мостки, грубо сколоченные из толстых необрезанных досок, местами изрядно подгнивших и коварно пошатывающихся под ногами.

Первым шёл Иван. За ним усердно семенил Дмитрий Кириллович. Замыкал шествие обвешанный сумками Коля, старательно выбиравший дорогу, дабы не испачкать свои дорогие белоснежные кроссовки.

– Заморим твоего Змея, – рассуждал он, лавируя между нависающими над тропой ветками и торчащими из земли большими камнями, – Никуда он от нас не денется. Кстати, он Змей, Ящер, Дракон или Динозавр?

– Это всё одно и то же, – пояснил маленький, рассудительный товарищ.

– Горыныч, значит, которому местные жители приносят в жертву своих красавиц, – заметил спортивный парень, – А я тогда богатырь земли русский Илья Муромец.

– Скорее Алёша Попович, – усмехнулся его напарник.

– Нет. Мне больше нравится Илья Муромец. Буду Ильей Муромцем. А что? Подходящая для меня персона. Чем я хуже его? Вполне могу завалить этого Змея.

– Змея победил Георгий Победоносец, – заметил Дмитрий Кириллович.

– Точняк. Вот им я и буду, – согласился добрый молодец, – Вполне справлюсь. Хотя нет. У меня коня нет. Есть у вас конь в деревне, а Ваня?

– Не, – бросил тот через плечо, – Лошадей нет. Мотоцикл у Санька есть.

– А что? Годиться и мотоцикл. Чем не конь? – подхватил новую мысль кандидат в богатыри земли русский, – Буду Георгием Победоносцем на мотоцикле. А что? Время теперь другое. Надо идти в ногу со временем. Верно? Тогда мотоциклов не было. Значит, «Ура!» на Змея на Урале. Красиво получается. Тебя, Димка, в коляску посадим. Будешь в коляске сидеть, копье держать. Не могу же я и копье, и руль держать одновременно? Хотя, почему копье? Ружье держать будешь. Ты, Ваня, говорил, у тебя ружье есть?

– Двустволка. Двенадцатого калибра, – подтвердил тот.

– Отлично! Двустволка двенадцатого калибра куда круче копья. Будешь в коляске сидеть, ружье держать, как мой оружедержец. Я буду рыцарь на железном коне. Я – наступаю, ты – стреляешь. Бах-бах! В черепушку по Змею. Лучше, конечно, наоборот. Я – стреляю, ты – наступаешь. Но, ты, пожалуй, с мотоциклом не справишься. Ладно, сгодиться и так. У него, Ваня, голова-то одна?

– Одна, одна, – кивнул тот лохматой башкой.

– Это хорошо, что одна. Одна голова на два патрона. Хотя бы один раз, да попадешь, – предположил воин, – Попадешь? Гляди, Димка, попасть нужно. Перезарядить потом не получится. Лучше, конечно, если бы у нас был пулемет. Но пулемета у нас нет. А, может, есть у вас тут у кого-нибудь пулемет, а, Ваня?

– Не, – махнул тот рукой, – Пулемета ни у кого нет.

– Жаль. Жаль, Ваня, что нет ни у кого пулемета. А то, это было бы классно, на мотоцикле с пулеметом. Прямо как фрицы в кино. Но ничего. На нет, и суда нет. Двустволка тоже сгодиться. Стой! Погоди, – остановил Коля шествие, опустил на землю тяжелые сумки, обтер с лица крупный пот, – Далеко ещё?

– Не, близко. Пришли уже. За поворотом деревня, – указал проводник.

– Это хорошо, что пришли, а то я устал что-то. Не бережете вы, товарищи, своего богатыря. Мне на войну идти, а я уставший, – пошутил добрый молодец, вновь поднимая сумки, – А что, Ваня, – продолжил свои рассуждения, – Ты, не думай, я, если что, со Змеем смогу справиться. Как ни как, два года отслужил в ВДВ. Опыт имею. 21-ая бригада. Был даже под Цхинвалом. Всякое повидал. Могу кое-что, если придётся. Так что, ты, захвати, на всякий случай, ружьишко. Кто его знает, кого мы там встретим. И патрончиков, если есть, десяточек. Есть у тебя патрончиков десяточек, Ваня?

– Найдется, – заверил тот.

* * *

Дом Ивана располагался почти в самом центре деревни, так что гости имели возможность обозреть все прелести этого умирающего селения. Ничего примечательного они для себя не отметили. Всё, как везде. Деревянные строения стандартного, разрешенного при социализме размера, крыши, стеленные в основном дешевым рубироидом, местами возделанные огороды, мшистые яблони, покосившиеся заборы, кривые сараи. Многие дома оказались брошенными. Стояли, глядя на мир пустыми, черными окнами. Пустынно выглядела и центральная улица, закатанная желтым щебнем.

Возле самой калитки их встретило маленькое существо неопределенного пола, облаченное в чёрную курточку, покрывающую нечто среднее между штанами и юбочкой.

– А почему у тебя, мальчик, усы под носом? – бесцеремонно ткнуло оно пальчиком в лицо Дмитрия Кирилловича.

– Потому, что я уже взрослый, – твердо заявил тот, отстраняясь.

– Как это уже взрослый? – удивилось юное создание.

– Кышь, отсюда, – решительно скомандовал Иван, распахивая калитку и пропуская приезжих во двор.

– Мальчик с усами! Мальчик с усами! – пронзительно закричало создание и скрылось в глубине сада.

Однако отсутствие ребенка оказалось не долгим. Не успели гости подойти к крыльцу дома, как он вернулся, ведя за собой целую стайку разновозрастной детворы, где старшему, казалось, не более двенадцати лет. Всего собралось человек пять. Они шумно обступили Дмитрия Кирилловича, не давая ему прохода, и стали бесцеремонно обсуждать его рост, едва не щипая пальцами за усики, пока, наконец, мужик их грозно не осадил, за что тут же получил гневную отповедь со стороны изможденной женщины, вышедшей на крыльцо посмотреть, что тут происходит.

– Вот, Клара, принимай гостей, – тут же представил хозяин необычную парочку.

– Здравствуйте, – как-то не очень радостно поприветствовала их хозяйка.

– Здравствуйте, – ответили те по очереди.

– Они ненадолго. До поезда, – пояснил Иван, словно оправдываясь, – Видали, сколько их у меня, – кивнул торговцам.

– Плодовито, – оценил Коля, опуская на ступеньки крыльца свою тяжелую ношу.

– Дядя, а что, ты, нам принёс, – тут же тронуло его за рукав существо в куртке.

Пять пар глаз тут же устремились на великана.

– Так, а теперь внимание, – хлопнул тот три раза в ладоши, переключая внимание детей с мальчика с усами на себя, – Смотрите, мы что-то вам принесли. Подарки от доброго дяди Коли. То есть от меня. Подходи ко мне. Каждый получит. Это тебе, – извлек из сумки первую пачку печенья и вручил её тому самому существу в чёрной курточке, что привело за собой остальной шумный выводок, – Возьми, деточка. И вот это, – добавил к печенью баночку с Кока-колой.

– И мне! И мне! – тут же завопили остальные, хватая его ручонками.

– И тебе. И тебе, – начал раздавать угощение щедрый дяденька, пока все не замолкли, получив каждый свою долю.

– Может, в дом всё же пройдете? Чаю отведаете? – явно смягчилась женщина, видя, что гости – люди незряшные.

– С удовольствием, – живо откликнулся мальчик с усами, доведенный невоспитанным юным поколением до белого каления.

– Проходите, пожалуйста, – посторонилась хозяйка, открывая проход в дом.

– Ага, ага, – согласился с ней Иван.

Гости прошли на кухню. Дети попытались проникнуть за ними следом, дабы продолжить исследование диковинного человечка, а, может, и получить ещё что-нибудь от доброго дяденьки, но мать тут же пресекла их намерение, повелев оставаться на улице, за что получила особую признательность со стороны усатого лилипута, вознаградившего её шестой пачкой шоколадного печенья к чаю, извлеченной из большой полосатой сумки, едва та, коснулась дощатого пола.

– Мы, собственно, на минутку. Вещи оставить, – озарил дом лучезарной улыбкой Николай.

– Вы садитесь за стол. Мне, извините, некогда. Обед надо готовить. Вы на меня внимания не обращайте, – вручила ему хозяйка надтреснутую чашку из гостевого сервиза, специально по такому случаю быстро извлеченного из серванта, – Пейте. Не стесняйтесь, – сунула вторую Дмитрию Кирилловичу, – Что это, вы, такой маленький? Прямо смотреть на вас больно.

– Не вырос, – немного смущенно пояснил тот и проследовал с чашкой к столу.

– Болели, что ли? Или в организме какая-нибудь неприятность? Что же это, вы, так и не выросли? Да, вы, садитесь, садитесь. За стол садитесь. Я же сказала, не обращайте на меня внимание. Сахар берите, варенье. Чая себе наливайте. На столе заварка стоит. Я же говорю, мне за супом смотреть надо. Убежит всё, – развернулась она к печке, где на широкой плите приятно шкварчало в большой, чугунной сковороде и булькало в не менее объемной, прокопченной кастрюле.

– Давай, мужики, налетай, – радушно пригласил хозяин, пристраиваясь к столу.

– А, ты, куда лезешь! Чайник с плиты возьми. Кипятку людям налей, – тут же распорядилась мужиком хозяйка, – Успеешь себе налить. Ложки, ложки им предложи. Чем варенье себе класть будут? Как же это, вы, не выросли совсем? – снова обернулась к маленькому человечку, – Неудобно маленьким таким быть. Хорошо у меня у самой мал, мала, меньше. Стулья высокие. А где нет их? И за стол толком не сядешь. Обижают, вас, люди-то маленького?

– Нет. Не обижают. С пониманием относятся, – попытался успокоить её Дмитрий Кириллович.

– Хорошо, если с пониманием. А если не понимает кто? Дураков-то у нас много, – бросила укоризненный взгляд на своего мужа, старательно разливающего кипяток по чашкам, – А много ли ума надо, чтобы маленького обидеть?

– Ну, кто если обидеть захочет, то будет иметь дело со мной, – многозначительно заявил Николай, накладывая себе в чашку густого черносмородинового варенья, – Он мне, как брат. Мы с ним всегда вместе. Ещё в детском саду на горшках вместе сидели. Потом в школе за одной партой. Раньше он был как все. Это потом, вдруг, сильно затормозил. Во втором классе, кажется. Все в гору пошли, а он остановился. Так до конца и проучились. Все десять лет обижать его ни у кого желания не возникало.

– Что, правда, что ли в одном классе учились? – растянул щербатую улыбку Иван, не понимая, как это могут по виду столь разные люди оказаться одного возраста.

– Учились, – утвердительно кивнул головой маленький гость, – Я за него контрольные писал, а он боксом занимался.

– Это хорошо, когда друг такой у человека имеется, – заметила женщина, мелко шинкуя большой кочан белой капусты, – Может, вы подождете чуток, пока обед не сготовится. Поедите по-человечески? Что толку с этого чая? Я макарончиков вам поджарю. Щи свежие поспеют.

– Спасибо, но нам идти надо, – поблагодарил хозяйку большой гость, – Дело у нас срочное. На поезд успеть надо.

– Да. Поезда у нас плохо ходят, – согласилась она, забрасывая нарезанную капусту в большую кастрюлю, – Если опоздал, то всё. А иной раз они сами опаздывают. Бежишь, думаешь, опоздала, а его ещё и не было. Вот как у нас тут бывает.

– Ага, ага, – присоединился к беседе хозяин дома, пристраивая горячий чайник на специальную подставку по центру стола.

– Мы вещи у вас оставим? – поинтересовался Николай.

– Конечно, оставляйте. Я присмотрю. Не беспокойтесь. Вон, в комнату занесите. Чего сидишь? – махнула большим ножом в сторону мужа, – Помоги людям управиться.

Иван не заставил себя просить дважды, моментально вскочил с места и помог втащить тяжелые сумки туда, куда указала строгая половина.

– Запереть бы их где, – предположил рослый хозяин товара.

– Не боись. Если Клара сказала, что присмотрит, значит присмотрит. Она у меня лучше любого засова. Будет, как в банке, – заверил его мужик.

– И всё же лучше бы запереть, – заметил гость.

– Вы идите. А тут управлюсь, и после в чулан занесу, – молвила из кухни хозяйка дома, – А что там у вас?

– Товар разный. В электричках торгуем, – пояснил Дмитрий Кириллович, прихлебывая горячий чай, – Там много всякого. Они тяжелые. Лучше мы сами донесём.

– Ну, так, снесите, – согласилась она, – Чулан знаешь где, – бросила, не отрываясь от плиты, – Только ключ с собой не уносите. Мне ещё в доме прибрать надо.

* * *

Иван с Николаем, прикрыв за собой дверь, понесли сумки в большой чулан, расположенный в сенях, сразу возле встроенного туалета, откуда доносились не самые приятные запахи из наполненной за долгую зиму выгребной ямы. Пока они их устраивали возле полок со слесарным инструментом, мимо деловито проплыло несколько тяжелых, мохнатых мух. Не обращая ни малейшего внимания на посторонних, они стали медленно кружить над каким-то большим мешком, стоявшим в углу, наполняя помещение кладовки глухим урчанием самолетных моторов. Видимо за долгие годы своей старательской деятельности эти твари привыкли к тому, что в этом доме никто их особенно не беспокоит излишним вниманием. Одна из них явно заинтересовалась содержимым внесенных больших сумок, отделилась от звена и приземлилась на край. Но, не успев подойти к толстой металлической застежке, стремительно взмыла вверх, преисполненная невыразимого удивления от той бесцеремонности, с какой круглолицый великан решительно отогнал её, едва не шлепнув растопыренной ладонью.

– Ружье не забудь, – прогремел он, обращаясь к знакомому и хорошо пахнувшему человеку.

– Ага, – буркнул тот и сгреб с полки длинный, холодный, металлический предмет с деревянной накладкой, – Сигареты давай.

– Патроны возьми.

Высокий расстегнул сумку, извлек пять пахучих белых пачек и передал их второму, который распихал их по карманам. Затем снял с гвоздя кожаный пояс с пристегнутой к нему тяжелой коробочкой и опоясался им под ватником.

– Фонарик-то есть? – поинтересовался.

– Точно. Фонарик взять нужно, – согласился круглолицый, снова запустил руку в сумку и достал маленькую коробочку, – Хорошо, что ими торгуем, – закрыл застежку, – Далеко будет отсюда?

– Километра два.

– Давай, выйдем по-тихому. Чтоб Димыч не увязался. Быстрее управимся.

– И то верно. Куда малому в такую даль топать.

Они вышли, оставив принесенные вещи за плотно закрытой дверью, полной широких щелей и дырок, даже не подозревая о том, сколько любопытных глаз, ног и усов тут же устремятся к свежепринесённыму имуществу в надежде найти для себя что-нибудь вкусное и интересное.

* * *

– Что-то долго они там возятся, – насторожился Дмитрий Кириллович, ставя пустую чашку на стол.

– Вань! А, Вань! – крикнула в глубину дома его жена, снимая большой ложкой пенку с закипающего супа, – Ты, чего это там, а?

– А папка с дядькой ушли, – прозвучал в ответ из сеней детский голос.

– Как это ушли? Куда это ушли?! – встрепенулась женщина.

– Ружье взяли и ушли, – пояснил другой, не менее звонкий.

– Вот как? Всегда он вот так. Ничего не скажет и уйдет. Куда этого его понесло? – озадачилась хозяйка.

– К гроту они отправились, – пояснил маленький гость, – Динозавра смотреть.

– Вот, дурак, так, дурак! Мало того, что себе, дурак, голову забил всякой дурью. Так теперь ещё и людей на дурь свою подбивает. Ну, я ему задам, когда он вернётся! – многообещающе выразила супруга многогранность своих семейных отношений.

– Зачем же так сурово? У человека цель в жизни появилась, – возразил ей маленький собеседник, потерявшийся за большим заварочным чайником.

– Какая у него ещё может быть цель? Вон, на улице болтается вся его цель. Я одна, что ли, поднимать их всех буду? Меня одной на их всех не хватит. Его цель работать и деньги в дом приносить. Вот его цель, – резонно заметила женщина.

– Семья, дом, дети и деньги это ещё не вся жизнь, – тяжело вздохнул Дмитрий Кириллович.

– Что значит не вся? – повернулась к нему хозяйка.

– Гораздо большее значение имеет её наполненность. То, для чего всё делается, чем всё наполняется, во имя чего строится. То, что объединяет людей в одном доме, – пояснил коротышка свою мысль, – То, что приносит всем радость и осмысленность бытия. То, что дает ощущение счастья. Вот потому и не вся.

– Ой, твоя, правда, – опустились руки у женщины, – Конечно, не вся. Ведь, иной раз думаешь, ну, чего тебе, паразит, ещё надо? Всё у тебя есть. И хозяйство, и руки, и голова, вроде как, место свое занимает. Живи, знай себе, работай, как все нормальные люди. А он, нет. Всё его черти какие-то побирают. Всё ему вляпаться нужно во что-то. Ведь всё для него делаешь. И дом блюдешь, и детей, вон, сколько у нас народилось, и телевизор цветной купили. Живи, радуйся. Ну, если работы нет, так по хозяйству вон её сколько. Дом, огород, сад. Всё же внимания требует. Знай только работай. Живут же другие. На всю зиму заготавливают. Перебиваются. А этот что? Сперва пил, как уволили, а теперь вбил себе в голову вообще что-то несусветное! Ящера видите ли он нашёл! Где? У нас! Это надо же такое придумать! Это же в голову никому такое не придёт, что в дурную его башку, впёрлось. Весь день теперь его где-то носит. Что вот он там делает? Домой вечером явится, места себе не находит. Гвоздя в стену толком не вобьет. Мне теперь одной со всем этим справляться, что ли? Мне за всем этим одной не уследить. Еле-еле огород засадила. Хорошо детей много. Помогли. Растут в доме помощнички. А он вот где? А он, спрашивается, на что? Зачем вот его понесло снова? Ведь глупость такая, что кому и сказать стыдно!

– Почему же глупость? Может, совсем даже не глупость, – осторожно выглянул из-за чайника Дмитрий Кириллович.

– Как же не глупость! Было бы что другое, а то – одна глупость! Всё только теперь и ищет, как ему из дому сбежать. Как будто мы ему невесть кто стали. Вот, если бы он нас… любил, хоть немножечко, так оно… может быть, совсем бы другое дело было. А так… – смахнула жена украдкой слезу, – Одна мука мне с ним.

– Кто же сказал, что он вас не любит? – заметил малозаметный гость, – Мне так наоборот показалось, что он очень даже вас всех любит. Только о вас и думает.

– Да? Правда? С чего это вам, вдруг, так показалось? – отвернулась хозяйка к шипящей на плите сковородке.