Глава 1

– Зачем ты это сделал? – проворчал юноша, едва Аккмал скрылся из глаз, а вымощенный камнем тракт завернул в ближайший лесок и уступил место обычной, хотя и хорошо укатанной дороге.

Рыжеволосый повел широкими плечами и зевнул, незаметно присматривая за окрестностями.

– Что именно?

– Отдал им монету Стражей^[3]! Их не так много, чтобы разбрасываться! И нам, если помнишь, было велено не привлекать внимания!

– Гм… – кашлянул ланниец. – У него было такое забавное лицо, что я не удержался.

Юноша резко развернулся в седле, низко надвинутый капюшон слетел и открыл солнечным лучам то, что так долго скрывал: роскошную угольно-черную шевелюру, небрежно собранную на затылке в хвост; поразительно красивое лицо; безупречно ровную кожу; тонкие губы, сейчас сжатые в идеально прямую линию; заостренные уши и слегка раскосые зеленые глаза, в которых вспыхнуло нешуточное раздражение.

Если бы здесь присутствовал сторонний наблюдатель, он бы точно оторопел. Во-первых, оттого что юный эльф оказался не просто хорош собой, а ошеломительно, фантастически красив. А во-вторых, по той причине, что эльф был юн, а перворожденные всегда прятали от посторонних свою бесценную молодежь. Парню было строго-настрого велено хранить инкогнито и ни в коем случае не позволять себя разглядывать.

Юноша тряхнул шевелюрой и сердито уставился на безмятежного смертного, посмевшего так рисковать его положением.

– Ва-а-ал… – угрожающе протянул он. – Проклятье! Да по этой монете любой дурак сообразит, что ты Страж! Они нас запомнили!

– Положим, запомнили только меня, – невозмутимо отозвался Вал и безмятежно засвистел.

– Нет! Нас запомнили! Двух хорошо одетых подростков и телохранителя! Как считаешь, много народу бродит по Интарису в сопровождении настоящего Стража? Если кто-то захочет проследить наш путь из Аккмала…

– Тир, перестань, – робко вмешалась девушка, и над пустынной дорогой волшебной песней прозвенел ее нежный голосок.

Эльф мрачно покосился на Стража. Торк! Да что такое?! Сколько лет живет, столько не может удержаться от соблазна утереть кому-нибудь нос! Натура у него, видите ли, такая, не может он без пакостей! Дома еще куда ни шло – там хватало тех, кто мог приструнить его, если начинал зарываться. А как на свободу вырвался… Может, не надо было настаивать на кандидатуре этого задиры? Хоть и весело с ним, но так нельзя, потому что рядом находилась та, чьей жизнью они не имели права рисковать!

У Тира непроизвольно сжались кулаки.

– Хватит! Перестань! – Голос девушки стал строже, и эльф неохотно повернулся: она смотрела требовательно и не по-детски серьезно, хотя сама едва перешагнула порог шестнадцатилетия. Маленькая и с виду очень уязвимая, Мелисса умела настоять на своем. Всегда знала, как остановить начинающуюся ссору, потому что в ее бездонных синих глазах была странная, необъяснимая сила. Какая-то поразительная властность, заставляющая покорно склоняться даже самые буйные головы и терпеливо ждать, когда маленькая леди соизволит милостиво кивнуть.

Вот и сейчас Тир обреченно вздохнул:

– Если нас кто-то узнает, то сотрут в порошок.

– Да не переживай ты так, – сжалился наконец Вал. – Я еще с ночи по всем воротам прошелся и на каждых оставил по такой же монете. А вместо вас парочку бродяг нанял и по амулетику на них надел, чтобы выглядели похоже. Так что теперь, если мы все-таки засветились, ни одна собака не прознает, в какой стороне нас искать.

– Что?!

– Когда ты успел? – изумилась Мелисса и сбросила капюшон, сверкнув на солнце слегка вьющимися локонами пепельно-серого цвета. Эльфийкой девушка с удивительно правильными чертами лица не была, маленькие круглые ушки не позволяли в этом усомниться. Хотя ее редкостная красота и впрямь могла посоперничать с привлекательностью ехавшего рядом Тира.

Вал снисходительно улыбнулся.

– Не волнуйся, Милле, я обо всем позаботился.

– Зачем ты вообще их оставлял? – все еще недовольно переспросил юный эльф. – Нельзя было обойтись без этого позерства? Ушли бы тихо, никто бы не заметил.

Ланниец неопределенно пожал плечами.

– Да так… просто показалось.

– Что именно? – настойчиво напирал Тир.

Вал задумчиво пожевал губами. Он и сам не знал, что именно ему не понравилось в охватившем столицу празднестве, устроенном королем Мирдаисом в честь своего восьмидесятилетия. Страж хорошо помнил, зачем надумал посетить Аккмал именно в это время; испросил разрешения для своих протеже повидать мир; выстоял в неравном бою (даже в настоящей схватке не на жизнь, а на смерть!) с одной крайне опасной особой ради того, чтобы эти неиспорченные малыши первый раз в жизни увидели Город тысячи башен. Вызвался быть их опекуном. Довез, старательно оберегал всю дорогу. Показал древний город и даже позволил тайком увидеть знаменитые на всю Лиару дворцовые сады, куда простым смертным был вход заказан, если, конечно, они не знали хитрой лазейки в стене… Но потом что-то пошло не так. Какое-то неприятное ощущение уже который час грызло его чувствительное нутро и заставляло настороженно прислушиваться даже сейчас, когда Аккмал остался далеко позади.

В чем дело? Что не так? Вроде тихо все, спокойно. Никто их не преследует. Зачарованные монетки, оставленные у трех ворот города, до сих пор не просигналили об опасности. Следы своего пребывания во дворце и в таверне на западной окраине Аккмала он тоже спрятал. Хозяину щедро заплатил, кое-кому пригрозил, остальных просто-напросто обманул и увел своих «птенчиков» абсолютно незамеченными. Вот уже второй час напряженно следил за округой и все еще не заметил ничего плохого… но душу все равно грыз червячок неуверенности.

Может, он просто отвык от столичной жизни? Или два десятилетия в Серых пределах изменили его слишком сильно? У него не было ответа. Но в какой-то момент Вал осознал, что больше не хочет сюда возвращаться, поэтому бессовестно скомкал разговор с постаревшим отцом. Дал понять, что отказывается от сомнительной чести взять на себя его трудное дело. Терпеливо выслушал его аргументы и отказался повторно, хотя отец очень настаивал. Повидался со старшими братьями, которым появление блудного младшего совсем не понравилось. Еще меньше они обрадовались, узнав о содержании его разговора с отцом. После чего едва не затеяли драку, но получили в глаз и свалили, тем самым испортив ему настроение окончательно.

Вал неслышно вздохнул и покосился на свое предплечье, где, скрытая сейчас под одеждой, уже более десяти лет заслуженно красовалась татуировка: собачий коготь, срывающий с неба семилучевую звезду. Да, он уже не тот своенравный мальчишка, который когда-то удрал из-под опеки отца, намереваясь добиться признания и воинской славы. Сейчас ему прилично за сорок. Сила в руках немалая, опыта на целый полк хватит, а везения – и вовсе на небольшую армию. Сноровка и раньше не подводила, меч он тоже умел держать, реакция еще с рождения была неплохая, но потом Стражи превратили его навыки в нечто совершенно невообразимое. Они выковали его, закалили, словно дорогой клинок гномьей работы, изменили настолько, что Вал даже диву давался, вспоминая прошлые поступки и творимые в запале глупости: мол, неужто это был я?!

Он справился, возмужал, преодолел даже это. Стал осторожнее и гораздо расчетливей, научился стелиться по лесу незримой тенью, быть быстрее, сильнее и вдвое опаснее, чем любое другое существо на Лиаре: он стал одной из Гончих и с тех самых пор не мыслил себе иной жизни.

Но вчера, уходя из дома и спиной чувствуя печальный взгляд отца, чуть ли не впервые за последние двадцать лет пожалел, что выбрал для себя именно такую стезю. Что оставил его рядом с нехорошо изменившимися братьями и перед невероятно трудным выбором, которой очень скоро все равно придется делать: наследие рода следовало кому-то передать. И Вал искренне сожалел, что отцу оказалось не из кого выбирать: Сиррин был неоправданно жесток и слишком любил власть, чтобы быть по-настоящему хорошим правителем, а слабохарактерный Коллин бегал за каждой юбкой. Отец, устав ждать от них благоразумия, окончательно разочаровался в наследниках, и лишь появление младшего сына зажгло в его душе свет надежды. Правда, этот свет быстро угас: Вал, как и раньше, не желал связывать себя обязательствами. Не хотел для себя иного долга, чем долг перед стаей. И уже тем более не стремился влезать в эту липкую и совершенно омерзительную грязь, деликатно именуемую политикой.

– Вал, ты в порядке? – неожиданно близко раздался мелодичный голосок Мелиссы, а сама она внимательно заглянула в потемневшие глаза ланнийца.

Рыжий поспешил отстраниться и мысленно ругнулся: как заметила? У него же морда была абсолютно каменная! И кто сказал, что она не колдунья?

Он как можно мягче улыбнулся.

– Нет, Милле. Просто задумался.

– О родных?

– Можно и так сказать, – кивнул Страж, прекрасно зная, что эта изумительно красивая девочка даст сто очков вперед любой гадалке и безошибочно распознает даже крохотную ложь.

Милле была способна считать его так же легко, как и ее необычная мать. Но ни она, ни ехавший рядом с ней юноша не знали всей сложности и запутанности его положения. Не подозревали, куда и зачем исчезал вчера их грозный опекун.

Вал перехватил острый взгляд Тира и мысленно поморщился: ну вот, теперь еще и этот насторожился. Хоть и молод эльфеныш, но по скорости реакции и умению выделить важное Тир уже сейчас намного опережал высокомерных родичей. А уж чутье у парнишки было поистине фантастическим, как, впрочем, и удивительное благоразумие, осторожность, потрясающая живучесть и впитанное с молоком матери искусство боя.

Дети переглянулись и подозрительно притихли.

– Так, прекратили обсуждать меня между собой! – прикрикнул Страж, почуяв, что эти проныры затеяли любимую игру: общаться мысленно, пока никто не понял. – Тир! Милле! Иначе рассержусь, и тогда снова будете ехать в капюшонах, не снимая их вплоть до самого возвращения!

Молодежь возмущенно ахнула и немедленно потеряла сосредоточенность, а рыжий ухмыльнулся. Хоть и хитры эти бестии, хоть и унаследовали необычные способности от родителей, но пока они всего лишь дети. Умненькие, но предсказуемые и наивные дети, которых все еще очень легко отвлечь.

– Вал! – заныла Милле. – Ну ты же не зверь. Ты ведь не сделаешь этого! Это несправедливо!

– Тут никого на сто верст в округе нет, – насупился Тир.

– Разумеется. Но если вы вздумаете хитрить еще раз, я по возвращении расскажу, что вы нарушили обещание подчиняться мне во всем, и тогда вас еще о-очень долго никуда не отпустят.

– Нечестно! – взвыли на два голоса дети.

– Еще как честно.

– Ты… ты… – чуть не задохнулся от возмущения Тир, на какое-то время утратив хваленое благоразумие. – Это же шантаж!

– Именно, – расплылся в коварной усмешке Страж, и эльф тихо зарычал.

– Вал! – жалобно пискнула Милле, умоляюще посмотрев на опекуна. – Ну, пожалуйста…

Бывший наемник, собиравшийся еще немного повредничать, опрометчиво поднял взгляд и в кои-то веки не успел отвернуться. Он на мгновение замер, тщетно стараясь побороть наваждение, но уже через пару минут обреченно вздохнул: вот нахалка! Переиграла его! Не зря пацан так ехидно скалится: знает, что против ее чар сложно устоять.

– Ладно, не буду зверствовать, – неохотно разрешил Вал и поспешил зажать уши, чтобы слаженный вопль его не оглушил. – Пока можете ехать и так, без них.

Милле подставила нежное личико под солнечные лучи. Мягкое тепло обласкало ее, словно шелк, в пепельных волосах заиграли крохотные искорки. Тир с нежностью покосился на блаженно зажмурившуюся спутницу, искренне гордясь ею, и даже Вал залюбовался ее чистой и неповторимой красотой, от которой у мужчин начинало сладко щемить сердце.

– Если ты не перестанешь блистать, наше солнце может обидеться и погаснуть, – пошутил он, и Милле смутилась.

Мужчины понимающе переглянулись: с каждым годом поразительная привлекательность девушки все сильнее притягивала к себе взгляды.

– М-да. Страшная из тебя выйдет женщина, – прокомментировал Тир. – Действительно страшная: гляди, как нашего Вала уделала. Одно слово, и он сражен наповал. Скоро и я поддаваться начну.

– Отстань, – буркнула Милле, моментально помрачнев.

– Ну ладно, прости, – раскаялся эльф. – Я просто хотел сказать, что ты красивая. Только это, и ничего больше.