Победителей пышно поздравили в студии, под блеск фонарей и торжественную музыку. В прямом эфире генеральный директор пожелал новоиспеченным ведущим успешной карьеры и вручил им служебные удостоверения. Сразу после этого встал вопрос, как быть дальше.

Ведущие теперь были, но вести было нечего. Авторы программ резонно не собирались поступаться ни пядью своих владений. Оля Каминская скорее легла бы костьми, чем отказалась озвучивать анонсы. Прошло полторы недели полной неопределенности, новички добросовестно ходили на канал и терзались самыми скверными предчувствиями.

Их слегка обнадежил День города, который масштабно освещал «Город плюс». Проявить себя в роли ведущих им, правда, не очень-то довелось. Оказалось, что надо выезжать на место действия вместе с операторами, потом сразу делать сценарий, прежде перелопатив массу видеоматериалов, снятых не всегда более или менее качественно. Объектив гулял туда-сюда, неспешные панорамы, начавшись, не заканчивались даже спустя полминуты. Выбрать что-нибудь мало-мальски годное из часовых, а порой и более объемных исходников было ой как непросто.

После титанических усилий часовая программа увидела свет. Герои ждали похвалы, но тут на канале объявился Александр Владимирович Ветров. Объявился и первым делом разнес в пух и прах всё это праздничное великолепие.

– Вы вообще о телевидении имеете представление?

Таким был его вопрос к ведущим после совместного просмотра.

Жора вспыхнул и покраснел, как помидор. Недавно отметив тридцать первый день рождения, он не считал себя мальчиком для битья. Выпускник областной академии искусств, Ларионов поиграл на сцене молодежного театра, а затем экспериментальной студии «Контрабас», провел кучу свадеб как тамада и не меньшую кучу ёлок как Дед Мороз. Он не строил из себя звезду, но к подобному обращению не привык. И грянул бы первый конфликт (не исключено, что для Жоры последний), если бы не третья ведущая – Маша Скворцова.

Она вцепилась Жоре в рукав и прошипела:

– Молчи!

Маша и Жора сдружились еще во время конкурса, когда его исход не был ясен. Принцип любого более-менее честного соревнования «Человек человеку волк» в данном случае почему-то не сработал. Как-то само собой сложилось, что Жора взялся неформально опекать Машу, а Маша – Жору.

Что бы ни судачили за их спинами, ничего амурного и, тем более, эротического, в их альянсе не было. Оба оставались людьми семейными, у Жоры подрастала дочь, а у Маши сын. Просто, оказавшись вдруг в неизведанной и довольно агрессивной среде, они осознали, что надо искать точку опоры, и нашли ее друг в друге.

Еще одной ведущей, выигравшей многоэтапный и многолюдный конкурс, была, естественно, родственница Андрея Константиновича…

– Обсуждаем моральный облик товарища Малявкина, – сказала Элеонора.

– Позор пьянице и дебоширу?

– Ему-ему.

– Я одного не пойму, – сказал Жора, оценивая свой внешний вид в зеркале, которое висело рядом с календарем, – он совсем умом тронулся? Сколько надо было вылакать и какой дряни, чтобы гнать порнуху в эфир?

– Малявкин свою меру знает, все операторы так говорят, – заметила Элеонора. – Я бы иначе спросила: его случайно кто-то подставил или нет?

Дима в очередной раз про себя оценил рассудительность и логику старшего редактора новостей.

– Ярик у нас Божий одуванчик на фоне других, хоть и выглядит, конечно, своеобразно, – обронил он. – Его не слышно и не видно.

– На его месте я, скорее, Омельченко могла бы представить, – подключилась к разговору Маша Скворцова, которая тщетно пыталась дозвониться главному санитарному врачу, чтобы взять у него статистику заболевших гриппом.

С ней никто не стал спорить. Стас Омельченко находился, по словам Баранникова, на условном сроке, то есть ему было сообщено, что он вылетит на улицу при первом же нарушении дисциплины. Из всех операторов был он не просто самым пьющим, а безусловным лидером в этой сфере. Его штрафовали раз десять, отстраняли от съемок еще чаще, однажды уже увольняли, но добрый Андрей Константинович восстановил Стаса в должности после церемонии покаяния. Случись такое ЧП с Омельченко, никто и не удивился бы. Ради теплой компании он мог сорваться и поехать через весь город и даже за город, а на следующий день очнуться только ближе к обеду.

И сегодня Стас безнадежно опаздывал, хотя тоже был обязан явиться к девяти. Скандал с эфиром затмил этот факт, но Дима не сомневался в том, что старик Баранников возьмет и его на карандаш.

– Думаешь, пал Малявкин жертвой грызни внутри цеха?

Элеонора ответила Диме после многозначительной паузы.

– Не поручусь насчет грызни, но в пьяный ляп не верю, – наконец, сказала она.

– Радостного нынче маловато, Александр Владимирович, – горько произнес Баранников. – Событие не вполне по вашей линии, но вы же в курсе хотя бы в общих чертах, что произошло?

– В самых общих, – подтвердил Ветров, перестав покачиваться.

– Понимаю, свои источники.

– Я созванивался с Андреем Константиновичем, – внес ясность директор информационного вещания.

– Тогда, наверное, будет правильно дождаться его, чтобы обсудить подробности и нашу, так сказать, тактику.

– Тактику?

Василий Иванович скосил глаза в сторону Оли Каминской, максимально выразительно прокашлялся.

– Вы больше не курите, Александр Владимирович?

– Бросил из принципа. Пустая трата времени и вред здоровью.

– А я вот грешен, привык с юности. Не угодно ли просто составить компанию?

Оля демонстративно уставилась в окно.

– Идемте, – кивнул Ветров.

На длинной скамье в курилке один-одинешенек сидел, понурившись, несчастный оператор Малявкин. При виде начальства он вскочил и вытянул руки по швам.

– Э-э, Ярослав, прогуляйтесь пока, но далеко не отходите, – велел ему Баранников.

Тот моментально испарился. Василий Иванович плотно прикрыл за ним дверь, которая вела в общий коридор.

– Я не посвящен в политические… э-э, комбинации, к которым вы имеете отношение, и всё-таки кое о чем догадываюсь, – издалека начал зам генерального директора. – В связи с этим только хочу спросить, нет ли здесь соответствующего подтекста?

После такого витиеватого зачина он пристально посмотрел на Ветрова. Директор информационного вещания ответил ему безмятежным взглядом голубых глаз.

– Василий Иванович, вы что имели в виду?

– Видите ли, я не исключаю, например, что, так или иначе, оказались затронутыми чьи-то интересы.

– А именно?

– Ну, с кем вы сейчас ведете переговоры?

Взгляд Ветрова стал жестким и неприветливым.

– Извините, вас это не касается. Андрей Константинович определил круг моих полномочий, и я готов отчитываться исключительно перед ним.

Баранников сконфузился.

– Да, разумеется… И всё же я подумал, что вы, возможно, поделитесь, и мы сообща найдем некий способ…

– Не переживайте, Василий Иванович. Всё будет хорошо, – заверил Ветров.

В его голосе Баранников ясно прочел, что продолжения не последует.

Тему гриппа Маше раскрыть не удалось. Директор информационного вещания по прибытии в службу новостей, как и предполагалось, радикально переверстал будущий выпуск. Пару тем он выкинул совсем, удостоив их эпитета «Фигня какая-то», еще одну распорядился развить и дополнить комментарием судебного департамента (все знали, что там принимают лишь письменные обращения, которые рассматриваются в течение двух недель), а вот опрос относительно Балкан утвердил. Кроме того, доделку Машиного сюжета Ветров поручил Диме, поскольку Машу бросил на выяснение вопроса об аварийном отключении света в пригородном районе Солнечный.

– Я же уже почти… – начала Маша спасительную фразу, но закончить Александр Владимирович не дал.

– Мария Николаевна, не теряйте времени, звоните скорее главе администрации, – скомандовал он.

Обстановка в недавней кладовке тотчас накалилась и сделалась творческой до чрезвычайности. У Лёни, вернувшегося с опроса со всё тем же унылым выражением лица, эстафету подхватил Дима. С ним в гости к главному санитарному врачу города отправился Гена Федин. Он чем-то тоже был раздражен и зудел всю дорогу, взгромоздившись на переднее сиденье рядом с водителем.

– Блин, что мы снимаем? Правда, фигню полную. Не новости, а конченый отстой. У федералов хоть бы поучились.

Дима в пререкания с ним не вступал и молчал, как рыба, одной рукой придерживая кофр с видеокамерой и штатив.

Главный санитарный врач встретил их на удивление радушно. Он сходу признался, что является поклонником «Города плюс», и предложил телевизионщикам кофе с плюшками. Прихлебывая горячий напиток и жуя сдобу, Клевцов пробежал глазами статистическую справку.

– Перечислите нам самые основные признаки заболевания и сделайте краткий прогноз на ближайшую неделю, – попросил он.

– А я целую речь приготовил, – сознался эпидемиолог.

– Ваш конспект тоже пригодится, – заверил его Дима.

Интервью записали с первого дубля. Потом Гена походил с камерой по лаборатории, поснимал людей в белых халатах, микроскопы, пробирки и прочие банки-склянки. Такой деловой подход к сюжету заметно вдохновил его. Когда они, сытые и довольные, ехали обратно, он сказал напарнику:

– С тобой работать одно удовольствие. Не то, что с некоторыми.

– Канал «Порно плюс»?

Дима с Геной уже вылезли из машины, но еще не успели взойти на крыльцо, как из-за угла здания показались двое коллег из ГТРК – Миша Рыков и Лёша Асеев, соответственно корреспондент новостей и оператор. Представители фирмы-конкурента глумливо улыбались.

– Хорошо работать можете. «Пять» за оперативность, – похвалил Клевцов.

– Человек идет, а слава впереди него бежит, – Миша процитировал одно из любимых выражений губернатора области.

– Обращение не по адресу, возвращаю в зад.

– Боевая ничья, победила дружба, – положил конец их словесному поединку Лёша.

У соседей был свято соблюдавшийся обеденный перерыв, и топали они в гастроном «Янтарный», который находился за кустами, шагах в ста от малого корпуса. Названный так еще при развитом социализме, он с тех пор не слишком нарастил свой ассортимент. Посещали его главным образом пенсионеры, жившие по соседству, и завсегдатаи «пьяных» дворов. Иногда заскакивали работники телевидения и радио, если не было времени дойти до более пристойного магазина.

Дима обычно тоже отоваривался в «Янтарном», экономя каждую копейку. Бедность уже начинала бесить его. Дальнейшего повышения зарплаты не предвиделось, а жизнь после катастрофического падения рубля никак не становилась легче, что бы там ни задвигали мудрые профессора и доктора наук про начавшийся подъем экономики.

Пожалуй, он тоже сбежал бы отсюда, но куда? Лёню, наверное, примут обратно в какой-нибудь рекламный отдел, если не сегодня, то завтра. Будет получать свой оклад и проценты. Его же не ждал никто и нигде. Дима понял это с беспощадной ясностью, обойдя в сентябре все редакции и обзвонив знакомых журналистов. В те дни он впервые по-настоящему испытал страх перед будущим. Раньше эти слова казались ему расхожим штампом…

– Ваш «майор Вихрь»⁴ к нам залетал, – сказал Миша.

Такую подпольную кличку соседи дали Александру Владимировичу Ветрову. Прозвище было с подтекстом: сам директор информационного вещания не раз намекал окружающим, что состоит в особых отношениях со спецслужбами.

– Когда залетал? – спросил Дима.

– Утром, часов около восьми.

– Ты в такую рань на работу приходишь?

– Нет, мы к девяти, как и вы. Его охрана видела.

Малейшие слухи и сплетни распространялись по ГТРК мгновенно.

– А во сколько точно, не знаешь?

Миша развел руками.

– Прости, никто не засекал.

– И что он у вас делал?

– Нам не докладывают. Наш босс – ранняя пташка, может и в семь часов народ принимать.

В голове у Димы что-то беспокойно шевельнулось.

– Ладно, а то в «Янтарном» одни прилавки останутся, – сказал он. – Доброй охоты!