Вместо предисловия

Как начальнику пресс-службы, автору этих строк больше десяти лет довелось осуществлять информационную политику Главного управления исполнения наказаний по Иркутской области. И по роду службы интересоваться историей пенитенциарной системы обширного региона. Как известно, в царское время Иркутская губерния простиралась на такую огромную территорию, что сегодня даже трудно представить. Мои предки могли запросто съездить на Аляску, добраться до Алеутских островов, посетить Калифорнию и даже Гавайи. Причем без виз и таможенных сборов, и не на фиксированное число дней, а хоть на сколько – да вообще на ПМЖ, но…

Но я отвлекся (вернее, увлекся). Итак, продолжаю. Если вы знаете, где находятся так называемые Красноярские столбы, то на восток от них было ровно столько мест заключения, сколько лет сейчас Москве (ну ладно, я перегнул палку – на самом деле поменьше). Но все равно – много. И в одних только названиях можно было запутаться: уголовные тюрьмы, просто тюрьмы, пересыльные тюрьмы и так далее. Ну а главное, что открытие новых мест заключения диктовалось не только динамикой преступности. А в первую очередь глобальными планами по дальнейшей колонизации огромных территорий. И на заключенных делалась очень большая ставка.

Именно они выполняли здесь самую тяжелую работу: от освоения угольных копей до прокладки Транссибирской железнодорожной магистрали. Да и среди участников знаменитых морских экспедиций Григория Шелехова тоже было немало, как сейчас сказали бы, мутных личностей. Ну а спустя полтора века заключенные совершили новый подвиг, построив всего за несколько лет треть БАМа – от Тайшета до Лены. Дальнейшие работы были прекращены в связи с началом Великой Отечественной войны.

На моем рабочем столе дребезжит служебный телефон.

– Алло, Александр Викторович? – раздается в телефонной трубке.

– Я слушаю, говорите.

– Это Коровин Иван Михайлович вас беспокоит, – голос на мгновенье смолкает.

– Слушаю вас, Иван Михайлович.

– Да вот, я слышал, Александр Викторович, что вы занимаетесь историей Главного управления?

Действительно, недавно в газете «Иркутск» вышел мой очерк «Страна сибирская, тюрьма иркутская». По объему – на газетную полосу. Под заголовком – рисунок: иркутская тюрьма прошлого века. Крышу венчает купол «церкви во имя Св. Бориса и Глеба». Под козырьком крыши, выступающим над центральной частью здания, четыре колонны. На уровне второго этажа они упираются в перекрытие, под которым – аркообразные ворота в тюрьму.

Сейчас ни ворот, ни колонн, ни церкви здесь нет, хотя в общих чертах старое здание бывшей тюрьмы, в советское время ставшей следственным изолятором, сохраняет свои прежние контуры. Однажды в изоляторе задумали перебрать крышу, которая во время дождей протекала. Сняли первый слой полуистлевшего кровельного железа и обнаружили на каменной кладке одной из стен, под ржавой крошкой от бывшей крыши «посылку» потомкам – книгу из прошлого века. На обложке чернело клеймо тюремной библиотеки с указанием постоянного «места прописки» книги: «Шкафъ №…» А рядом другой штамп – бывшего владельца: «Библiотека Ирк. Женской Гимназiи». От времени и дождей листы покоробились и пожелтели. Как же попала на крышу эта книжка? Загадка, да и только. Да и сотрудники изолятора то того дня не ведали, что в дореволюционной иркутской тюрьме была, оказывается, своя собственная библиотека.

Но и на этом сюрпризы не закончились. В середине 1990‑х годов на территории изолятора решили построить новый корпус. Определились с местом, стали рыть котлован. И натолкнулись в земле на кандалы и наручники. Впрочем, это лишь потом сообразили, что таких исторических находок было бы больше. Землю копали осужденные. Встречая в глине какие-то «железки», они принимали их за обычный мусор. Одну из таких «железок» случайно подобрал и очистил от земли заместитель начальника изолятора Валентин Иванович Шубин. И только после этого стало ясно, что все земляные находки в иркутском следственном изоляторе имеют историческую ценность.

Позвонивший мне Иван Михайлович Коровин попросил о встрече. Он когда-то работал в уголовно-исполнительной системе, давно на пенсии. Хранит у себя дома архивные материалы, которые хочет мне показать.

– Приезжайте, буду ждать, – заверил я абонента.

Через два часа пожилой человек – в моем кабинете. Из сумки он достает целую стопку старых брошюр.

– Вот, посмотрите.

Читаю названия книжек: «Первичная партийная организация исправительно-трудового учреждения», «О некотором опыте библиотечной работы среди заключенных», «Наглядная агитация в исправительно-трудовых учреждениях»… Брошюр много, все изданы в 1960‑х годах. Листаю их, встречая общие фразы и выражения, списанные с лозунгов пережитой эпохи.

А вот, действительно, интересная информация: в 1965 году в ИК-6 несколько раз проводили День отряда, и один раз – День колонии. То есть в зону пускали родственников тех, кто тут сидел. Гостей колонии знакомили с бытом осужденных, условиями содержания, распорядком дня. На общем собрании осужденных с родственниками обсуждались вопросы перевоспитания отбывающих наказание, а потом… Потом наступил перерыв, длившийся четверть века. И только в середине 1990‑х годов такие дни реанимировали – опять их стали проводить, причем сначала в виде… опыта. И все в той же шестой колонии. Вот уж действительно, все новое – это забытое старое.

В моем кабинете опять звонит телефон. Заместитель начальника колонии по воспитательной работе Виктор Захаренков сообщает новость: в очередную субботу в «шестерке» пройдет День отряда. Стечением обстоятельств у меня появляется повод посмотреть все на деле, в каком-то смысле расставить точки над «i», вписав в историю свою главу.

Суббота, ясный солнечный день. Заезжаю на работу, беру видеокамеру. После чего еду в колонию. Приглашенных родственников уже пропустили на территорию. Идем с Захаренковым в один из отрядов. Мелькают гражданские наряды гостей, на тумбочках возле коек – принесенные с собой конфеты и торты.

Беру интервью у гостей колонии.

– Готовилась к этому дню за десять дней, – говорит пожилая женщина. – У меня посменная работа. И моя смена выпадала на этот день. Так я договорилась, чтобы подмениться. А потом все переживала, чтобы вот он, мой сыночек, чего-нибудь не натворил плохого за эти дни. А то ведь, думаю, еще не пустят меня к нему, скажут, что он – нарушитель режима.

…Первого сентября собираюсь в Ангарскую воспитательную колонию. Накануне позвонили из отдела воспитательной работы. Заверили, что пройдут интересные мероприятия. В колонии содержится более 400 подростков. Самому младшему 14 лет, старшему – 21 год. Последних, конечно, трудно относить к подросткам. Однако взрослые парни сидят подчас за теми же партами, что и «мелкота». Многие из тех, кто попал в зону, не имеют даже начального образования. Поэтому в колонии учат по программам всех классов средней школы.

Подростковая колония в Ангарске – единственное детское исправительное учреждение на всю Восточную Сибирь, попадают сюда в основном за кражи. Начинается построение. Это самая необычная для всего Приангарья школьная линейка. Да и где еще можно увидеть такой специфический лозунг: «Учиться на пять, трудиться на пять, колонии нашей на пять помогать!» И сами воспитанники в ответном слове на выступлении учителей говорили о желании побыстрее выйти из колонии. Возвращаясь в Иркутск, замечаю, что исписал свой журналистский блокнот до корки…

В первых числах октября в Главном управлении проходит коллегия по итогам работы учреждений за девять месяцев. На коллегию специально пригласили представителей СМИ. Отношение иркутской прессы к вопросам уголовно-исполнительной системы можно назвать пристальным. Интересуются самыми разными вопросами: ходом и процедурой амнистии, переполненностью следственных изоляторов, медобслуживанием в колониях, производственной жизнью учреждений. Почти что традиционный список освещаемых тем.

Но бывают исключения. Под Новый год редакция одной из иркутских газет прислала по факсу занятное обращение. На фирменном редакционном бланке указывался адресат: начальник ГУИН по Иркутской области, генерал-майор Б.Л. Гроник. Далее излагалась просьба:

«Уважаемый Борис Леонтьевич, просим вас помочь в организации материала для новогоднего номера газеты. Мы проводим предпраздничный опрос известных людей Иркутска и Иркутской области, и хотели бы получить от вас или одного из заместителей управления ответы на следующие вопросы:

1. Расскажите о встрече Нового года, которая вам запомнилась больше всего.

2. Какой костюм (маску) согласились бы надеть сегодня?

Убедительно просим найти в домашнем архиве свою детскую фотографию в новогоднем костюме, расскажите, пожалуйста, историю, связанную с данным фото. После публикации редакции обязуется фотографию вам вернуть. Главный редактор…»

Прочитав бумагу, генерал едва заметно улыбнулся. Еще какое-то время повертел ее в руках, посмотрел в мою сторону, потом снова на – бумагу.

– Твоим журналистам, наверное, больше не о чем писать… Костюм, значит, просят надеть, – и лицо его опять стало серьезным. – Ну что же, надел бы я костюм. Костюм рыцаря: чтобы защитить всех от того беспредела, который творится в стране.

Понять генерала Гроника можно. За четверть века, проведенные в уголовно-исполнительной системе, ему пришлось многое увидеть-пережить, впитав в свою биографию целую эпоху непростого становления пенитенциарной системы в Приангарье.

В Главном управлении идет подготовка к новой коллегии – по итогам работы в первом квартале наступившего года. Десять часов утра. Многоголосье в конференц-зале стихает. За трибуной – докладчик.

– Уважаемые коллеги! Можно с удовлетворением отметить, что правительство Российской Федерации наконец-то стало более серьезное внимание уделять проблемам уголовно-исполнительной системы, что наши проблемы становятся в ряд с самыми значимыми вопросами внутриполитической жизни страны…

Через несколько часов коллегия закончилась, выводы сделаны, намечены перспективы.

С начальником главного управления Борисом Леонтьевичем Гроником едем на «прямую линию», которую организует редакция газеты «СМ Номер один» (странное название газеты объясняется тем, что раньше были две газеты – «Советская молодежь» и «Номер один», которые потом объединились в одну «СМ Номер один»). С 17.00 до 18.30 часов генерал-лейтенант Гроник будет отвечать по редакционному телефону на любые вопросы читателей. Такой анонс «прямой линии» газета помещала на страницах нескольких предшествовавших номеров.

До диалога с читателями остается 15 минут. Проходим в кабинет президента ООО «СМ Номер один» Олега Всеволодовича Желтовского. На стенах – большие фотографии, вживленные в металлические рамки-ободки. На одной из них коллектив редакции запечатлен вместе с человеком отшумевшей эпохи: на груди – пять «звездочек», сведенные брови делают лицо хмуро-недовольным.

Увидев недоуменный взгляд генерала, Олег Всеволодович поясняет:

– Это двойник, – и показав на другую фотографию, добавляет. – А вот этот человек – настоящий.

С фотографии смотрит бывший генсек перестроенной страны. Рядом – сотрудники редакции. На других фотографиях – тоже знаменитости. Все они бывали в редакции, у всех у них свое время здесь брали интервью.

До начала «прямой линии» еще остается время. Олег Всеволодович достает из ящика стола какую-то папку и показывает нам «раритеты» – надписи и подписи известных людей.

– К слову, вот этот листок с пожеланиями редакции исписал Михаил Сергеевич. Он сидел так долго, писал, думал, мял листок в руке, опять писал. Один из наших сотрудников даже сказал ему: «Вот это вас, Михаил Сергеевич, и подвело» – «Что подвело?» – «Да многословие». Так ведь обиделся потом он. А вот другой автограф – Ельцина.

На листке бумаги теснятся ряды почти печатных букв, выведенных обычной шариковой ручкой. Писавший явно старался: то ли чтобы его потом смогли сразу понять те, кто будет читать, то ли просто пытался твердо держать ручку. Но не рассчитал: не хватило места под роспись. И он тогда расписался на обороте листка, поставив свой автограф на девственной белизне пустой страницы.

Как-то неожиданно звонит телефон. Хотя на самом деле все, конечно, ожидали этого первого звонка. Часы показывают 17.00. Отчетливо щелкает клавиша диктофона. Техническая организация «прямой линии» лежит на сотрудниках редакции – журналистах Андрее Савченко и Михаиле Колотушкине. Один ведет фотосъемку, другой отвечает за качество диктофонной записи предстоящего телефонного диалога. Записанные вопросы и ответы редакция впоследствии планирует поместить в одном из номеров газеты.

– Алло! Здравствуйте! Это «прямая линия»? Меня зовут Виктор Попов я студент биофака. Я прочитал в газетах, что в колониях Иркутской области действуют средние школы и ПТУ. Вы не скажете, какой процент осужденных подпадает под такое обучение?

– В Уголовно-исполнительном кодексе есть статья, согласно которой человек, не имеющий восьми классов образования, в обязательном порядке должен учиться. А если у него среднее образование, тогда по желанию. На сегодняшний день где-то процентов сорок из тех, кто отбывает наказание в колониях нашей области, – молодежь. В связи с этим мы открываем вечерние школы. Так что если вы закончите университет – я вас приглашаю, можете прийти работать к нам.

– Спасибо, Борис Леонтьевич. Можно еще один вопрос? Какая самая строгая по режиму тюрьма в Иркутской области?

– Самые строгие – седьмая в Ангарске и двадцать пятая в Вихоревке.

– А вы сами верите в перевоспитание за колючей проволокой?

– Я могу вспомнить свой тридцатилетний опыт работы в исправительной системе. Сто двадцать с лишним человек до сих пор пишут мне письма. Ни один из них больше ни разу не попал в колонию. Но многие исправившиеся не пишут, стесняются… Может быть, этому процессу перевоспитания сегодня мешает наша бедность: в первую очередь надо накормить, одеть осужденных. Раньше нам и коллективы помогали. Особенно заводы – имени Куйбышева и «Радиан». Человек освобождался и сразу попадал на работу. А это очень важно. Представьте – человек отсидел десять-пятнадцать лет и выходит на свободу. Конечно, ему нужна адаптация. А сейчас куда он пойдет? В кооператив его не возьмут, там свои есть. Бригад коммунистического труда тоже нет… Так что сейчас тяжело, очень тяжело перевоспитывать. Но я верю в перевоспитание.

– Большое спасибо. До свидания.

Возникает недолгая пауза. Новый звонок.

– Здравствуйте, я служащий, Маркелов Андрей Геннадьевич. Вопрос можно задать?

– Пожалуйста.

– В иркутской прессе регулярно встречается фамилия журналиста, пишущего об уголовно-исполнительной системе – это Александр Наумов. В то же время я знаю, что в ряде ведомств, в том числе силовых структурах, создаются свои пресс-службы. Меня интересует, как у вас построена система информирования населения?