Советский Союз. Скорый поезд «Москва – Свердловск»
Дима Верховников снял шляпу, стряхнул с нее дождевые капли и шагнул в открытую дверь купе. Сквозь собранные морщинами шторки он увидел перрон и маму. Она подслеповато заглядывала в окно соседнего купе, улыбалась и махала маленькой ладошкой в перчатке.
– Здравствуйте, товарищи, – сказал Дима, дернув у ноги дорожным чемоданчиком. – У меня девятнадцатое место. Это ведь здесь?
На его девятнадцатом месте расположилась блондинка лет тридцати. Судя по всему, устроилась основательно: постель была разобрана, покрыта клетчатым пледом, и она сидела поверх него, сняв туфли и уютно подобрав ноги под себя. Перед ней на столике был разложен пасьянс.
– Ах, я заняла ваше место, – делано удивилась дамочка, покосившись на табличку с номером. – Но ведь вы же, молодой человек, не откажетесь поменяться со мной местами…
– Конечно, конечно, – поторопился согласиться Дима. – Я и наверху прекрасно устроюсь.
Он только что шагнул из сырости вокзального перрона в уютную атмосферу купейного вагона, прошел из тамбура по красной ковровой дорожке, – мимо приятно пахнущего гарью котла, мимо приоткрытого закутка проводника, – и находился в самом чудесном расположении духа.
Деловито поставив чемоданчик на антресоль, повесив мокрый плащ на вешалку, Дима уселся у дверей и огляделся.
Помимо блондинки в купе находились еще два пассажира – то есть все места с его появлением теперь были заняты.
Возле окна – на двадцать первом месте – сидел гражданин лет пятидесяти. У него было круглое лицо, небольшое брюшко и он был в пиджаке и при галстуке. Внешностью он немного напоминал спортивного комментатора Николая Озерова, только держался строже, слова бросал скупо и вообще выглядел весьма солидно.
По тому, как гражданин поздоровался, Дима решил, что он должен быть каким-то начальником.
Четвертый пассажир, сидевший с газетой как раз напротив, был молодой мужчина не старше двадцати пяти лет. У него была аккуратная короткая стрижка, небольшие усики и внимательные карие глаза.
Он доброжелательно наблюдал за появлением нового пассажира, а как только Дима устроился, сложил газету, протянул руку и представился:
– Меня зовут Оскар, будем знакомы.
Имя было необычным, и Дима уловил приятный акцент, принадлежность которого не сумел распознать. Он предположил, что будет интересно пообщаться с этим попутчиком. Вот еще одно из неоспоримых преимуществ путешествий!
– Дмитрий Верховников, очень приятно.
– Это какой же Верховников? – заинтересовался пассажир возле окна. – То есть, я хочу сказать: первый секретарь областного комитета, Николай Дмитриевич Верховников, не приходится ли вам родственником?
– Моего отца зовут Николай Дмитриевич, – охотно отозвался Дима, – но он учитель в средней школе и никакого другого Николая Дмитриевича Верховникова я не знаю.
– В самом деле? – с удивлением спросил солидный пассажир. – Неужели бывают такие совпадения? – Кажется, он подозревал, что молодой человек просто не хочет сознаваться в близких отношениях с таким высокопоставленным человеком – так сказать, хочет остаться в некотором роде инкогнито.
– Уверяю вас – учитель… И я тоже – школьный учитель, как мой отец и моя мама. Я учитель математики.
– Куда же вы едете, молодой человек? Разрешите полюбопытствовать.
– Отчего же нельзя. Дело в том, что я только кончил педагогический институт и еду учительствовать в сельскую школу.
– По распределению? Вот не повезло… – протянула блондинка.
– Почему же не повезло? – спросил пассажир с редким именем Оскар.
– По распределению, – подтвердил Дима спокойно, – но я сам специально просил, чтобы меня направили в сельскую местность. Через год курс окончит моя жена и тоже приедет в это село. Нам обещали.
– Похвально, очень похвально, – сказал солидный пассажир.
– А вы знаете, что это такое – жить в деревне? Вы вообще жили в деревне? Ведь сразу видно, что вы городской мальчик, – блондинка протянула пальчик с красным ноготком в сторону Димы. – Интеллигентный мальчик. И вы тоже, Оскар… Вы, с таким именем, наверное, вообще из Прибалтики. Вот не знаете, а туда же. Деревня – это грязь по колено, это невозможная скука. Пойти можно только в клуб на кинокартину, которую в десятый раз привезли, или в сельпо. А в магазине знаете, что бывает? – только вечные макароны, сахар и селедка в консервах. Ах, водка еще, конечно… Ведь вам, поди, Митя, книжки подавай, театры. Вместо этого будут танцы народов мира по телевизору, а во дворе куры, гуси и помет. Пожалеете скоро. Все из деревни, а вы в деревню. Еще и жену за собой тащите: бедная девочка…
– Что это вы, девушка, набросились? Все черной краской поливаете, – возмутился солидный пассажир. – Где это вы такого набрались? Вы знаете, как выросло благосостояние колхозника! Когда вы последний раз были в деревне? В каждом дворе – корова, телевизор… не знаю, транзистор. У моего деверя – механизатора – мотоцикл с коляской! Училища для сельской молодежи кругом пооткрывали. Клубы. А вы тут…
– Ах, как это скучно…
Блондинка сунула ноги в туфли-лодочки, поправила прическу и направилась к выходу. До двери было всего два шага, но она умудрилась их пройти с таким внутренним превосходством, а еще с такой сексапильностью, что… только диву даешься. Умереть не встать.
– Ничего себе, – сказал солидный сосед, когда за блондинкой закрылась дверь. – Ничего себе! Какова Мэрилин Монро?! А коленки видали? Специально ведь выставила на всеобщее обозрение. У меня даже очки запотели… Вы это, ребята, – у него на коленях вдруг возник пузатый портфель, щелкнул замок клапана. – Давайте, что ли, немного скоротаем время. – Из темного зева высунулось узкое горлышко поллитровки.
Дима категорически замотал головой. Оскар вежливо отказался.
– Ну что вы, товарищи, – расстроился хлебосольный пассажир. – Коньячок. Армянский. Пять звездочек. Чисто для знакомства, по семь капель. И говорить не о чем.
– Ну, если по семь капель… – согласился вдруг Оскар.
– Вот это дело!
На столике появилась бутылка с этикеткой цвета горчичника, круг полукопченой колбасы, хлеб. У запасливого пассажира даже нашлись специальные дорожные рюмочки.
Дима, чтобы не мешаться и не глазеть попусту, стал раскладывать постель на верхней полке. Внизу звякнули металлические стопки.
Солидный пассажир представился как Ситников Николай Палыч. Заместитель директора автобусного парка. По снабжению. «Ага, – подумал Дима, – опытный пассажир». Возвращается он, соответственно, из служебной командировки по налаживанию, так сказать, связей с поставщиками.
У Оскара действительно оказалась прибалтийская фамилия: Оскар Робертович Поуляйчюс. Молодой мужчина сообщил, что он – инженер и также едет по делам, но характер своей деятельности и цели поездки разглашать не может.
– Это мы понимаем, – сказал Николай Павлович, подмигнув. – Мирный атом, щит отчизны и все такое.
Дима вернулся на прежнее место, достав из чемоданчика книжку. Внимательнее посмотрел на прибалта. Ему было интересно встретить настоящего ученого. Может быть, исследователя. Оскар неопределенно качнул головой.
– Да, в таком мире мы живем, – философским тоном протянул снабженец. – Такую войну перемогли, такую силу преодолели – живи и радуйся. Нет, империалистам все неймется. Никак из-за этого мы не можем заняться нашим главным делом…
Николай Павлович перочинным ножичком с узким лезвием нарезал на газетке аккуратные колечки колбасы; по купе распространился крепкий запах «Краковской». У Димы потекли слюнки, он торопливо зашуршал страницами книги, отыскивая нужную.
– Это каким же? – поинтересовался инженер.
– Строительством коммунизма! – Николай Павлович смотрел почти удивленно. – «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме6», – процитировал он. – Я в это верю и жду. Надеюсь сподобиться. Но вы-то, молодые люди, точно застанете – счастливчики. Конечно, много, очень много еще предстоит сделать, много нам еще не хватает: и того, и сего, запчастей вот – не знаю уж, почему нужно добывать их с боем. Но это ничего, все – ничего. Главное – настрой, главное – правильная установка. А вот раньше… – Ножик в его руках замер. – Раньше бы я посмотрел, на какой газетке обедаю. Нет ли там какого портрета, а то ведь можно и того… Вот времечко было. Вы не знаете. Не застали. А уж за такие разговоры, как наша дамочка тут… Культ личности. Он, конечно, – да. Это мы преодолели и осуждаем. Но люди вели себя построже. Еще по одной?
Дима знал, о чем говорит Николай Павлович, очень хорошо знал.
Отец его Лиды, Петр Ефимович, ведь тоже побывал там. Восемь лет тесть провел на строительстве Норильского металлургического комбината. И такие дела, что не по своему желанию. Вернулся, когда дочка уже в школе училась. После двадцатого съезда. Весь седой, половина зубов – железные, рука покалечена. Но при этом бодрый и даже жизнерадостный. Словно у него не забрали, ни за что ни про что, часть жизни… Диму очень хорошо принял, с удовольствием резался с ним в шахматишки. Всем интересуется: и театром современным, и музыкой, а литературой – так запойно. В складчину на две семьи покупали книги у перекупщиков на рынке. Детективчик этот у Димы в руках – так же приобретен. После прочтения всем семейством устраивали своеобразную лотерею, чтобы определить, где новый томик найдет свое законное пристанище.
Так что выдержал Петр Ефимыч и остался прежним советским человеком. Только когда при нем вели восторженные разговоры, у него появлялся этакий ироничный прищур…
Дима всегда думал – а он смог бы так? Не озлобиться, не закаменеть сердцем?
Верховников понял, что уже несколько раз читает один и тот же абзац. Он полез на верхнюю полку.
Глава так и осталась недочитанной. Наверху казалось, что вагон раскачивается гораздо сильнее; та-да – та-да, та-да – та-да: под стук колес и обстоятельный рассказ снабженца о перипетиях в его последней командировке Дима провалился в дрему.
Когда он проснулся, купе заливал малиновый свет. Дима свесил голову вниз.
Внизу на своем месте был только один пассажир… Будущий педагог Верховников не смог припомнить ни его имени-отчества, ни фамилии – это, конечно, никуда не годилось. Как же он будет запоминать фамилии своих учеников: двадцать пять, тридцать фамилий за раз. Невероятно. Нужно будет найти какую-нибудь методу… В общем, на своем месте остался только солидный пассажир, то есть – снабженец. Остальные куда-то разбрелись.
Солидный пассажир уставился в окно, подпер тяжелый подбородок рукой. Водянистые глаза тонули в бездумной печали. За окном проплывало безбрежное открытое место – то ли поле, то ли степь – не разберешь; солнце светило в глаза, и на фоне пронзительного заката все на земле почернело и потеряло краски. Ясно видны были только телеграфные столбы: десятки столбов, сотни, и все как один – кривые.
Откуда на человека навалилась такая тоска? Наверное, ее разливают по бутылкам с горчичными этикетками. А он – нет, он бодр. Хорошо все-таки быть молодым! Дима счастливо потянулся и почувствовал голод.
А почему бы ему не сходить в ресторан?
Нет, конечно, у него было в чемоданчике что перекусить – мама позаботилась. Но пирожки с яйцом и зеленым луком можно оставить и на утро, умять их с чаем, а когда еще представится такой случай – посетить настоящий вагон-ресторан? Поужинать, как в кино. Была, конечно, правда в том, что говорила эта дамочка… чего уж там. Он долго теперь не увидит крахмальных скатертей.
Дима не первый раз ехал на поезде – в детстве он ездил с родителями на юг и на свадьбу к родственникам, – но это была его первая самостоятельная поездка. И деньги, кстати, у него имелись, не разорится же он там, посмотрит в меню. Раз уж так вышло, что билет купили родители (купейный, сам-то он обошелся бы плацкартным…), то нужно соответствовать, так сказать, социальному статусу. Без всякой иронии. А что? Молодой специалист, предметник… Эх, кутить так кутить!
Дима спрыгнул вниз. Причесался у зеркала на откатной двери. Сосед и головы не повернул – спит, что ли? Секундная задержка на выходе: надевать пиджак, или нет? – все-таки надел, – и он вышел из купе.
В коридоре Дима завертел головой – куда идти? У них четвертый вагон, а вагон-ресторан должен быть в середине поезда. Определил положение и осторожно двинулся вперед; пол качался на стрелках, вдоль всего коридора шумно бегали в догонялки мальчишка с девчонкой. У девочки на хвостиках – огромные банты, у мальчика – восторг в глазах. Посторонись! Запросто все ноги отдавят.
В соседнем вагоне – неожиданная встреча, забавный случай: их дамочка, ну, которая Мэрилин Монро, стоит у окошка бок о бок с военным моряком – офицером. Красавец мужчина, в черной форме, щегольские усики, на рукавах золотые канты, звезды, якоря, и глаза у него какие-то совершенно удивительные – янтарные, что ли…
Блондинка ничего на свете не видела, кроме своего собеседника. Диме пришлось извиняться, протискиваясь мимо. Монро взглянула на него как на досадную помеху, лишь на миг – не узнала, конечно. Куда там, если рядом такой видный кавалер.
– Видите ли, Тамара, какой со мной забавный случай приключился, – успел услышать Дима слова моряка, – вагон переполнен, а я еду в купе совершенно один, не с кем и словом перекинуться…
Ресторан оказался точно таким, как в кино. Белые занавесочки, с контурами синих чаек, – птички колышутся, раздуваемые приоткрытым окном. Скатерти – ну, не крахмальные, но довольно чистенькие, зеленые фонарики по столикам, фарфоровые солонки и горчичницы; неожиданно просторно, хотя людей довольно много – столики почти все заняты. Приятно, в общем…
На входе находилась стойка с очень озабоченным официантом, или кто он там… в белой курточке – лишний раз не взглянет:
– Проходите, гражданин. Вон там место есть.
О проекте
О подписке
Другие проекты