В эту самую секунду решалась вся дальнейшая судьба Крамера. Слухи про монастырь Конк ходили разные. Говорили, что нравы там жёсткие. Среди монахов установилась негласная иерархия, в которой, чтобы добиться комфортного места, нужно себя чем-то зарекомендовать. Причем зачастую место на вершине достигалось не упорным трудом и молитвами, а грубой силой. Новичкам же доставалась самая тяжёлая и неприятная работа. Такой порядок негласно поддерживался и Аббатом и настоятелями монастыря, потому что это действительно был порядок, и он не доставлял старшим монахам хлопот. В пробстве Генрих тоже не был на лучшем счету, и тоже подвергался нападкам со стороны некоторых монахов, но здесь их было значительно меньше. Нужно было срочно что-то придумать. Думать мешала муха, ползающая по спине. Благодаря нечеловеческому усилию воли мозг активизировался. Генрих, не успев обдумать пришедшую мысль, выпалил:

– Направьте меня в Кёльнский университет. Или в Гейдельбергский. Я дальше хочу учиться! Хочу дальше развивать знание Закона Божия. А к романам с этой самой минуты я и не прикоснусь!

Отец Фарамонт внимательно, даже с удивлением, посмотрел на Генриха, потом произнёс:

– Для студентуса ты пожалуй уже староват. Ну ладно, послушай годик лекции по теологии, не помешает, – потом задумался, встал и начал медленно прохаживаться по кабинету.

Через несколько минут размышления его лицо осветилось принятым решением. Он повернулся к Генриху:

– Твоему рвению в борьбе с ересью мы найдем применение. После университета поедешь в Инквизицию. Но для начала направлю тебя в город Аррас. Там вальденсы⁴⁵ распоясались. Инквизитор Яков Гоостратен палку перегнул. Готов половину города в ведьмы записать. Костры непрерывно горят. Волнения начались. На Вознесение Господне⁴⁶ готовится суд над ведьмами. Архиепископ сам инквизитором выступит. Посмотришь, поучишься. Если поймёшь, что не твоё, предложение про монастырь остается в силе. Отправляйся завтра же. Возьми мерина на конюшне. Утреню⁴⁷ соверши пораньше и двигайся, чтобы к приме⁴⁸ быть на тракте. Дни сейчас длинные, к Комплеторию⁴⁹  будешь уже в Люневиле, а послезавтра заночуешь в Вердене. Дней через десять будешь на месте.

– Ваше преподобие, может не через лес, а по тракту, через Страсбург и Мец? – робко поинтересовался Генрих, – Там же замок Кёниксбург, лихое место.

В замке и правда проживала компания рыцарей-раубриттеров, грабивших проезжающих под предводительством хозяина, Якоба Ратзамхаузена.

– Бог не даст в обиду. Да и взять с тебя особо не чего. Кругом поедешь, дня три потеряешь. Тем более, в Меце сейчас епископом Георг фон Баден, молодой человек твоих лет.. Сейчас затеялся ещё и за Майнцкое епископство бороться. Как бы еще и на войну тебе не попасть. Да и в больших городах соблазнов больше. На постоялых дворах обдерут не хуже разбойников. В других городах до Реймса останавливайся по своему усмотрению. В Реймсе архиепископом сейчас Жан Жувенель дез Юрсен. У него Аббат есть, Доминик Зольберг, мой приятель по университету. Письмо ему напишу, поздравлю с назначением. Передашь, может, чем поможет.

Генрих хотел ещё что-то возразить, но приор остановил его жестом руки. Подойдя к письменному столу, он дёрнул за шнур, свисавший с потолка. Вошел брат Николас и замер в ожидании указаний. Они последовали:

– Скажи келарю, пусть накормит мерина, того, пегого. Да пребенд пусть выдаст Генриху одну марку крейцерами, еще сто сорок геллеров. Еще индульгенций на марку, их уж точно не украдут, грех. Продашь, выручку потратишь, – добавил приор, уже обращаясь к Генриху, – после Арраса поедешь в Кёльн, туда я тоже письмо подготовлю, Николас передаст. На процессе точно будет кто-нибудь из тамошней профессуры, к ним пристанешь в компанию. Все, иди, – и отошел снова к окну, давая понять, что аудиенция окончена.

Чувствуя, что бурная река жизни подхватила его как щепку, и покоя уже не будет, Крамер, опечаленный грядущими переменами и измученный мухой, поплелся из кабинета. Выйдя на лестницу и закрыв дверь, почувствовал сильный, но мягкий удар в спину, с меткостью лучника поразивший зловредное насекомое под рясой. Внизу под лестницей стояли молодые монахи брат Ганц и брат Фриц, записные весельчаки. Сегодня они выполняли послушание по переборке оставшихся в кладовой после зимнего хранения овощей и фруктов. Некоторую часть испорченного провианта шутники сокрыли от отправки свиньям в пользу бомбардирования ротозеев. В основном таких, которые не могли дать сдачи. Таких, как Генрих. Почувствовав огромное облегчение от освобождения от мухи, недавний мученик поблагодарил:

– Спасибо, братья! Воистину святой Тифон послал мне вас.

Парни, ошарашенные подобным смирением жертвы, тихо удалились. В это время зазвонили к ноне. Тщательно отмыв ноги, Генрих пошёл в церковь.

После службы в общей столовой давали свиные потроха с гречневой кашей. Но даже это не могло поднять настроение изгоняемому монаху. За трапезой его снова пытались поддевать брат Ганц и брат Фриц:

– Ну что, жену бургомистра научил корову доить?

– Скольким ведьмам индульгенции продал?

Обычно Генрих пытался неуклюже огрызаться, и это вызывало новые шутки. Теперь же так посмотрел на обидчиков, что они резко замолчали. Второй раз за день Генрих удивил своим поведением , поэтому его решили не трогать и переключились на другой объект издёвок.

Утром, еще за темно, навьючив мерина, которого не мудрствуя называли Валлах⁵⁰, худым мешком, спрятав выданные деньги под рясу и в башмак поровну, тронулся в путь. Шел по окраинным улицам. Сначала по улице Рыцарей пройдя по улице Кожевенников, остановился у злосчастной лужи вздохнул, думая о превратностях судьбы, пошёл дальше. До городских ворот вёл коня в поводу, потом поехал верхом.

* * *

Глубоко в лесу, сокрытая густыми зарослями ельника, стояла хижина. Даже не хижина, а землянка, вросшая в яму от выворотня, вывороченного из земли корня, упавшего под тяжестью лет нереально огромного дуба. Окон землянка не имела, на единственной стене помещалась только низкая деревянная дверь. Больше стен не было, потому что двускатная крыша своими краями доходила до земли. И крыша, и стена, и дверь настолько густо поросли мхом и лишайником, что совершенно сливались с окружающим пейзажем. Заметить строение нелегко было даже с нескольких шагов. И дело было не только и не столько в естественной природной маскировке. Хижину защищала Магия. Это не была магия друидов⁵¹, близкая обитателям леса. В силе, источаемой этим местом было что-то грозное, изначальное, а потому, страшное. Землянку десятой дорогой обходили не только люди и звери, но и разные Альпы⁵², Дриады⁵³, Лесные жёны⁵⁴, даже Леший⁵⁵.

Перед землянкой, строго на восток, стоял навес из поставленной на еловые столбы тёсовой крыши. Внутри навеса на полу из сосновых досок стоял цельный кусок дуба в три фута высотой с выдолбленной полостью. Внутри располагался стеклянный флакон с янтарной жидкостью, жезл в два фута длиной и золотая корона. Пол внутри навеса был засыпан на три пальца речным песком. Посредине стоял алтарь из необработанного куска гранита. В обожжённом углублении сверху алтаря лежала кучка свежего пепла от трав и благовоний. Под потолком висела масляная лампа и пучок засушенных трав.

На рассвете Страстной пятницы, дня Венеры, из землянки вышел высокий старик. Старик, не потому, что он выглядел старым человеком, его черные волосы и бороду только тронула седина, это слово само возникало на языке, от него так и веяло древним Знанием. Легко можно было нафантазировать, что этот мужчина не только построил древнюю землянку, но и посадил жёлудь, из которого вырос дуб, под чьими корнями эта землянка и располагалась. Ещё можно было угадать профессию вышедшего. На землепашца или рыцаря старик похож не был. Он мог быть служителем древнего культа, а мог оказаться магом. Только фантазировать и угадывать вокруг было некому. Мы же для удобства мужчину будем считать волшебником.

На старике была надета длинная льняная сорочка и туника, тоже из льна, на ногах надеты сандалии, которые он снял прежде, чем войти под навес. Не думал Маг, что ему снова придется выполнять Операцию, но видно от этого уже никуда не уйти. Ещё перед началом Великого поста во сне явился Ангел-хранитель и указал перстом за спину смотрящего. Тот повернулся. Посреди пустыни стоял демон Белиал⁵⁶, обликом прекрасный. За спиной Главенствующего духа тьмы стояли подчиненные ему Князья, Балзебуд⁵⁷, в облике огромной мухи и Амаимон⁵⁸, с четырьмя лицами и четырьмя руками. Демоны насмешливо смотрели на сновидящего, потом повернулись и пошли прочь, постепенно увеличиваясь в размерах, пока не закрыли весь горизонт сплошной тьмой. Волшебник повернулся к Ангелу-хранителю, тот тоже уходил, но не увеличиваясь подобно демонам. Он просто уходил не оглядываясь. Потом взмахнул крыльями и улетел за горизонт.

После этого видения маг уже не знал покоя. Он пытался обращаться к Ангелу-хранителю, но тот был нем к призывам. Весь Великий пост волшебник истово молился, уединившись от людей. Теперь настал момент узнать истину. Старик взял жезл и острым концом начертал на песке квадрат. Расчертил его пятью строками и пятью же столбцами. В каждый из двадцати пяти малых квадратов вписал по букве. Жезл положил на алтарь. Взял пепел из углубления, посыпал себе голову. Растёр. На освободившееся место налил масло из склянки. Запахло миро⁵⁹, корицей и оливой. Сверху положил пучок трав. Совершив все эти действа, маг стал на колени и сотворил молитву:

– О, Господь Бог милостивый; Бог, Терпеливый, благословенный и щедрый; Тот, Кто дарует свою милость тысячью способами тысячам поколений; Кто прощает проступки, грехи и преступления людей, в Чьем присутствии никто не является невинным, Кто карает за преступления отцов детей и племянников трёх и четырёх поколений, я осознаю свою ничтожность и я не достоин того, чтобы предстать перед Твоим Божественным Величием, и даже, чтобы просить и умолять Твое великодушие и щедрость о скромной милости. О Господь Господ, источник Твоей щедрости так велик, что и те, кто стыдятся своих грехов и не смеют приблизиться, призваны и приглашены, чтобы испить Твоей милости, О, Господь мой Бог, сжалься надо мной. Отгони от меня все беззаконие и зло, очисти мою душу от всех нечистот греха, обнови во мне мой дух и утешь его, чтобы он смог стать сильным и способным понять Таинство Твоего Великодушия и Сокровища Твоей Божественной мудрости. Освяти меня также маслом Твоего освящения, которым Ты освящал всех Твоих пророков, и очисти все, что есть во мне, чтобы я стал достойным общения с Твоими святыми ангелами и достойным твоей Божественной мудрости, и одари меня властью, которой ты наделял своих пророков над всеми злыми духами. Амен! Амен!⁶⁰

Закончив молитву, старик встал с колен, надел золотую корону, чиркнув огнивом, запалил лампу под потолком и масло на алтаре, взял в руки миндальный жезл и окрепшим зычным голосом провозгласил:

– Ориенс , Паимон, Аритон и Амаимон⁶¹! Призываю вас подчиниться и показать мне будущее!

В ответ прозвучал голос, еще более громогласный:

– И по какому праву ты, смертный грешник, языческим обрядом, еврейской верой, отвергнутой самим Богом, повелеваешь моими князьями?

Стало понятно, что говорит сам Люцифер. Это был ритуал, который повторялся много лет. Тут нельзя было давать слабину. Маг ответил:

– Даже если являюсь я грешником и последним негодяем, Бог сам оценит и простит мои грехи, какую бы религию я не исповедовал. Я не желаю знать и понимать никого другого, кроме как Великого и Единого Бога, Бога Света, чьей Силой, Полномочием и Властью я вынуждаю вас повиноваться!⁶²

Сверкнула молния. Громыхнул гром. Повалил дым. В дыму сторонний наблюдатель, если бы таковой здесь очутился и не умер от страха, мог различить образы монаха, маленького мальчика, горящих на кострах людей, красивой знатной дамы, мальчика ещё поменьше, чем первый. Образы смутные и не ясные, но маг был опытен, в вызывании такого вида предсказаний и увидел угрозу. Хитрые демоны показали далеко не всё. Как справиться с напастью, понятно ещё не было. Нужно было подумать. На раздумья оставалось три дня, ведь, как известно, наиболее важные Операции с магией предписано начинать в первый день, после празднования Пасхи.