Глава 2. Зося

– Зося? – из глубины квартиры раздался голос отца. – Что-то быстро ты разделалась с историей?

– Самозачет, пап.

Она сбросила босоножки, тонкими ремешками врезавшиеся в ступни, нашарила ногами тапки. По привычке взглянула в зеркало, поправила прядки у лица, улыбнулась удовлетворённо. Хороша, и никто не убедит её в обратном, одни пухлые губы чего стоят. И нос идеальной формы, и глаза, как дорогой фарфор, просто песня, а не глаза. Преграждая ей путь, в прихожую вышел отец, на ходу запахивая халат. Значит, Маргарита с ним, ублажает в постели её дорогого родителя? Чёртова баба! Ухватила себе приличного мужика и рада!

Зося прошла на кухню, добавила в чайник воды и громко грохнула его на плиту. Пусть эта слышит, кто тут хозяйка. После смерти матери Маргарита уже третья отцова любовница, вцепившаяся в него мёртвой хваткой. Как бульдог! Хорошо, если у папаши хватит ума не жениться на ней, но Зося уже ни в чём не уверена. Жизнь чертовски непредсказуемая штука. Эта дрянь запросто может получить то, что захочет. Чем она соблазнила отца, непонятно, но явно знает какие-то приёмчики, Зосе неведомые. Может, отцу нравится её безбашенность, тётка любит выходить за рамки дозволенного, нарушать правила. Впрочем, Зося не собиралась её разгадывать. Пусть останется неопознанным объектом. Жалко только, что задурила отцу мозги, а они у него дорогого стоят.

Зосин отец, доктор экономических наук, с недавних пор занялся финансовой аналитикой, занял хорошую должность в крупной компании. И стал востребованным в определённых кругах; у него консультировались те, кто жаждал денег и хотел узнать быстрые способы их получить. Сам Сергей Альбертович тоже человек небедный, и вот оно, лишнее тому доказательство, стоит открыть холодильник и заглянуть внутрь. Приходящая домработница Мария хорошо следила за его содержимым, забивая полки всякой снедью.

С экзаменом круто получилось, и это нужно обязательно отметить. Зося достала сок, банку икры, сыр и клубнику, водрузила всё это на изящный столик у окна, налила бокал сухого. Решено, она не будет ни в чём себе отказывать. Кутнёт. Отец, увидев вино, и слова не скажет, папаша будет чувствовать себя виноватым. Быстро сделав бутерброды, разложив их на любимую мамину тарелку с фиалками по краям, она до дна осушила бокал. Кто этот гений, что изобрёл вино? Особенно такое, качественное, зачётное – отец плохого в доме не держал – с нотками спелых фруктов, пряностей и скошенной травы. Да, травы, или она сошла с ума?

Вино – напиток счастья. Особенно это ощущается после второго бокала. Стало хорошо, захотелось смеяться, дурачиться, горланить матерные частушки и любить весь мир. И чтоб её любили. Чтоб целовали. Как Ленку. Мещерский офигительно целовался, деликатно и требовательно одновременно. Она даже дышать перестала, глядя на его лицо, на прикрытые от наслаждения глаза… В этот миг Зося оценила парня по-новому, словно впервые увидела, не понимая, как получилось, что она не замечала его раньше. Симпатичного, умного. Может, потому что тот всегда держался в тени? Чёрт, и почему не она стояла рядом, почему Ленка попалась ему под руку? Оказывается, Зося сильно нуждалась в мужской красоте, чтоб вот такой, что высок и тонок, был рядом.

Вошел отец. Улыбка кота, съевшего канарейку, сменилась на его лице лёгким удивлением.

– По какому поводу пир?

– Пятёрка в зачётке. – Зося разбиралась с остатками икры в банке. Когда ж она успела её прикончить? – А эта ушла уже?

– Эта? Эй, дочь, будь добрее к людям. – Он забрал со стола бутылку и бокал с недопитым вином. – А пить в одиночестве – дурной тон.

– Как и валяться днём в постели, – отбрила она, еле сдержавшись, чтоб не вставить в свою фразу более подходящий глагол.

– Зось, зачем ты так? Матери не вернёшь, а я ещё не старый мужчина…

– Папа, не продолжай! Я знаю, что ты скажешь.

Он скажет, что мужчины не могут без интима, что его тело требовало своего, хотело женщины, так устроен мир. Потом ввернёт про мужскую физиологию. И тэдэ, и тэпэ, Зося уже наизусть выучила эту пластинку. Всё, она уходит, всё…

– Желание любить неистребимо, моя дорогая… – вдруг произнес отец и прерывисто вздохнул.

Какие неожиданные слова! И грусть в голосе такая настоящая. Тогда Зося ещё не знала, что грусть – эмоция сильных людей. Минутная грусть – пройдёт быстро, не оставит следа. А она не знала, поэтому и шагнула к отцу, обняла его. Чтоб поддержать, они ведь самые близкие друг у друга люди. Только на пару секунд сомкнулись её руки на отцовской шее, потому что запах женских духов ударил в нос. И Зося отпрянула, почувствовав себя обманутой. Наглый, дерзкий, вызывающий аромат, чужое, ненужное…Уйти, не оглядываясь – самое правильное сейчас.

В прихожей, впрочем, выглядевшей как маленький холл с рядами хрустальных светильников на стенах, она быстро обулась, схватив сумку, крикнула в пространство:

– Я гулять!

Что-то ответил отец, но Зося уже не слушала. Прошвырнётся по городу, а вечером они с Ленкой в кино собрались. Нужно обязательно посмотреть «Матрицу», от которой все в восторге. Событие, шедевр, бомба, восторг, так говорят люди. Посмотрим, может, врут. Но мужик в чёрных очках очень круто на афише смотрелся.

Минут через сорок, попетляв по дорожкам городского парка, она подошла к старому, ещё советской постройки зданию кинотеатра. Две колонны у входа, некогда белые, предваряли вход, здесь раньше вечно тёрлись парни, высматривали девчонок, искали поводы для знакомств. Но сейчас древний кинотеатр едва цеплялся за жизнь, сейчас здесь странным образом разместился магазин с бельём и какие-то непонятные конторы, называемые офисами. Только в дни премьер, в дни показала фильмов, которые обязательно нужно посмотреть, жизнь в кинотеатре оживала.

Через полчаса в полутёмном зале она и Ленка погрузились в другое измерение. Зосю фильм потряс, просто отрыв башки, а не фильм, а Елена засмеялась и сказала, что это просто чушь, непонятная и странная. Больная фантазия режиссёра. И добавила с иронией, что не доросла она ещё до понимания таких глубоких тем. И ладно, Зося не стала её переубеждать.

Возвращаясь домой, они шли по набережной, быстро стучали каблучки босоножек по серому асфальту. Совсем рядом, в своей гигантской чаше билось-шумело-дышало море, которое никогда не спит, и лёгкий ветер причёсывал его пенистые волны.

– Наверное, не о фильме ты думала, глядя на экран. Признайся, Ленок, Сашку Мещерского вспоминала и его офигенный поцелуй?

По тому, как быстро Ленка отвела взгляд, Зося поняла, что попала в самое яблочко. Но ответа не последовало, и обе замолчали. Поздний вечер, время тишины и лунного света. Уходил день, прятался за горизонтом, становился прошлым. Свернув с набережной, кивнув друг другу, они разошлись в разные стороны.

* * *

Сессии конца и края не видно! Какой же изверг придумал экзамены летом? Тьфу на него! Зося сидела на балконе, закинув ноги на кресло напротив, на его мягкую подушку, белая футболка едва прикрывала живот. Она тщетно пыталась вникнуть в психологию бессознательного. Тема интересная, но ей никак не давалась. Зося сделала глубокий вдох и снова сфокусировалась на главе учебника.

Что она вообще забыла на истфаке? Ответ прост – в городе всего один вуз, где можно получить высшее образование по гуманитарному профилю. Надо ли говорить, что технические направления Зося не рассматривала, она не так умна, что заниматься, например, математикой или физикой. Да и скучно это.

«Ядро бессознательного состоит из желаний, влечений, в нём происходят первичные процессы…» Ничего не понятно, хотя… Про влечение она теперь знала, оно побеждает разум, его не подавить, не обуздать. Разбудила в ней этого зверя картина Лёшкиного поцелуя, его милое лицо и ямочки на щеках, уже целую неделю Зося думала о Мещерском. И не только она. Уверена, Ленка, подруга, тоже. Хотя, если разобраться, какие они подруги. Случайно сели когда-то за один стол у дальней стены аудитории, стали общаться, иногда встречаться по вечерам, а по-настоящему ничто их не связывало. Разные они… Ленка – простая скучная ромашка, а она…

Не придумав для себя достойного цветка, Зося поднялась и подошла к витой ограде балкона. Внизу тянулся стройный ряд кустов шиповника, в который вклинился одинокий каштан с пятипалыми листьями – вечное прибежище шумных воробьёв. Утро обещало хороший день. Да и бывают ли летом плохие дни? Зося любила, когда приходило лето. Синее море, волны пленительный разбег, голубое небо и солнце, как апельсин – что ещё надо, чтоб навсегда влюбиться в это время года?

А вон за тем окном, в доме напротив, таком же, как её, новеньким, надёжном, жила Мишель. Зося прозвала так юную блондиночку, на самом деле она какая-нибудь Маша или Люся. А Мишель потому, что чувихе повезло, вышла замуж за француза. Где только она его откопала? Худенький, дохленький, в очках, но француз. Живут здесь, но пару раз в год на зависть всем обязательно летают в Париж, в далёкую и прекрасную Францию.

Сделав несколько глотков воды из пластиковой бутылки, увы, успевшей согреться, Зося полюбовалась азалиями на соседнем балконе, понаблюдала, как осторожно паркуется внизу белая Мазда, тянула время. Как не хотелось, боже, как не хотелось снова брать в руки учебник и разбираться с этой чёртовой психологией! Ладно, закруглится с этим последним экзаменом и начнёт думать о своей личной жизни.

Личная жизнь у Зоси была, но доживала последние дни. Её друг Толик, к которому Зося утратила интерес, ещё не исчез окончательно из её жизни, но всё к тому шло. Да, приручил он её приятными комплиментами, рубиновыми розами, ласковыми руками, но ненадолго. Встречаясь, они уже не бросались с прежней горячностью друг к другу, не целовались жадно и подолгу, и уже совсем не било током от его прикосновений к телу. Неплохой Толька парень, но не орёл, а ей нужен такой, чтоб душу за него не жалко было продать, хоть Богу, хоть чёрту. Бесконечно любимый нужен…

Совсем рядом в гостиной разговаривал по телефону отец. Подойдя к балконной двери, Зося с интересом прислушалась – за батей нужен глаз да глаз.

– Ты уверена, что мы не можем немного подождать? – Он замолчал, выслушивая собеседника. – Да, давай повременим с выбором платья, дорогая, у нас ещё будет для этого время.

Зося сердито сжала губы. Маргарита! Подталкивает отца к женитьбе? Пока рыбка на крючке? Хитрая лиса хочет пролезть в их семью? Нет уж, этому не бывать! Надо отвадить её, и побыстрей, надо что-то придумать. Кому, как не дочери, спасать отца от жаждавшей обеспеченной жизни тётки? Зося займётся этим, вот закруглится с сессией и займётся. Не даст пропасть родному папке, любит она его. За то, что не покушается на её свободу, за то, что ради дочери когда-то научился варить кашу и читал ей прекрасные книги, за фразу «Я за тебя кому хочешь горло перегрызу», которую он как-то выдал, понизив голос. Фраза до сих пор в памяти, такое не забыть…

– И Зося будет нервничать. Давай дадим ей возможность спокойно сдать экзамены. Постепенно она привыкнет к тебе, поймёт, что это мой выбор, моя жизнь…

Вот уж нет! Не поймёт, не привыкнет, даже не надейтесь.

Собеседники распрощались, разговор окончен. Расстроенная, Зося снова плюхнулась в кресло, потянулась за книгой. Не осталось ни единой причины, чтоб и дальше откладывать листание учебника. Она уткнулась в книгу, но учёба не шла на ум. Маховик запущен, мысли уверенно двигались в другую сторону. Как отвадить Маргариту, ка-ак? Если б найти какой-нибудь компромат на неё, не юная девица, может, какие-то скелеты накопились в шкафу? Хорошо бы Маргарита оказалась подругой какого-нибудь бандита, который вот-вот выйдет из тюрьмы. И будет мстить – ей, отцу, всем! Или сама Маргарита воровка, скрывавшаяся от правосудия. Расстаться с такой особой – верх благоразумия. Кажется, отец Елены какой-то там чин в милиции, можно будет попросить её, чтоб навёл справки. Шансов немного, но есть.

Зосины глаза повеселели, на лице появилась улыбка. Жить – значит действовать, а не есть, пить, дышать. Где там она остановилась? А, вот… «Важно отметить, подчёркивал Фрейд, что в бессознательном нет никаких сомнений…» Какой умник, этот Фрейд. Вот и она не сомневалась, что всё делает правильно. Завтра же поговорит с Ленкой, попросит хорошенько, та не откажет. Или сама с её отцом перетрёт тему. И это будет маленький шаг к большому результату.