Глава вторая
Когда улыбается смерть
(Продолжение)

Он сразу почувствовал, как все тут изменилось. Исчезли вежливые улыбки сотрудников, пусть иногда дежурные и фальшивые. Сейчас на лицах каждого из них читались недоумение, напряжение, страх. Даже воздух стал иным, словно кто-то наполнил его страданьем. Как говаривал дядька Федора Никита Иванович: «Зло здесь свило себе большое гнездо». Говаривал часто, и когда дело казалось жуликоватой компании, управляющей его старым панельным домом, и еще более жуликоватого главы районной администрации, и городского головы, обвиненного впоследствии в злостных преступлениях. Да и России в целом…

– А как, дядя Никита, ты ощущаешь это зло, – однажды с юмором спросил Федор. – Неужели по запаху?

– И по запаху тоже, – серьезно ответил дядька. – Воняет так, что хочется бежать! Побыстрее и подальше. И остаешься только потому, что это твой дом, твой город, твоя страна. Не бежать следует, а отрубить голову проклятому змею!

«Отрубить голову проклятому змею!» – мысленно повторил Федор, предвкушая, как молотит убийцу несчастной Лены. И снова: «Кто? За что?»

Он не обманывал следователей, когда сказал, что ничего не знал о личной жизни своей коллеги. Все их разговоры с Леной сводились к работе. Но ведь что-то она рассказывала и о личном…

Он знал, она разведена. Муж вел далеко не ангельскую жизнь: пил, гулял напропалую, несколько раз пускал в ход кулаки. На развод не соглашался, пока однажды не нашел себе подружку. Лена со смехом сообщила, что его новая жена – чемпионка по таэквондо. И теперь уже он ходит, украшенный синяками. «Но он счастлив. Видимо, ему больше нравится быть слугой, чем господином».

В мужа, как в возможного убийцу, Федор верил слабо. Кто еще у нее в семье?.. Она говорила про старшую сестру, та живет то ли в Англии, то ли в Ирландии. Зачем одной сестре убивать другую?..

Интересно, с кем-нибудь она в последнее время встречалась?.. Вроде бы никаких разговоров не было… «Гадаю на кофейной гуще!»

Он остановился напротив кабинета заместителя директора института. Яркая табличка, занимавшая едва ли не половину двери, указывала, что тут сидит человек, имеющий все мыслимые и немыслимые звания ученые звания: Кочеткова Лариса Петровна – доктор наук, профессор, член-корреспондент, лауреат и прочее. Буквы были красивыми, прописными, работал лучший дизайнер института. Смотри и восхищайся грандиозным путем великой (но скромной!) женщины.

Впрочем, Кочеткова постоянно говорила, что ее главное качество – не успехи на научном поприще, а забота о сотрудниках. «Если что, сразу ко мне. Я вам – как мамочка!» – вещала она на каждом собрании. Сотрудники верили и с любой проблемой спешили именно к ней. Она выслушивала просьбы, сурово сдвигала брови, если обижали «слабого», тут же вызывала помощницу, приказывала во всем разобраться. Маховик начинал крутиться. Он крутился, крутился по кругу, напоминая юлу. А дела не двигались. Постепенно институтская братия перестала обращаться к великой женщине, понимая: она бы и рада помочь, да проклятые сатрапы тормозят дело. А ей недосуг во все вникать. Потревожить ее снова? Как можно! В этот момент она наверняка контактирует с высшим разумом – инопланетянами, или даже с руководителями Миноборнауки. Мало ли небожителей…

Москвину в этом смысле повезло больше, обычно он обходил начальство стороной. Чего-либо просить лично для себя он не любил, не желал попадать в зависимость. Если же дело касалось работы института, то опять же – «не давил слезу», а настаивал, требовал. Не должно страдать общее дело.

Федор на мгновение остановился, раздумывая, отвлекать ли от дел светило науки по такому пустяку, как убийство сотрудницы? Потом решительно толкнул украшенную бесценной табличкой дверь. На вопросительный взгляд секретарши, так же взглядом ответил: «Меня не нельзя не принять». Впрочем, в приеме Федору никто и не отказывал.

Лариса Петровна приветливо указала на стул, и тут же гримаса горя исказила ее лицо: – Вот ведь как, Феденька!

– Да, тяжелый случай…

– Полиция пытает с самого утра.

Федор чуть не вскричал: «Как они смеют травмировать ту, кто олицетворяет прошлое и будущее нашей науки?!» Но поскольку светило вряд ли бы правильно поняло его искренний порыв, он сказал другое:

– Следователи ко мне домой заявились. Оказывается, я Лене публично угрожал. Вот такой я бандюган! – и тут он на всякий случай коснулся своего синяка.

– Жалко Лену, жалко! – Кочеткова будто не слышала собеседника и не обращала внимания на синее украшение под глазом у Федора. – Талантливый ученый! Сколько ярких статей! Диссертация почти готова. И вообще, замечательный была человек!

– Замечательный, – согласился Федор. – Когда все это произошло? Мне сказали между девятью и десятью?..

– Так утверждает следствие. И чего она домой не шла?

Федор пожал плечами, не желая личный раз напоминать Кочетковой, что это именно она требовала от Лены срочный отчет по работе отдела. Москвину тоже надлежало бы остаться, да все внутри тогда у него взбунтовалось. Сколько уже вечеров после работы он проводил в любимом институте!.. Но уж юбилей Павла Петровича пропустить никак нельзя… Они с Леной из-за этого даже посабачились (опять посабачились!..). Крамская обозвала Федора тунеядцем, а он ответил, что и рабам иногда нужен отдых.

«А ведь если бы я остался! Если бы…»

– Не слышали, Лариса Петровна, о каких-нибудь зацепках в деле, о подозрениях?

Кочеткова сокрушенно покачала головой, а Москвин тут же вспомнил слова следователей о том, что убийца – профессионал. Профессионал умеет заметать следы!

– У нас что-нибудь пропало?

– Пропало? Что? Ах, какой ужас! Нас еще и обворовали? А тебе откуда это известно?

– Я просто спросил. Так вы не слышали?

– Нет, мне ничего подобного не докладывали.

«Конечно, если бы что-то взяли, уже было бы известно. Получается, что целью преступников являлось не ограбление?.. Еще вариант: хотели взять нечто ценное, да Лена спугнула. Что такого примечательного у нас в институте? За что стоило бы пойти на убийство?»

– Зачем она торчала здесь допоздна?.. – с надрывом повторила Лариса Петровна. С ролью «заботливой мамы» она окончательно рассталась; теперь стояла одна задача: спасти честь мундира. Необходимо было, чтобы каждый сотрудник, вплоть до дворника и уборщицы, ясно осознал: Лена осталась после работы по своей собственной инициативе.

– Как преступник мог проникнуть сюда? – в свою очередь задал вопрос Федор и тут же понял всю его несуразность. При существующей безалаберной охране в институт может проникнуть любой…

– Феденька, – осторожно поинтересовалась Лариса Петровна, – Лена не делилась с тобой какими-либо опасениями?

– Опасениями?

– Может ей кто угрожал?

«Она тоже не исключает того, чтобы убийца пришел с целью убийства Лены?.. Гордись, Федя, гордись! Ум великой женщины работает в том же направлении, что и твой.

Стоп! Профессионала обычно приглашают люди «большого» уровня. Кто-то из них заказал скромного ученого Лену Крамскую?.. Бред!»

Федор еще некоторое время поговорил с Ларисой Петровной, однако не узнал ничего нового для себя. Более всего он хотел вернуться в свою лабораторию и осмотреть ее. Он знает там каждую деталь, знает, где находится любая мелочь. Вдруг следователи чего-то упустили?

Он напрямую спросил об этом шефиню, и услышал:

– Я уже здесь не командир. Лаборатория оцеплена полицией.

«Придется пообщаться с полицией», – решил Москвин.

Дверь в лабораторию была опечатана. Сколько раз, подходя к ней, Москвин ощущал странное желание поскорее окунуться в канувшую в небытие, почти неизвестную нам жизнь. Загадки прошлого – это загадки вечного водоворота Вселенной. Соприкасаясь с Вечным, слишком отчетливо понимаешь суетность окружающих нас проблем. Люди отвоевывают место под Солнцем, дерутся за очередную должность, упиваются наградой в виде денег, почета, славы. И считают, что их мелкий успех останется навеки запечатленным в анналах истории, что гигантский круглый шарик – Земля на радостях закружиться еще быстрее. К чему этот нелепый самообман? Из-за скудости ума?..

И только входя в лабиринт познания, именуемый Тайной Пирамид, Федор невольно получал ответ: сиюминутность – активна и горяча сверх меры, Вечность – торжественна, холодна, рассудительна.

Федору показалось, будто Лена здесь, что-то рассказывает ему об удивительных свойствах пирамид… «Знаешь, Федя, даже при жутком морозе вода внутри пирамиды не замерзает. Не задумывался, почему?»… В самом деле, почему?

Мы создали схемы, кажущиеся нам непреложными, и любое отступление от них относим к неестественному, к области феноменологии…

– Лена, – хочет ответить ей Федор и тут понимает: между ними больше не будет диалога, никогда не будет!

Он мысленно представил Лену лежащей в гробу. Такая живая, заводная и вдруг… Как она наверное испугалась, увидев убийцу! Ведь какое страшное выражение приняло ее лицо! И теперь в морге работают стилисты смерти, придавая ему более-менее приемлемый вид.

И вдруг опять… глаза незнакомой поэтессы. Федор не выдержал, крикнул: – Кто вы?

– Какая разница, – услышал в ответ. – Считайте меня началом творческого процесса и, одновременно, – его концом, гармонией любви и венцом разочарования, фантазией влюбленного мужчины и наискучнейшей подругой при совместной жизни. Я – чаровница веселого праздника, Леди Ночь…

 
Возвратиться ко мне подруга
Долгожданная – Леди Ночь.
И опять – по вечному кругу…
Не сестра, не жена, не дочь…
 

– Вы снова читаете стихи, как и вчера. Это ведь вы мне их читали?

– И вам, и каждому из гостей.

– Почему преследуете меня?

– Это вы преследуете себя.

– Преследую себя?!

– …Да, Федор Николаевич.

Последняя фраза была произнесена уже иным голосом. Говорила другая женщина, невысокая, полная, с добрыми печальными глазами… Это – начальник отдела кадров института Вера Митрофановна.

– Очень жаль Леночку, безмерно жаль. Смотрю, вы стоите около двери.

– Мне все время кажется, что стоит открыть ее, как снова увижу Ленку. Не верю…

– К сожалению, – вздохнула Вера Митрофановна, – Леночка – в морге.

И опять: В МОРГЕ РАБОТАЮТ НАД ЕЕ ЛИЦОМ СТИЛИСТЫ СМЕРТИ, ПРИДАВАЯ ЕМУ ПРИЕМЛЕМЫЙ ВИД…

Сам ли об этом подумал Федор, или то нашептала ему загадочная поэтесса?..

– Ваша лаборатория опечатана, Федор Николаевич.

– Вижу!

Вера Митрофановна ушла, а мысли Федора вновь закрутились вокруг поэтессы. Кто она?..

Чтобы ответить на вопрос, следует для начала выяснить, с кем из коллег по работе она пришла на этот вечер?

Он позвонил Павлу Петровичу. Тот сразу же выразил Федору соболезнование:

– Отличная девушка была твоя соавтор.

– Потеря для всех нас, Павел Петрович. Но я хотел спросить тебя о другой девушке, она была с нами в ресторане.

– Не изменяешь себе! Даже в такой момент думаешь о женщинах!

– Дело в другом… Помнишь поэтессу, что читала стихи? Она подошла позже. Кто ее привел? – Поэтесса?.. Читала стихи?..

– Высокая, с темными волосами, взгляд такой… пронизывающий, дерзкий.

– Не было у нас ее за столом.

– Как не было?!

– Федя?!

– Я же видел!

– Может, она сидела за другим столом?

– За другим?

– Ну, да. Ты ведь к концу вечеринки здорово перебрал.

– Подожди… И ты вообще не приметил ее?

– Понимаю, такую даму нельзя не заметить. Только я, Федя, верный муж. К сожалению…

Федор отключился, не понимая, что происходит. Павел Петрович утверждает, будто никой поэтессы не было? «Я перебрал?.. Это он перебрал! Он ничегошеньки не помнит!

Или она и впрямь сидела за другим столом и просто так сильно приковала мое внимание?»

Он с трудом заставил себя отойти от мыслей о таинственной поэтессе и вернуться к несчастной Лене. Желание пройти в лабораторию вспыхнуло с новой силой.

Федор вспомнил о визитке женщины-следователя. Так, ее зовут Селезнева Людмила Александровна. – Людмила Александровна? – Я!

– Это Федор Николаевич Москвин. Сегодня вы имели честь посетить меня.

– О, конечно! Радушный хозяин, оказавший нам потрясающий прием.

– Прием был скучным.

– По крайней мере, не выставили нас за дверь…

– Людмила Александровна, у меня к вам просьба.

– Смотря какая?

– Лаборатория, где убили Лену, опечатана.

– Естественно.

– Сделайте для меня исключение.

– Невозможно.

– Вдруг я найду нечто такое, что поможет в поисках убийцы? Я знаю там все как свои пять пальцев. Если преступник что-то искал?.. Тогда я смогу оказать реальную помощь следствию.

Следователь молчала, решала, как быть. И неожиданно согласилась:

– Хорошо. Но осматривать комнату будете в присутствии нашего сотрудника. – Понимаю.

– Вы сейчас где?

– Напротив лаборатории.

– Там и оставайтесь.

Вскоре подошел полицейский, который попросил Москвина предъявить документы. Федор протянул паспорт:

– Людмила Александровна сказала…

– Да, да. Проходите.

Большая комната казалась прежней: столы, шкафы, компьютеры. Но… иной стала сама атмосфера, исчезло радостное возбуждение от очередного открытия, его затмил воспаривший над всем столб скорби. Федор застыл! Он почувствовал себя в роли того, кто возвращается в свой дом и вдруг видит, что все тут чужое. Чужие люди творят непонятные деянья.

Он даже не сразу понял, что к нему обращается полицейский. Служителя закона интересовала конкретика.

Федор подошел к столу, за которым обычно сидела Лена; кровь ударила в виски. – Это случилось здесь?

Полицейский кивнул. Значит, она работала, ничего не подозревала?.. Но ведь удар нанесен в сердце. Лена должна была обернуться…

Или жертва знала убийцу, или все произошло так быстро, что она не успела ничего сообразить? Тогда преступник действительно настоящий профи!

Москвин принялся исследовать папки, его документы на месте. А что с Лениными материалами? Федор медленно перебирал один за другим.

– Ну как? – нетерпеливо спросил полицейский.

– Кто его знает? – задумчиво пробормотал Федор. – Вроде бы все на месте…

Вновь он раздумывал над тем, какой из «преступных групп» могли бы понадобиться исследования их отдела. Смешно даже предполагать подобное.

– Внимательнее, внимательнее… Может быть, что-то взяли? – допытывался полицейский.

Федор осмотрелся… Чего тут красть?

На всякий случай он вторично принялся осматривать рабочие материалы Крамской. Совсем недавно ее руки держали вот эти бумаги, диски, она спорила, доказывала свою правоту, а теперь…

В МОРГЕ РАБОТАЮТ НАД ЕЕ ЛИЦОМ СТИЛИСТЫ СМЕРТИ, ПРИДАВАЯ ЕМУ БОЛЕЕМЕНЕЕ ПРИЕМЛЕМЫЙ ВИД…

Неведомая поэтесса – тут как тут. Ее голос резал слух новыми жуткими строками:

 
«…Но будьте мудрыми!
Смотреть приветливо —
Не так уж сложно, ну, не правда ли?
Она мертва, но все же женщина,
Ей хочется лежать кокетливо
И чтобы локоны красиво падали.
И чтобы кто-то произнес: «Какая женщина!»…
 

Москвин потер виски, попытался отогнать от себя навязчивого призрака. Полицейский истолковал его жест по-своему:

– Понимаю. Тяжело, когда умирает человек, которого хорошо знал.

«Внимательнее, внимательнее…», – повторил Федор призыв стража закона. И вдруг…

– Мне кажется, чего-то не хватает?

– Не хватает? – сразу оживился полицейский.

– Нескольких дисков. Разрешите, включу компьютер?

Получив утвердительный ответ, Москвин внимательно осмотрел имеющиеся в наличии папки. Лицо его нахмурилось.

– Да, здесь кое-чего НЕ ХВАТАЕТ.

– Свяжитесь с Людмилой Александровной.

Федор вторично позвонил Селезневой и повторил свое подозрение.

– А чего не хватает- то, Федор Николаевич?

– Видите ли… Я не уверен… Лично я не видел, но Лена говорила…

– Что пропало? – повторила вопрос Людмила.

– Некоторые диски. Она должна была получить какие-то новые данные по нашей теме. Только вот откуда?.. – Конкретнее?

– Да не знаю я! Три дня назад она сказала мне: «Федя, я скоро получу такое, от чего все наши прошлые изыскания надо будет выбросить или сжечь». Я, конечно, посмеялся: «Рви со своим прошлым, а мне мое – дорого». Но она вдруг сделалась еще более серьезной и продолжила: «Я тут создала папочку «Главное», скоро покажу тебе. Горе и восторг разорвут моего соавтора на две половинки. Горе – из-за бездарно прожитых лет, восторг – потому что еще будет шанс реабилитироваться в жизни».

– И вы не уточнили, что за информацию она собиралась получить?!

– Пытался, только она напустила такой таинственный вид, что я лишь рассмеялся: «Ну что ж, блефуй, девочка, блефуй!»

– Вы ей не поверили?

– Не то, чтобы не поверил. Просто я подумал, Лена – несколько преувеличивает. Ей это было свойственно: любую новую информацию возведет в абсолют, а потом потихоньку остывает…

Тогда, во время разговора с Селезневой, Федор не придал слишком уж серьезного значения исчезновению папки «Главное». Лена могла и сама ее убрать. Почему? Выводы не оправдали ожиданий? Ее обманули с материалами? Или сами материалы оказались научным бредом?

Об этом было ведомо только ей самой…

…Внутренний мир Москвина продолжали заполнять черная мгла и ледяной ветер. Смерть Лены потрясла его! Вроде бы он повидал в жизни всякое, воевал с моджахедами, нескольких убил, самого ранили… Но это война!

Позже он спокойно воспринимал телевизионные сводки о взрывах и терактах. Жалко людей, однако, они являлись чем-то далеким, Федор их не знал, поэтому сочувствие было чисто «интеллектуальным». Наверное, каждый из нас, если слышит о смерти чужих, ведет себя точно также. Другое дело, когда убит твой друг…

«За что?! Ведь она была самым безобидным человечком на свете…»

Федор зашел в небольшое кафе, заказал водки и закуску. Приятели без конца твердили, мол, пора завязывать. «Они правы, обязательно завяжу. Только позже! Сейчас я обязан помянуть Лену!»

Официантка принесла небольшой, запотевший от холода графин… Залпом, залпом! Будто огонь опалил желудок, но опалил приятно! И сразу наступила минута душевного покоя… Пусть всего лишь минута, пусть покой хрупок, но какое же счастье, что Федор не слышит ни безоблачного смеха несчастной Лены, ни встревоженного улья сотрудников, ни стихов загадочной поэтессы.

Нет, желанное забытье быстро закончилось. Все персонажи последнего времени могли отпустить Федора кроме… поэтессы. Она сидела напротив, в конце зала, сверля свою жертву огненным взором. Федор не выдержал, бросился к ней, по пути чуть не сбил какого-то толстяка…

– С ума сошли, молодой человек?! – послышался визгливый голос. – Извините…

Секундное замешательство стало роковым, поэтесса исчезла. Федор оглядел зал… Но ведь только что она находилась здесь. Сидела за столиком… За этим, нет, за тем…

Столы закружились, в глазах зарябило, Федор почувствовал, что перестает ориентироваться в реальности.

За каким же из столиков?!..

Он выскочил на улицу. Как сумасшедшие летели машины, куда-то шмыгали прохожие. Вернувшаяся реальность швыряла Федора на асфальт и, с издевкой, растаптывала.

Никакой поэтессы нет!

А кто же тогда шепчет и шепчет ему в самое ухо:

 
«День исчез, испарился, как не был.
На искрящийся город спящий
Леди Ночь спускается с неба,
Элегантный накинув плащик.
Темных глаз обожжет печалью,
Черный шарфик завяжет в узел.
И закроет лицо вуалью
Тайных снов, колдовских иллюзий»?
 

– Правильно! – чуть не закричал Федор. – Это иллюзия. Она говорит о ночи, а сейчас – день! Ладно, не день, самое начало вечера.

И тут он заметил, как мгновенно темнота поглощает свет. Ночь опускалась слишком быстро даже для осеннего вечера…

Федор двинулся в сторону своего дома, ему вдруг показалось, будто кто-то следит за ним. Он обернулся, осмотрел улицу. Все выглядело таким спокойным, обыденным: спешащие люди, автомобили и никому ни до кого нет дела.

Почему решил, что за ним следят?.. Должно быть это осталось с того времени, когда он прозябал в окопах на локальных, абсолютно никому ненужных войнах.

Федор пытался убедить себя, что ошибается. Только зачем быть в плену у самообмана? За ним следят!

Кто?.. Полиция? Скорее всего. Он ведь наверняка не исключен из числа подозреваемых в убийстве…