Полковник Зейн… Он был другом отца Жанны, а узнав о смерти её родителей, взял опеку, хоть у него уже был сын чуть старше Жанны. Вырастил в любви, но и в строгости, улыбался, когда девочка стала проявлять интерес к оружию и рукопашной борьбе, обучил, посчитав, что такие навыки не помешают в сложившейся обстановке.

Но вот однажды, когда семнадцатилетняя Жанна неожиданно пришла на очередные сборы в качестве добровольца, полковник взревел и наотрез отказался записывать её. «Ты идёшь на верную смерть!» – не щадя глотку, орал Зейн, наплевав на удивлённые лица коллегии заседателей отбора.

Много чего ещё орал, яростно размахивая руками. А Жанна стойко всё выслушала и ни разу не перебила опекуна, заменившего ей отца и даже мать с тётушкой. Дождавшись окончания тирады, вздёрнула голову и смело взглянула в серые матерые глаза отчима, ровным непоколебимым тоном заявила, что своё решение хорошо обдумала и отступать не намерена. И что контрольные посты – отличный шанс самолично прирезать убийц родителей, рано или поздно, но те попадутся. А если попадутся, да не ей – пусть. Главное, что она не будет просиживаться за безопасными титановыми стенами Элегии.

Выговорила всё это и стала ожидать ответа. Тут ещё подоспел и сын полковника, смело встал перед отцом рядом со сводной сестрой и объявил, что присмотрит за ней там, на границе. «Сговорились, не иначе!» – сверкали гневные глаза Зейна, но сам мужчина молчал, коллегия тоже, предоставив разбираться с семьёй полковнику. Попыхтев, посвирепев, он всё же сдался, прекрасно понимая, что детей уже не остановить, иначе выкинут что похлеще. Согласился при условии, что командующим контрольного поста, в который их распределят, назначат именно его.

Зейн смирился с выбором детей. Смирился и пожелал быть рядом, хотел первым узнать, если – не приведи Бог! – они умрут. В стенах Элегии, кроме Картера с Жанной, его ничего не держало. К тому же полковник уже давно заметил обоюдную симпатию этих двоих – значит, будут беречь друг друга. Так Жанна с Картером и отчимом оказалась здесь, на окраине города.

По щеке офицера скатилась слеза. Жанна так и стояла у стола Зейна, руки замерли на замке кофты, а мокрые голубые глаза бесцельно скользили по столешнице, на которой всё лежала раскрытая карта. Жанну мучил вопрос: умерли ли они? Или живы?

Полог шатра с громким шумом одёрнули, и внутрь шагнул ОН, тот самый карг.

Она узнала его, поскольку пришлый снял маску, обнажив знакомое лицо с хищными чертами животного. Жанна быстро застегнула молнию кофты до самого горла и приняла боевую стойку, поморщилась от едва ощутимой боли внизу живота. Сказывался вчерашний предательский марафон.

Отряхнувшись от снега, карг вперил в неё пронзительный взгляд, осмотрел с ног до головы, медленно, словно сканировал, отчего по телу пробежала неприятная дрожь. Удовлетворившись увиденным, двинулся вперёд, к ней и столу, в руках у чужеземца покоилось переговорное устройство Зейна. Остановился в шаге, сгрузил ношу на стол, прямо на карту, и заговорил:

– Как себя чувствуешь?

Жанна скрипнула зубами, удерживая себя от грубости. Как ей хотелось облить пришлого грязью, ещё и вмазать пару раз, однако понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Нужно каким-то образом втереться в доверие, и рано или поздно карг позволит многое.

– Жива, – бросила холодно. И юркнула в сторону, когда карг попытался коснуться плеча.

Так и не коснувшись, карг руку убрал, нахмурил брови. А что он ожидал? Не собиралась Жанна ублажать его при каждом удобном случае и улыбками благодарными одаривать.

– Что ты сделал с остальными? Вы… всех убили? – задала наконец мучивший вопрос и взволнованно ждала ответа.

– Рооман.

– Что?.. – моргнула в непонятках.

– Моё имя. Называй меня по имени. И несколько твоих товарищей пока, – выделил последнее, – живы.

Обрадовавшись хорошей новости, Жанна не уловила, как карг молниеносным движением схватил её руку и что-то вколол под кожу. Место полыхнуло болью, и под кожей что-то задвигалось, прорываясь меж мышцы и дальше вглубь тела.

– Аааа! – с криком упала и заметалась по холодному полу, поскольку тело выворачивало от острой боли. – Что.. чтооо ты со мной сдееелал?!

Рооман присел рядом на корточки, сморщил лицо, словно ему самому не нравилось то, что происходило с девушкой, но был вынужден так поступить.

– Я имплантировал тебе наш адаптированный яд. От него ты не умрёшь, он поможет тебе в дальнейшем. Боль вскоре пройдет. – В чём именно поможет, не сказал, зато обескуражил иным: – Ещё в теле датчик, по которому я смогу отследить твое местонахождение в любой момент и в любом месте, где бы ты ни находилась.

Класс! Просто обалдеть!

– Чудоовииищщще! – прорычала Жанна в сердцах, поджав ноги к животу, так менее больно. Вот скорчилась в муках перед чужаком на потеху! А боль и правда мало-помалу уходила.

– Я знаю, – выдохнул устало.

***

– Когда вы связываетесь с передовой? Что говорите?

Рооман терроризировал Жанну уже десять минут. Как только боль от имплантированного яда отпустила, карг усадил Жанну на короба подле стола командующего и завалил вопросами, однако офицер не спешила выдавать информацию, что порядком злило пришлого, и он постепенно выходил из себя.

– Когда?! – гаркнул карг, хмурой тучей нависнув над пленной.

Жанна сидела, сцепив руки в замок на коленях, зажмурившись на секунду от оглушающего крика, отклонилась назад, но упрямо продолжила молчать.

– Какой несговорррчивый трррофей попался… – рыкнул Рооман, но уже заметно успокоился. Решил сменить тактику. Положил обе руки по бокам от девушки, склонился к уху. – Как твоё имя, землянка?

– Жанна.

– Жа-анна, – протянул довольно, словно пробуя на вкус, неожиданно ткнулся носом в область левого виска, втянул носом воздух и прохрипел: – Ты меня боишься?

Жанна вздрогнула от его близости. Боится ли она? Конечно, боится! Была б её воля, из груди чужеземца уже торчал адамантовый кинжал. Но она должна выжить и сделать всё, чтобы втереться в доверие к врагу. Должна его заинтересовать. И, раз покорные ему не нравятся, не придётся разыгрывать обожание, но ломать себя придётся неоднократно.

– Ты пугаешь. И можешь запугивать сколько хочешь, можешь брать меня силой раз за разом, как дикий зверь, терзать душу, но своих я не сдам никогда, – отчеканила ровно, выделив каждое слово.

Показалось, что плечи чужеземца дрогнули. Он вновь гневно засопел, будто слова задели его. Знал бы он, сколько сил потребовалось Жанне, чтобы сдержаться и не броситься на него!

– Ты боишься смерти? – Отрицательный кивок. – А смерти товарищей? Близких?

Вот тут Жанна задрожала. Близких. Понимала, что Рооман просто провоцирует, но ничего поделать не могла. Повернула голову, их глаза оказались на одном уровне. Только заметила, что сейчас из радужки глаз карга исчезла ядовитая зелень, остался только кристальный янтарь.

И этот насыщенный коричнево-золотой омут затягивал, напускал спокойствие, обещал покровительство и защиту. А ещё в нём угадывалось что–то знакомое…

«Нет!» – закричала в мыслях, противясь странному воздействию, а вынырнув из заблуждения, прищурилась и яростно прошипела:

– Близких, говоришь? Когда я была маленькой, родителей безжалостно убили карги, на моих глазах! У меня никого не осталось, слышишь?! Тебе нечем меня шантажировать!

Про Картера с отчимом намеренно умолчала – вдруг они ещё живы и пришлый использует их против её чувств.

– Хм. Значит, ты ничего мне не скажешь. – Мужчина отстранился, а затем резко притянул Жанну к себе за затылок. – Может, твои товарищи, увидев тебя, скажут желаемое мной?

Рооман с удовольствием наблюдал, как голубые глаза пленницы расширились в испуге. И надежде. Природная проницательность – одно из главных достоинств каргов, которое помогло им одержать множество побед.

Рооман спрятал лицо с головой под капюшоном, схватил Жанну за руку и на буксире потащил к выходу.

«Ту-тух! Ту-тух!» – глухо билось сердце офицера, стоило ей увидеть хладные трупы сослуживцев, разбросанные по периметру и укрытые снежным одеялом. Поспевая за каргом, сквозь густо сыплющийся снег – буран не думал сбавлять темп и на рассвете – со страхом вглядывалась в их застывшие бледные лица, выискивая Картера или Зейна, и не находила. Зато разглядела Дайну… подруга лежала на том же месте с торчавшей из груди стрелой.

Колени подкосились, и офицер свалилась в снег, не отрывала жалостливого взгляда от лица подруги, но задержка не входила в планы главы чужеземцев, он с силой дёрнул за руку, вновь поднимая Жанну на ноги, и потащил быстрее. В солдатский шатер.

Картер, полковник, Гита, Хокман и ещё двое солдат связанные стояли посреди шатра на коленях, трое надзирателей-каргов за их спинами с натянутыми на тетиву стрелами, а семеро остальных недругов расположились кто где: на матрацах, бочках и ящиках.

Как только Жанна с Рооманом зашли, разговоры на языке пришлых стихли, узники подняли головы, и всегда эмоциональный Картер заревел:

– Ах ты, мразь! Отпусти её!

Это стало его ошибкой.

В ярости Картер ринулся было вскочить, но стоящий позади карг моментом осадил его за плечо.

– Не рыпайся! – велел, приставив остриё стрелы к шее пленного.

Офицер хмуро покосился на него, затем вперил яростный взгляд в Роомана и перескочил обеспокоенным на Жанну, молча спрашивая: как ты?

Та неуверенно улыбнулась, мол, в порядке, и глазами замолила успокоиться. Вырвала свою руку у главы каргов, потёрла запястье – хватке пришлого можно позавидовать, останется синий обод, – и пристально осмотрела своих друзей с полковником. Карги их изрядно потрепали, видно, выведывали информацию, тела связанных солдат покрывали кровоподтеки, ссадины и глубокие раны, кровь на одежде проявилась грязными пятнами.

Жанна встретилась взглядом с Зейном, вторым своим отцом, и её охватил жуткий стыд. Вроде ничего такого не совершила, но… пока товарищей пытали, она спала с врагом. Пусть и не по своей воле, но факт неизменен. Жанне отчётливо виделось осуждение в серых, налитых кровью глазах полковника. Ей так казалось. Но она ведь не предавала!

В это время Рооман на каргском языке о чем-то переговаривался с подчиненными. Судя по прищуренным глазам и проявившейся в радужке зелени, он остался недоволен.

– Кеэр ту бахт! – скомандовал, указав пальцем на… Картера.

Сердце Жанны ухнуло, заколотилось в сумасшедшем ритме, предчувствуя неладное. Затаив дыхание, она с ужасом наблюдала, как Картера выводят вперёд и, хлыстнув сзади плетью под колени, усаживают перед главарём.

Картер поднял голову, смело заглядывая в жуткие малахитовые глаза предводителя, показывая, что нисколько его не боится, а сам в гневе сжал зубы, пытаясь сохранять спокойствие. Он думал, Жанна погибла, а она всю ночь находилась неизвестно где, а теперь её приволок главарь! Что ему, Картеру, теперь думать?! Да и ладно, главное – жива!

– Ну что, земной воин, готов ли ты умереть за свою жалкую планету?

Рооман возвышался над пленным горой, насмехался, а сам украдкой поглядывал на свой трофей, замерший рядом хрупким истуканом и не знающий, как спасти друга. А может, больше чем друга. И последнее невероятно злило.

– Готов, не сомневайся. Давай! – Качнулся корпусом к каргу. – Убей! Информацию тебе здесь всё равно никто не скажет!

Рооман неожиданно громко засмеялся, а прекратив смех, наклонился к Картеру:

– Ты в этом так уверен? – Вытащил из наруча потаенный кинжал и приставил к горлу пленного, обернулся к Жанне: – Мне провести ядовитым лезвием по его коже? Этот яд особенный – проникая в кровь жертвы, он медленно отравляет всё тело, причиняя невыносимые муки. Противоядия не существует. Твой друг будет страдать о-очень долго.

«Н..нет! Картер!» Жанна встретилась с любящими глазами. Решительными и обречёнными.

Они с Картером никогда не говорили друг другу слова о любви, выражали чувства эмоциями и прикосновениями. До этой битвы Жанна не предполагала, насколько сын полковника станет ей дорог.

– Ну так что? Проводить? – торопит бессердечный карг.

Жанна с шумом вздохнула, вперилась безумными небесными глазами в Роомана, моля не делать этого, перескочила на Зейна – лицо командира было хмурее грозовой тучи, – перевела на Картера… Она и он знали, что выхода нет. Знали, что, если скажут сведения, карги их всё равно убьют. Всегда убивали и сейчас исключения не сделают.

«Прости…» – прошептала одними губами. Картер кивнул, улыбаясь ей, и Жанна произнесла громче:

– Убивай. Мы не предаём родину.

– А своих, значит, предаёте? Что ж, будь по-твоему. – Рооман обратился к пленному: – Умри достойно.