Трое туристов из-за Буга, остановившиеся накануне в мотеле «Классик», что расположен в городке-спутнике Кракова Величке – своим поведением несколько озадачили персонал. Вместо того, чтобы, как все нормальные постояльцы, с утра пораньше впрыгнуть в маршрутку и убыть на осмотр достопримечательностей славного города Кракова (или, на худой конец, полезть в нутро самой известной соляной пещеры Восточной Европы, дабы насладится видами средневековых солеварен) – трое пышущих здоровьем молодых мужчин бесцельно просидели весь день в ресторане при мотеле, читая газеты, время от времени заказывая пиво, кофе или минеральную воду. Правда, необычные постояльцы заодно позавтракали, пообедали и поужинали – чем, в общем-то, еще более изумили местных должностных лиц – рецепторшу, барменшу и официантку; обычно в их ресторане постояльцы не обедали, предпочитая столоваться либо в заведениях Кракова, либо в цукерне, расположенной выше по улице – там и цены были гораздо демократичнее, и выбор богаче, и порции побольше. Впрочем, персонал был обучен на странности своих гостей внимания не обращать; платят – значит, имеют полное право делать всё, что им заблагорассудиться…

Туристы покинули ресторан лишь с закрытием, хозяйственно забрав с собой все три вдоль, поперёк и наперекрест уже прочитанные ими газеты – официантка, убиравшая их столик, лишь хмыкнула над таким удивительным жлобством небедных, судя по оставленным чаевым, русских туристов. Впрочем, наев и напив за день на триста злотых – туристы эти всё же могли рассчитывать на определенное уважение персонала. Посему официантка одному из них, обернувшемуся на её хмыканье – дружелюбно и в меру соблазнительно улыбнулась. Получив в ответ совершенно определенное подмигивание, Малгожата (как звали официантку) в очередной раз убедилась в своей женской неотразимости – и с чистой совестью продолжила уборку ресторана.

– Стало быть, не приехал… Что будем делать завтра, Алекс? – один из туристов вопросительно взглянул на плотного парня лет тридцати, одетого, несмотря на довольно прохладное начало мая, в шорты цвета хаки.

Тот пожал плечами.

– Ждать. А хули ещё? Сказано – подойдёт сам, когда увидит три газеты на русском языке – значит, наше дело телячье, будем ждать, пока пассажир объявится. Мороз велел его по пустякам не беспокоить, а как можно быстрее доставить на ту сторону; наше дело не вопросы задавать, а ждать человека, который нуждается в нашей помощи.

– А долго ждать-то? – его собеседник не унимался.

– Блин, Лёша, а я откуда знаю? Сколько надо – столько и будем ждать. Командировочные у меня на пять дней на всех отпущены….

Третий их спутник спросил вполголоса:

– Алекс, а он, этот человек, что мы ждём – вообще кто?

Старший группы пожал плечами.

– Хрен его знает. Володя Мороз попросил ему помочь домой вернуться, у него проблемы с документами… да и вообще с правоохранителями. Сюда его довезут добрые люди, а отсюда он полностью на нашей совести. Вот и всё, чё мне Володя разъяснил. Так что, пацаны, будем его ждать до упора – пока не объявиться!

У туриста, которого его товарищ назвал Лёшей, загорелись глаза.

– Так может, мы … того? Завтра по Кракову пробежимся? А ты будешь его здесь один сторожить?

Алекс флегматично пожал плечами.

– Пробежись. Но за свой счет – я тебя, ввиду отсутствия на рабочем месте, кормить не буду.

Лёша сразу потух.

– Ну ладно, чего уж, и спросить нельзя? – А затем, обернувшись и еще раз подмигнув официантке, спросил: – Алекс, а в твоей командировочной ведомости барышни предусмотрены?

Тот понимающе улыбнулся, деловито осмотрел дружелюбную официантку – и, одобрительно хмыкнув в её сторону, обернулся к своему собеседнику и едва заметно кивнул:

– Предусмотрены. Два раза за время командировки по сто злотых.

Лёша тут же протянул руку.

– Давай!

Алекс, не торопясь, достал пухлый бумажник и, мгновение поколебавшись, выдал потенциальному Дон Жуану бумажку с изображением Владислава Ягайло, а затем, чуток подумав – еще и портрет Казимира Великого.

– Возьми сто пятьдесят; стыдно будет, если у кавалера вдруг в самый нужный момент денег не окажется.

– Замётано! Короче, пацаны, вы меня особо не ждите, на крайняк – я завтра к утру явлюсь. – У Лёши заблестели глаза, и, быстро пожав руки компаньонам, он решительно направился в сторону официантки.

Уже выйдя из ресторана, Алекс обернулся ко второму своему товарищу и спросил:

– Ну чё, Слава, может, прошвырнемся тут по злачным местам? Вон, Лёха решил всерьез заняться укреплением польско-белорусской дружбы… Чем мы хуже?

Но товарищ его отрицательно помахал головой.

– Не-а, чё то не тянет. Да и какие, блин, в этой Величке злачные места? Где местная гопота пиво жрёт? Так я таких забегаловок с такими пассажирами и в Бресте видывал достаточно. Не, я спать.

Но Алекс, очевидно, всё же решил по-своему.

– Как хочешь. А я всё же пройдусь чуток, воздухом подышу. Может быть, на какое-нибудь романтическое приключение нарвусь…

– На свою задницу. Саня, нам завтра с десяти утра твоего клиента пасти. Ежели ты сейчас где-нибудь нарвёшься на приключения – то, очень может быть, проснешься в постерунке^[2]. Оно тебе надо?

Но Алекс только махнул рукой на предостережения своего товарища.

– Да ладно, Слава, чё ты кипешишь? Тихий мирный городок, спокойный народ… Кто тут мне что сделает? Ладно, иди дрыхнуть, а я пробегусь по местным пияльням пива – в конце концов, я еще и половины польских сортов не перепробовал. Всё, адьёс!

В результате некоторого расхождения интересов вышеописанной троицы, рассвет следующего дня они встретили там, где каждый из них его встретить (может быть, на подсознательном уровне) и планировал: Лёха – в объятьях дружелюбной Малгожаты (которая, к её чести, денег с кавалера не взяла – просто таскала его до трех утра по разным увеселительным заведениям, пока окончательно не обескровила его бюджет – и лишь затем великодушно предложила разделить с собой постель), Слава – в своей кровати в номере своего мотеля, Алекс же – как и предполагал склонный к осторожности его коллега – в полицейском участке, вместе с двумя поляками; вся трое преступников были задержаны в момент хулиганских действий – то бишь, в процессе снятия польского государственного стяга со здания местной власти. Причем, зачем эта троица пытались надругаться над святым для каждого трезвого поляка символом Речи Посполитой – ни один из арестованных внятно объяснить не сумел. Правда, Алекс в последнем прояснении сознания всё же пытался что-то промычать о бесчестном и подлом вступлении Польши в НАТО и предательстве властями Варшавы общеславянских интересов – но сей его пассаж услышан не был. Посему политическую подоплёку в хулиганстве гостя из-за Буга и двоих местных аборигенов, оным гостем напоенных до бесчувствия – решено было не искать. Впрочем, хулиганство это и так было оценено властью в лице полицейского хорунжего более чем внушительно – в сто восемьдесят злотых. После же уплаты вышеуказанного штрафа злодей и его подельники были великодушно выпущены на волю с отеческим внушением о вреде алкоголя вообще и настоятельным увещеванием больше «жытнюю»^[3] с «живцем»^[4] ни в коем случае не мешать – в частности.

В десять утра все трое давешних туристов – правда, с разных направлений – вошли в ресторан.

Слава критически оглядел своих изрядно помятых друзей – и, покачав головой, изрёк:

– Всем сёстрам, блин, по серьгам. Кто что хотел – тот то и получил.

Невыспавшийся, но довольно улыбающийся Лёха тут же ему ответил:

– А зависть, Славун – очень плохое чувство!

– Чему ж тут завидовать? Ну ладно, ты еще время с толком провёл. А Санёк, похоже, всё же в ментовку попал, судя по запаху от его фрака.… Попал, признайся?

Алекс тяжело вздохнул и ответил хриплым, надорванным голосом:

– Не важно. Зато вечер прошёл – зашибись! Песни советские хором орали.… Ещё бы немного – и я бы тут устроил свержение правящей камарильи… жаль, инсургенты хлипковатые попались, на третьей бутылке сломались…

Они уселись за вчерашний столик, разложили газеты; тут же подлетевшей Малгожате Лёха, интимно улыбнувшись (и получив такую же улыбку в ответ) заказал завтрак – и, фамильярно хлопнув её по заднице, бросил товарищам:

– Теперь, пацаны, не дрейфьте – нас в этой забегаловке кормить будут, как хозяев заведения! Можно ждать нашего таинственного пассажира хоть до второго пришествия!

Слава скептически бросил:

– Ну, тебе, может быть, порцию и увеличат… а нам-то за что?

– А вам – за то, что вы мои друзья. – Тут Лёха, вдруг став серьезным и чуть понизив голос, добавил: – И кстати, вы тут поменьше по-русски трендите. Тут недалеко лагерь с чеченами беглыми расположен, они уже успели тут накуролесить, так что местные очень не любят, когда кто-то по-русски балаболит. И кстати, увидите хача, который будет по-нашему говорить – ни в коем случае с ним не заговаривайте; лучше уйдите в сторону. У нас тут сейчас другая задача, нам с заезжими чёрными резаться не резон. Вняли?

Алекс заинтересованно спросил:

– Откуда узнал?

Лёха улыбнулся:

– Малгоша доложила. Хозяйка мотеля типа хохлуха, но в Польше живёт уже давно; так заезжие джигиты попытались её на бабки развести, типа, крышу ей предложили. Та к мусорам, те, соответственно, в лагерь – в общем, тут полгода назад целая войнушка с чеченами произошла. Я думаю, не достать ли из сумок нам ножики? Так, на всякий случай?

Алекс отрицательно покачал головой.

– Не к чему. Мы здесь ненадолго. И беглые чехи здесь вряд ли особо буйные – им депортация в Россию на хрен не нужна. В крайнем случае, отмашемся вручную, здешние полицаи к холодному оружию у туристов крайне скверно относятся.

Тут подошла Малгожата с их завтраком; Лёха не обманул, порции яичницы с беконом были заметно больше, чем вчера, кофе оказался не жиденькой коричневой жижкой, а напитком добротной, почти домашней, густоты, масло и сыр были свежими, со слезой. Компаньоны тут же принялись за еду, временно прекратив беседу.

Минут двадцать спустя, когда троицей уже был выпит кофе и съедены все булочки с джемом – в дверь ресторана вошёл среднего роста широкоплечий молодой мужчина лет тридцати трех – тридцати пяти – и, остановившись у входа, стал внимательно рассматривать обеденный зал.

Лёха, первым увидевший незнакомца в дверях – едва заметно толкнул под локоть Алекса. Тот чуть склонил голову, а затем, взяв в руки «Комсомолку» недельной давности – принялся тщательно изучать последнюю страницу с анекдотами и кроссвордом.

Вошедший в ресторан мужчина, увидев в руках означенных посетителей газеты с кириллицей на первой странице – решительным шагом направился к столику трех компаньонов. Не спрашивая разрешения, он, отодвинув стул, по-хозяйски уселся напротив временно прекративших завтракать туристов и, улыбнувшись, бросил:

– Ну, здорово, мужики!

Алекс, чуть опустив газетный лист, исподлобья глянул на незваного гостя и ответил равнодушным тоном:

– Здоровей видали.

Вошедший чуть сконфузился, а затем, видимо, что-то вспомнив – ударил себя ладонью по лбу и весело добавил:

– Вам привет от Володи Мороза!

Тут же некоторая настороженность, висевшая над столом, мгновенно улетучилась. Алекс осклабился и, протянув через стол свою руку, произнёс:

– Ну, с прибытием!

Новоприбывший пожал руку старшего по команде, а затем проделал эту церемонию с остальными. И после этого сразу же заявил:

– Пацаны, как тут пожрать заказать? Я, блин, со вчерашнего утра маковой росинки в рот не положил!

Лёха ответил:

– Щас всё будет, не боись. Правда, время завтрака типа кончилось, но мы сейчас что-нибудь придумаем – И, встав, тут же направился к немедленно двинувшейся ему навстречу Малгожате, что-то с ней деловито обсудил – после чего, вернувшись, похлопал пришельца по плечу:

– Солдат не умрёт голодным! Сейчас на кухне подсуетятся…

Алекс спросил у новоприбывшего:

– Тебя здесь ничего не держит? Какие-то дела незаконченные, или поручения? Можем прямо сейчас ехать?

Тот подумал пару минут – а затем решительно бросил:

– Нет, ничего. Перекушу – и можем двигать; тем более, я гляжу – вы уже позавтракали.

Алекс кивнул.

– Гут. Тогда ты сейчас ешь, а мы пока в номер. Соберемся, рассчитаемся за проживание – и по машинам. Обедаем по дороге между Сандомерцем и Красником. Сбор во-о-он у того серебристого «Пассата» через сорок минут. Уложишься?

Вновь прибывший широко улыбнулся.

– В учебке укладывались в пятнадцать минут – обед с первым, вторым и третьим.

– Тогда отлично. Ждём тебя в машине!

Через сорок минут серебристый «Фольксваген» с белорусскими номерами, выдохнув перед дальней дорогой синеватым дизельным выхлопом, направился с мотельной стоянки на северо-восток, в сторону Сандомира. Стоявшая в это время у входа в ресторан официантка, помахав напоследок пассажирам платочком, этим же платочком утерла набежавшую в уголок глаза слезу… Странные постояльцы исчезли – так же внезапно, как и появились; и никто, кроме дружелюбной Малгожаты, на следующий день уже не вспоминал необычных туристов, так и не удосужившихся за двое суток проживания в мотеле осмотреть красоты Кракова или соляные копи Велички…

* * *

Они въехали в Гарволин ближе к вечеру, когда весело светившее апрельское солнце уже закатывалось за синеющий горизонт. Городок так себе, ничего выдающегося; Рынок с окружающими его домами постройки начала двадцатого века, непременный костёл под готику, витрины магазинов.… Таких городков в Польше – многие сотни, похожих друг на друга, как горошинки из стручка.

Серебристый «пассат» остановился на стоянке чуть ниже Рынка; его водитель тут же был вынужден заплатить пронырливому парковщику неизбежную пятерку; затем, не спеша, квартет пассажиров авто направился к кучке молодёжи, хаотично клубящейся у дверей пары заведений, без труда ими опознанных, как бары.

Одиссей осторожно спросил у Алекса:

– Слышь, Саша, а чё мы тут забыли? До границы еще километров сто пятьдесят где-то…

Алекс покровительственно улыбнулся.

– Нам пока граница без надобности. Нам надо легализовать тебя по полной программе. – А затем, хитро прищурившись, спросил: – Ты вообще как, боли не боишься?

Одиссей почесал затылок.

– Ну, не сказать, чтоб совсем не боюсь.… А что?

– Да так, придется тебе сегодня, по всей видимости, малёхо пострадать для достоверности.

Одиссей вопросительно уставился на старшего группы «туристов».

Тот, оглядев тусующуюся молодёжь, едва заметно указал на группу коротко стриженых подростков:

– Видишь вон тех, в бело-голубых шарфах?

Одиссей вгляделся в толпу и молча кивнул.

– Это – фанаты познаньского «Леха». Завтра в Люблине «Лех» играет в кубке Польши с люблинским «Заглембе», и эти ребятишки прибыли пофанатеть за свою команду. Они – идеальный инструмент для того, чтобы ты обрёл почву под ногами, то бишь – получил возможность легально пересечь границу. – И, видя, что Одиссей продолжает непонимающе смотреть на него, продолжил: – В общем, ты пока не грузись, сейчас зафиксируемся в гостинице и приступим к выполнению первой части плана.

Миновав толпу галдящих подростков, они подошли к гостинице. Тут Алекс, оглядев своих янычаров, тяжело вздохнул и спросил:

– Пацаны, кто готов поиметь геморрой на задницу?

Лёха, сплюнув, сказал, ни на кого не глядя:

– Ладно, сегодня моя очередь быть добровольцем. Я.

Алекс кивнул.

– Я так и думал. Давай свой паспорт. Саня, ты пока с Лёхой покочумай тут на входе, мы впишемся и минут через десять вернемся. Не скучайте! – С этими словами он вместе со Славой исчез за зеркальными дверями небольшого отельчика «Полония».

Оставшись наедине с Лёхой, Одиссей спросил:

– А в чём фишка-то?

Лёха тяжело вздохнул и неторопливо объяснил своему визави:

– Щас Саня снимет номер на три особы – скажет на рецепции, что я ставлю самоход на паркинг. То есть меня вживую тётки эти не увидят. Потом вы – уже без меня – пойдёте в бар, провернете там небольшую акцию – и ты станешь Алексеем Татариновым; я же малой скоростью в это время отправлюсь на юг, поближе к хохляцкой границе. Если вам удастся проскочить без палева – я попрусь через Гребенне или Дорохуск на ридну Украину. Если карта ляжет удачно – пройду рубеж без проблем, если нет, – Тут Лёха еще раз пренебрежительно сплюнул: – то меня закроют до выяснения. Месяца где-то на полтора. Да ты не менжуйся и сочувствовать мне особо не спеши – мы ведь знали, на что идём, когда взялись за это дело. Володя Мороз очень за тебя просил, а мы ему здорово обязаны…

Одиссей молча кивнул. Володя Мороз – это Тетрис, его коллега; что ж, будем надеяться, что у пацанов всё получиться…

Как бы в ответ на его молчаливые сомнения Лёха, махнув рукой, бросил:

– Не ты первый – не ты последний; не мучайся сомнениями, Алекс тебя до Бреста, как младенца в люльке, доволокёт!

Одиссей недоверчиво покачал головой.

– А что ж тогда про побои спрашивал? И я что, по твоему паспорту через границу попрусь? Мы ж не похожи вообще?

Лёха таинственно улыбнулся и ответил:

– А не спеши поперёк батьки в пекло. Паспорт тебе мой без надобности, мне он нужнее. Тут вопрос во времени пересечения границы.… Да ладно, не напрягайся! Придёт время – всё сам и узнаешь.… О, вот и наши бойцы!

Вчетвером они прошли к автобусному вокзалу, находящемуся здесь же, на площади – и Алекс, достав бумажник, обратился к Лёхе:

– Короче, погужуйся в Перемышле и окрестностях дня четыре; там в Пшеворске и Ярославе, я слышал, есть замки – посети. Купи путеводители, рекламные буклеты, побольше всякой хрени. По легенде ты – студент из мажоров, путешествуешь в своё удовольствие, шаришься по замкам и крепостям южной Польши и Украины. В Медыке, ежели поляки станут пытать, почему здесь границу пересекаешь, а не в Бресте – скажешь, что едешь посмотреть на замки в Баре, Галиче, Золочеве, Скалате – запиши на всякий случай. Да, сюда же можешь до кучи и Хотин с Каменец-Подольским назвать, хуже не будет. В дьюти-фри купи три бутылки дорогого коньяка – «хеннеси» или «курвуазье»; «мартель» не покупай, сейчас у мажоров эта марка не в почёте. Три! К провозу разрешена одна, две ты, поломавшись, как целка – отдашь хохлам, они тебя за это будут в жопу целовать, и пропустят на ридну неньку Украину без напрягов. Вроде всё?

Лёха молча кивнул, и, достав пошарпанный блокнотик, старательно записал названия указанных населенных пунктов.