Но ему не давало покоя, что под бордово-коричневым костюмом предпринимателя скрывается все тот же бандит.

– Красиво поешь, Зураб Нотарыч. Это у вас национальное.

Зураб хитро выглянул из-под очков.

– Деньги из бюджета выделишь – мы весь город озеленим. Людей счастливыми сделаем.

– Я только одного боюсь. Если в Москве узнают о нашем сотрудничестве, то руководить областью могут прислать другого человека – вместо меня. Репутация у тебя… сам понимаешь. – Глава администрации кивнул.

Зураб подошел к Анатолию Аркадьевичу по-дружески близко.

Голос стал вкрадчиво-доброжелательным:

– Мир меняется, дорогой. И мы меняемся. Я честный коммерсант и все делаю, чтоб люди хорошо обо мне думали.

Глава администрации похлопал «честного» коммерсанта по плечу и даже повеселел.

Внезапно из тамбура раздался злобный крик Тимура:

– Пустил! Быстро! Я тебе нос откушу!

Оттолкнув охранника, Тимур ввалился в оранжерею.

– Дядя Зураб! Они нас кинули, твари! Валить их надо!

– Я побегу, – смутился Анатолий Аркадьевич. – У меня совещание. Я… А выход?..

– Мой племянник… – вздохнул Зураб, пытаясь сохранять улыбку. – Кино в видеосалоне насмотрелся.

– Ну… Я побегу.

Дверь оранжереи закрылась.

Зураб с силой ударил Тимура под дых:

– Никогда не влезай в мои переговоры.

Тимур несколько секунд корчился, держась за грудь. Отдышавшись, рассказал дяде, как их с кучерявым ограбили на заводе.

Зураб нахмурился:

– То есть ты подтвердил, что вы в расчете?

– Да, но этот пес в маске – он по-любому афганец!

Голос Зураба зазвучал холодно:

– Доказать можешь?

– Нет, но…

– Значит, тебя дважды обули. Теперь ты лох вдвойне. Если узнаю, что ты снова дурью барыжишь – в теплице навсегда останешься. Цветы удобрять. Понял?

– Понял, – буркнул Тимур, – что ты меня не уважаешь.

– Че ты мямлишь?

– Все потому, что моя мать осетинка, да? – обиженный Тимур смотрел на дядю глазами щенка и почти срывался на вопль.

– Вот идиот.

– Ты меня никогда не любил.

Зураб отвел глаза в сторону.

– Пшел вон.

Тимур развернулся и выкрикнул из дверей:

– Я тебе докажу, что во мне течет отцовская кровь!

На рынке царила обычная суета. Крики продавцов местных хозяйств смешивались с жалостливым завыванием попрошаек на инвалидных колясках. Чуть поодаль начинались лотки с одеждой. Особенно ярко смотрелась импортная, из Польши и еще недавно существовавшей на карте Чехословакии. В двух шагах от краснокирпичного одноэтажного здания столовой спрятался лоток с нижним бельем и туфлями. Виталик брел вдоль прилавка и обмахивал товар сторублевой купюрой, как веером, – на счастье. Надежда нагнулась возле баула и поочередно выкладывала оттуда новые лифчики.

Виталик облокотился на прилавок.

– Слышь, Надюха, я в Польше такую тему видел. «Стринги» называется. Короче, прикинь, какие труселя: ниточка посередине, и вот так вот булки видно. – Он восхищенно изобразил в воздухе два шара. – Прикинь! У тя когда хэппи бездей?

Надежда устало и брезгливо посмотрела на него:

– Через три года. Двадцать девятого февраля. Понял?

– Ну, Надюха! А ты… ты необычная во всех местах! – Виталик принялся прохаживаться вдоль прилавка. – Че… где муж-то твой?

Надежда пожала плечами и уткнулась в товар.

Виталик взял с прилавка лифчик и заговорил в чашечку, как в телефонную трубку:

– Алло. Муж? М-у-уж… Муж!

Федор вышел из-за металлической перегородки, служившей стеной. Растерянный, в белой рубашке и галстуке, он выглядел до нелепого карикатурно на фоне рыночного антуража.

– О! Дозвонился! – Виталик приветственно протянул руку. – Че так долго?

– Да там… В туалете очередь большая была. Пришлось на другой конец рынка бежать.

– Ясно. А я думаю, откуда сифонит? – Виталик заржал. – Короче, дружище. Дело для тебя есть. Надюшенька, прости. Ничего личного. Я тут пошурубунькаю. – Виталик вытащил из-под ног Надежды рекламный фанерный щит, перевязанный веревкой, и протянул Федору: – На! Одевай!

Федор скривился. Его – интеллигента – все еще задевали и перспектива быть живой рекламой, и безграмотность Виталика.

– Я, это… НА-девать… – Он посмотрел на жену. – Надя, я не буду. Я доцент кафедры литературы, а не клоун.

– Слышь, доцент! – перебил Виталик. – Сто рублей в час!

Пока Федор, одетый в плакат «Нижнее белье из Польши» с соответствующими фото девушек по шею, краснел неподалеку в толпе покупателей, Виталик добежал до машины и притащил огромный клетчатый баул с манекенами.

Надежда отвлеклась от прилавка и тихо прошептала:

– Виталик, слушай. Я не знаю… Я тебя сейчас кое-что спрошу… но если тебя оскорбит… ты мне сразу, ладно… скажи.

– Напротив! – Виталик вытянулся, как на параде. – Заинтриговала! Че такое?

– Мне просто… очень нужна тыща долларов.

Виталик на секунду выпучил глаза и присвистнул.

– Я отработаю. Правда. И… верну. Я смогу ездить в Польшу. Мы же сможем… правильно – челночить? Мне очень надо.

– Белье. Нижнее. Девушка! – попытался зазывать Федор. Пока что неуверенно.

– Да? Ну ладно. – Виталик высунулся из-за прилавка и крикнул Федору: – Слышь, муж. Иди-ка сюда. За товаром присмотри!

Федор стащил с себя ненавистный плакат. Как назло, возможности отдохнуть ему не дал мужчина в бежевом жакете.

– Эй, мужик, почем труселя? – Он взял с прилавка шелковый зеленый комплект.

Федор попытался найти хотя бы что-то, похожее на ценники. Безуспешно.

– Надежда!

Тем временем Надежда с Виталиком удалились в закуток, на стенах которого красовался товар.

– Ты сюда… в уголочек зайдем. На… одевай.

Надежда взяла джинсы и уставилась на Виталика.

– А я все понять не могу, мы че сюда пришли? Как-то насчет денег разговаривать? Или че?

– Подожди ты. Надо ж проверить, товар разойдется или нет. Откуда я, по-твоему, штуку баксов достану? Ну и у меня к тому же нет манекена вот до сих… – Он указал на себя рукой.

Надежда неуверенно посмотрела на джинсы.

Виталик закрыл ее покрывалом, как ширмой, и отвернулся:

– А я и не смотрю. Давай.

Надежда спустила спортивные штаны. Виталик тихонечко приспустил покрывало и сально улыбнулся.

Надежда заметила это и дернула покрывало выше.

– Да блин, Виталь!

– Все-все-все. – Виталик огляделся по сторонам.

Вроде никто не видит. Он подался вперед, уронил покрывало и обхватил Надежду руками.

Вопреки расчетам, Надежда вырвалась за секунду, прописав Виталику громкую пощечину.

– Ну-ка отошел! – Она торопливо застегнула джинсы, – Белены, что ли, обожрался?!

– Ладно. Че ты? – Виталик болезненно держался за щеку.

– Ничего!

– Че начинаешь-то?

– Начинаю… – Она посмотрела на него с презрением.

– Слушай, штука баксов, знаешь, на дороге не валяется, – попытался настаивать Виталик. Получилось не очень. – Взрослая ж девочка, должна понимать прекрасно…

Надя замахнулась снова:

– Еще раз меня залапаешь, я тебе вообще все зубы выбью! Совсем уже.

Виталик поднял руки, как после угрозы расстрелом.

– Варенки себе заберу. Понял? За моральный ущерб. – Надежда поправила джинсы и направилась обратно к прилавку.

– Угу. – Хотя лицо Виталика горело от удара, он еще минуту довольно ухмылялся, глядя ей вслед.

Если бы погода могла реагировать на ругань, над базой афганцев дожди бы не прекращались. В цеху царила шумиха, трудно разбираемая из-за воплей магнитолы. По обрывкам мата, перемежаемого словечками из обихода автолюбителей, Саня догадался: Витя что-то переделал в движке «шестерки», и Алик не совсем понимал зачем.

– Подождите меня здесь, – скомандовал он Жене, Вовке и Илье.

Алик заметил и его, и, конечно же, кофр с баяном.

– Санчо, слышь… О, баян! А ты тему из «Рокки» сбацаешь?

– Можно на секундочку? – спросил Санька.

Они отошли в сторону от афганцев.

– Че такое? – вполголоса спросил Алик.

Саня замялся.

Выдавливать слова было труднее обычного:

– Хочу… пистолет вернуть.

– Рассказывай? – Алик заглянул Сане в глаза.

– Ну че, трус я.

– Фигня! – Алик еще помнил недавние приключения Сани с машиной.

Влипнуть в них мог последний раздолбай, но точно не трус.

– Я не то что стрелять, я драться боюсь!

– Просто тебя так воспитали, племяш, – по-доброму ухмыльнулся Алик. – Смотри, че покажу. Дуй сюда.

Алик зашел на татами, брезент для которого расстилали по полу сослуживцы, встал на колени и завязал себе глаза эластичным бинтом.

– Давай как в этом… в «Кровавом спорте». У тебя преимущество. А-а-а! – Он выставил руки, собираясь отразить атаку. – Бей!

– Да не буду, – опешил Саня.

– Да бей, бей.

Саня три раза неуверенно ударил справа, потом наотмашь. Все – в блок. Наконец Саня прямо толкнул Алика открытой ладонью в лоб.

Алик опрокинулся на спину.

– Ба-лин… – афганец приподнял повязку, запомнил, где стоит Саня. – Ага. Бей.

Саня почти вошел в раж и размахнулся для удара, но Алик резко дернулся вниз и потянул на себя лежащий брезент. Саня с грохотом рухнул на пол.

Алик молниеносно подскочил к парню, ухватил рукой за горло и стянул с глаз повязку.

– Усек? – Алик постучал пальцем по виску.

– Ага. – Саня сглотнул слюну. – Ковер надо с собой носить?

В те же секунду в мастерскую вошел Гриша. Вид у него был взволнованный.

– Алик! Игорек звонил, на рынок напали.

– Собираемся! – скомандовал Алик так громко, что эхо раскатилось по ангару.

– Я с вами, – хотел напроситься Саня.

Алик возразил:

– Останешься здесь. Это приказ.

– Там же мама с папой…

– Здесь – я сказал! – рыкнул Алик и шепотом добавил: – За главного.

Афганцы мигом похватали кто арматуру, кто биты и оперативно направились к выходу.

– Мужики! В ружье! – раздалось на базе. – Давай-давай-давай!

Санька, Женя, Вовка и Илюша замерли и недоуменно глазели на происходящее.

Тяжелая навесная дверь ангара со скрипом задвинулась. Спустя пару минут мотоцикл Алика и три машины афганцев неслись по пустырю, чтобы разобраться, что именно случилось на опекаемом ими рынке.

– Какие трусики? Эти сто рублей трусики стоят. – Надежда старательно притворялась, что все нормально. Про инцидент в подсобке рассказывать мужу не стала.

Да и рабочий день на рынке еще не закончился.

Федор подошел к ней и указал на плакат:

– Надь, это выше моих сил.

– Че, Федь. Надо, понимаешь, надо.

– Надь, а я роман начал, – взмолился Федор. – Шесть глав готово. Я дал почитать сведущим людям, они очень оценили.

Надежда отвернулась от покупательницы и проворчала мужу, глядя исподлобья:

– Слушай, может твои сведущие люди нас и накормят?

– Почему? Я продам роман – заработаю деньги…

– Федя, в другой жизни, ладно? Хорошо? – Она взяла из рук покупательницы тысячу и принялась отсчитывать сдачу. – Хоть раз твоя литература спасла кого-нибудь?

– Спасибо, – поблагодарила женщина, молча и терпеливо ожидавшая, когда Надежда с Федором договорятся.

На другом конце рынка, у входа, затормозили две машины: «Ауди» Тимура и черная «девятка». Авто встали аккурат у ворот, почти перекрыв их.

Тимур вместе с подельником вылез из тачки, на ходу отхлебывая вино из бутылки.

Молодой таджик из-за прилавка с хозтоварами, приветливо улыбаясь, окликнул его:

– Слушай, дорогой. Подожди, купи ведро, а?

– Какой я тебе дорогой? – огрызнулся Тимур.

– Ты не обижайся, – растерялся таджик.

– Ты че мне тыкаешь? – Тимур кинулся к прилавку и сбросил на землю несколько ведер.

– Ты че творишь? – попытался возмутиться продавец, но его сразу же приложили несколько раз головой о прилавок.

– Эй, мужики! Спокойно, спокойно! – Заросший тип в выцветшей камуфляжной куртке подошел к Тимуру из-за спины и попытался оттащить от продавца.

Завязалась драка. Ну как драка… Тимур с подельником избивали его в четыре руки и в довершение всего обрушили на пострадавшего прилавок с печеньем.

На этой кондитерской ноте из «девятки» выскочили четыре кавказца с арматурой. Они вбежали на рынок и начали громить прилавки. Товар разбивался и вываливался на землю. Продавцам и случайным прохожим тоже досталось.

В суете держатели лавок поспешно пытались собрать товар в мешки и баулы, чтобы сохранить хотя бы часть. Люди в панике ломились к задним воротам.

Федор растерялся. Услышав крики, Надежда ссыпала выручку в сумку на поясе и начала спасать товар.

– Федя! Быстро собираем все. Не стой столбом, давай быстро, говорю. Чего ты стоишь? Живо, Федя! Ну!

Кавказцы подбежали к киоску: разбитые кассеты рассыпались по асфальту.

Один кавказец схватил за ручку магнитофон и с размаху разбил технику об голову продавца.

Виталик выскочил из-за прилавка:

– Че за беспредел, ребята?! Давайте поговорим.

Тимур уложил Виталика на землю.

– Федечка, родненький! – причитала Надежда.

Кучерявый бандит захотел вырвать у Федора из рук баул с бельем, но мужчина вцепился в него мертвой хваткой.

Надежда попыталась ему помочь, но бандит оттолкнул ее.

– Помогите!!! – беспомощно кричала она, но рядом не было никого, кроме крушащих рынок бандитов.

Тимур с кучерявым швырнули Федора на землю и принялись пинать его ногами.

Надежда спряталась под прилавок.

Неизвестно, что нашло на Федора, цветом напоминавшего советский флаг, но лежа он собрался с силами и отчеканил:

– «…в переулок вытечет по человеку ваш обрюзгший жир»^[6].

Бандиты ожидали многого, но Маяковский оказался из ряда вон.

Они остановились в недоумении: что вообще делает этот интеллигент?

А тот продолжал:

 
А я вам открыл столько стихов шкатулок,
я – бесценных слов мот и транжир.
 

Федор поднял окровавленную руку и указал на кучерявого.

 
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей…
 

Федор перевел руку на Тимура.

 
…вот вы, женщина, – на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
 

Надежда выглянула из-под прилавка. Ничего не понимая, она искала глазами мужа. Качаясь, Федор поднялся на ноги. Кровь брызгала из разбитого носа, перемазала лицо и рубашку.

Он положил руку на плечо кучерявому и уставился ему в глаза так бешено, что бандит отшатнулся.

 
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в галошах и без галош.
 

Федор сделал лучшее, что только мог. Он выиграл время.

Мужик в камуфляжной куртке следил за порядком и, очухавшись, сразу позвонил афганцам. Когда Федор вдохновенно декламировал последние строчки, на рынок въехал мотоцикл Алика, а за ним – несколько машин боевых товарищей.

– Вы че, черти?! – крикнул Витя, выскочив из машины и огрев подвернувшегося кавказца битой.

Ветеранам понадобились секунды, чтобы группа южан, напавшая на рынок, беспорядочно бежала прочь, как загнанные псы.

Заметив афганцев, кучерявый в ужасе завопил:

– Валим!

Тимур с подельником рванули прочь.

Им вслед раздалось задыхающееся рычание Федора:

 
…я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам…
 

Он прокашлялся и успокоился.

 
…я – бесценных слов транжир и мот.
 

Надежда выбралась из-за прилавка, обняла мужа и прошептала:

– Федечка, ты молодец.

– Спасибо, – отозвался Федор и нервно захихикал.

Кучерявый и Тимур вылетели из ворот и нырнули в автомобиль.

– Надо было все тут сжечь на хрен! – сокрушался Тимур.

– Почему? – Кучерявый достал сорочку, прихваченную по дороге. – Рубашки хорошие.

Они засмеялись.

Кучерявый заявил:

– Смотри, сколько их приехало. Все до одного. Давай, чухаем.

Машина завелась.

– А ты «Двойной удар» смотрел? – заулыбался Тимур. По глазам было видно – у него уже созрел план.

База афганцев опустела и умолкла. Тишину нарушал телевизор и перестук пальцев Эльзы, которая торопливо щелкала кнопками джойстика. Перед отъездом Алик надел на подругу свою куртку и велел следить, чтобы молодняк не лез куда не следует. Женя развалилась в кресле, закинула ноги на Вовкину табуретку и разглядывала заграничные кассеты с записями. Илья продолжал болтать с коробком, заодно пытаясь впрок наесться шоколадками. Сказано же было – сидеть и ждать. Вовка вжался в сиденье полуразобранного «Москвича» и искал что-нибудь, чем можно скоротать время. Ему на глаза попался двуствольный обрез ружья. Точно такой же дед однажды вырезал из дерева. В своих детских грезах Вовка не раз спас Родину с этим обрезом. Он из него даже танки взрывал. А тут – настоящий! Лежащий на ящике рядом с воткнутым перочинным ножом.

– Фига се! – Вовка вылез из машины и подбежал к ящику.

Обрез блестел и пах маслом. Впрочем, маслом в ангаре пахло почти все. Оба ствола были заряжены. Вовка подхватил ружье, покрутил в руках и вскинул на плечо а-ля Терминатор.

Эльза услышала звук взводимого курка и обернулась:

– На место положи. Пока нос не прострелил.

Женя хихикнула.

– Подумаешь, – буркнул Вовка. Но послушался. Затем выдернул из ящика нож, сложил и украдкой спрятал в карман.

Парень подошел к Эльзе. Файтинг был в самом разгаре – даже Илья оторвался от созерцания таракана и увлеченно уставился на экран. На столе возле телевизора блестели остатки провианта. Несколько банок оставались запечатанными.

Вовка ухватил банку со стола:

– Тушенка! А можно захавать?

– Нет, – ответила Эльза, не отрываясь от игры.

Вовка вздохнул, выдернул принесенную табуретку из-под ног у Жени и водрузил напротив Эльзы:

– Ставлю табуретку против банки тушенки, что выиграю у вас!

– Я тебя умоляю! – Эльза не оборачивалась, хотя предложение ее развеселило.

– Че «умоляю»? Я король в драчках.

Вот такого Эльза уже не смогла проигнорировать.

– Ты король?

Вовка стукнул себя в грудь:

– Да, я король.

– Ну давай. – Она протянула Вовке второй джойстик. – я тебя щас накажу. Король…

– Ща посмотрим, кто кого накажет.

Вовка уселся рядом и нажал «Старт». Начался новый раунд.

Саня бродил по базе и не находил себе места.

Алик почему-то в нем уверен, однако он, Санька… почему он торчит здесь, а не едет со всеми на выполнение первой в жизни боевой задачи?

Он обратился к ребятам:

– Эльза. У тебя машина есть?

– Че, угнать хочешь? – Ей было некогда отвлекаться: на кону стоял шанс продемонстрировать зазнайке Вовке, кто тут круче.

– Довезешь до рынка?

– Алик сказал тут сидеть.

Саня развернулся и кинулся к двери.

– Ну и сидите! А я не буду.

Женя вскочила с кресла. Кассеты рассыпались по полу.

– Я с тобой.

– Нет, – отрезал Саня, – там опасно.

– Позавчера я тебя бросила. – Женя смотрела на него в упор. – Больше не собираюсь.

На пути было последнее препятствие – тяжелая моторизованная дверь. Саня подергал ее. Не открывается. На улице раздался рев двигателя подъезжающей машины. Саня выглянул в окно в надежде: вдруг все вернулись? Хорошо, что через запыленные стекла старого ангара его никто не мог разглядеть.

Из авто вышли двое. Саня тотчас узнал Тимура.

Подельники открыли багажник и извлекли из-под запасного колеса два АКСУ с полными магазинами.

Саня с Женей едва успели домчаться до дивана и прервать матч.

– Бежим, бежим, бежим, бежим! – Саня толкнул Вовку в плечо, отскочил и спрятался за колонну. – Там Тимур!

– Что? – не поняла Эльза. На всякий случай привстала и оглянулась.

– Ложитесь! – крикнула Женя в самый последний момент.

Автоматная очередь разбила окно, и полсотни пуль влетели в ангар. Половину выстрелов приняли на себя две стоявших в мастерской машины. Повсюду разлетались осколки разбитой техники и пыль расколотого бетона.

Спустя несколько бесконечных мгновений стрельба стихла.

Саня, у которого звенело в ушах, выглянул из укрытия.

Тимур удовлетворенно смотрел на выбитые окна и пулевые отверстия в металле.

Кучерявый дернул его за руку:

– Поехали.

– Не, Каха. – Тимура трясло от эйфории. – Я тут все сожгу на хрен!

– Тормози! Они ушли.

Но Тимур уже достал канистру и направился к окну.

В ту же секунду Саня открыл кофр, вынул оттуда баян и пистолет Макарова. Сперва он снял оружие с предохранителя и собрался держать оборону, но внезапно у него возникла гениальная до странности идея.

– Тормози – говорю! – крикнул Каха, захлопывая багажник. Он до сих пор надеялся отговорить Тимура от поджога.

Вдруг из ангара раздалась мелодия фронтовой «Катюши». Тимур опешил.