Глава 3. О том, за что вручают «Медали ЗА А-А-АТВАГУ!» и что произошло в подвалах Грызмага

Медаль за свою А-А-АТВАГУ маленькая Маринка получила после окончания первого класса. Ирина уже закончила второй и готовилась к тому, что по весне будущего года её примут в пионеры, а это – уже почти что аттестат зрелости для девчонки девяти лет. Маринка же наконец-то избавилась от звания «первоклашка» и гордо несла на себе груз славы опытной восьмилетней ученицы, имея долгожданную возможность свысока поглядывать на малышню, которая осенью только-только пойдёт в школу.

В августе королевишна Иринка перекупалась на городском пляже.

– Ну, надо же, – с досадой сказала мать. – Это только Ирина у нас может такой фокус отчебучить! Летом – зверски простудиться! Говорила я тебе, не сиди в воде подолгу, так нет же. А на что ей мамины советы? У самой ума – палата, не надо жемчуга и злата.

У мамы поговорки сыпались горохом, а уж в данном конкретном случае она использовала самые язвительные. Кругом сама виноватая Королевишна гордо молчала, шмыгая носом и яростно сморкаясь в платок. Марине было велено завтра с утра следить за тем, чтобы Ирка не выскакивала из постели, пила аспирин по графику, дула чай с малиновым вареньем и обязательно переодела пижаму, когда основательно пропотеет.

Завтра маме надо было бежать на работу, папа приезжал из московской командировки только послезавтра вечером, а Марине следовало с самого утра сбегать в магазин на улице Грызунова, занять в семь утра очередь, чтобы в восемь купить тридцать штук крышек для закатывания. «Надо же, крышки в Грызмаге завтра выбросят, – говорила накануне соседка. – Представляешь? На складе уже. Я сунулась было, да моя знакомая там уже не работает, теперь уже не закажешь заранее, как раньше. Говорят, по тридцать штук, по одной «колбаске» в руки давать будут. Бери дочерей, как раз три «колбаски» возьмёшь!» «Да мне столько не надо, – отмахивалась мать, – куда мне? Мне и тридцати штук за глаза хватает».

И то верно, банки у мамы большие, пятилитровые, тащишь такую банку из холодильника, пыхтишь, прижав к груди, а то очень уж тяжёлая. А в холодильник они все не помещаются, поэтому папа относит их в подвал, где у каждой квартиры есть своя деревянная клетушка. В подвале всегда холодно, даже жарким летом, но взрослые жалуются друг другу, что прорастает картошка и время от времени лопаются банки с забродившими вареньями. А в соседнем подъезде у одного дяденьки лопнула какая-то «брага» – невкусная, должно быть, вещь, потому что соседи жаловались, мол, он теперь весь подвал «провонял».

В общем-то, ничего сложного не было. Занять очередь, попрыгать часок в классики у крыльца Грызмага, не забывать приглядывать за той женщиной, за которой занимала, а потом влиться с толпой в зал с колоннами. Выбить в кассе чек и у прилавка получить у толстой Ведьмы завёрнутую в промасленную бумагу «колбаску» крышек, и бежать домой, следить за больной сестрой. Можно командовать и распоряжаться, ведь полномочия на «старшую в доме» она получила от самой богини-королевы. То-то завтра похихикают пушистики, полюбовавшись на сопливую Королевишну!

Толпа у магазина была довольно большая. Классики, нарисованные недавно неподалёку от крыльца, заняла толпа. Не выспавшиеся взрослые тёти почему-то уже ругались визгливыми голосами. Похоже, выясняли, кто первым очередь занял – обычное дело! Стоять было скучно, да и день, похоже, обещал быть жарким, несмотря на то, что утренняя прохлада пока не уступала позиции. Маринке повезло, её окликнула соседская баба Лена, которая стояла в первых рядах. Тётки и бабки вокруг начали, было, ворчать, но баба Лена пристыдила их и ловко соврала, что Марина принесла ей деньги, как они, мол, с Маринкой вчера и договаривались. «По-соседски, – сказала баба Лена, – по-дружески. А то мне до пенсии ещё три дня, вот Маринкина мама мне пятьдесят копеек и одолжила. Молодец!»

В очереди откликнулись, в том смысле, что – да! – молодец Маринкина мама, не пожадничала денег для старушки. В общем, пронесло. Маринка честно отдала бабе Лене пятьдесят копеек монеткой. На монетке был изображен Ленин, стоящий на какой-то бочечке с поднятой кверху рукой, совсем, как на памятнике у вокзала. А потом, переминаясь с ноги на ногу у самой витрины и со скуки разглядывая банки «Килька в томате», выставленные пирамидой, Маринка почувствовала, как шершавая тёплая бабушкина ладонь тихонько сунула ей монетку обратно в руку, а потом ласково потрепала за ухо. На душе сразу стало хорошо… даже непонятно почему, ведь Маринка всё равно влезла в очередь нечестно. Однако в восемь лет так легко отмахнуться от неприятных мыслей! Маринка пристроилась к холодным железным перилам, ограждавшим витрину снаружи Грызмага, думая, что если толпа и шарахнется в её сторону, то всегда можно быстро пролезть за перила и встать между ними и стеклом.

Вот и словила ворон бедная Маринка, зазевалась, замечталась… толкнули её у самой кассы и рассыпала она все деньги, которые зажала в кулаке. Кое-как, уворачиваясь от толстых и худых ног в самой разнообразной женской и старушечьей обуви, собрала она с помощью Бабы Лены почти всю мелочь.

– Ну, вот и славненько, – сказала запыхавшаяся баба Лена. – Давай скорее, отбивай чек!

В очереди вдруг зашумели и заорали незнакомые бабки и тётки… их-то с бабой Леной очередь прошла давно. В магазине волновалась и напирала огромная толпа. Хорошо, хоть, стояли неплотно, можно было протолкнуться, да только всё равно растащило маленькую Маринку и щуплую бабу Лену в разные стороны. Оказалось, что два соседних отдела тоже начали выдавать крышки, вот и ломанулись люди с улицы, перемешав все очереди, нарушая все договорённости и стремясь к двум работающим кассам.

– Мне за крышки! – пискнула Маринка, вывалив из потного кулачка все собранные с пола деньги в тарелочку высокой кассы. В начале учебного года ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы увидеть в тарелочке сдачу. Мама, посылая дочерей в магазин, старалась дать денег ровно, без сдачи, но иногда приходилось, пыхтя, выгребать монетки, торопясь от нетерпеливых взглядов очереди. Зато сейчас она подросла и уже не подпрыгивала перед кассой. Почти взрослая!

Надменная и противная Ведьма-кассирша, видневшаяся в высоком окошке, восседала где-то чуть ли не в облаках. Конечно, лучше было бы оказаться у другой кассы, где сидела красавица Зиночка, вечно путавшаяся в счёте, но куда теперь было протискиваться сквозь толпу?

– Не хватает, – равнодушно сказала Ведьма. – Пятьдесят копеек не хватает. Следующий!

– Как, не хватает? – пискнула Маринка, похолодев и машинально взяв деньги.

– Вот так! – ответила Ведьма. – Забирай свои гроши и пусти следующего.

– Ну, так отбейте ей крышки на все оставшиеся деньги, – предложила стоявшая за Маринкой худенькая женщина. – Пусть неполная «колбаска» будет, подумаешь…

– Ты ещё поучи меня, давай – рявкнула мгновенно налившаяся багровой злостью Ведьма. – Может, вам ещё по одной крышечке продавать?! Умные все стали, уже плюнуть некуда в магазине – в образованную попадёшь!

В поднявшемся хоре ругани и криков Маринку отодвинули в сторону, чья-то сумка нечаянно съездила её по голове, а потом наступили на ногу. Маринка шарахнулась в сторону и хотела завизжать, что-то холодное и тёмное вдруг поднялось в её душе. Ей чудился палец, указующий на неё, ей слышался ледяной мерзкий голос: «Вот она, эта девчонка, которая теряет деньги и лезет без очереди в магазин! Она дерзко полагает, что кто-то будет распаковывать аккуратные «колбаски» крышек, чтобы глупая Маринка смогла купить крышек на пятьдесят копеек меньше, чем приказала ей богиня-королева-мать!»

Даже в восемь лет Маринка понимала в глубине души, что всё это глупости, что надо проталкиваться ко второй кассе и слёзно просить красавицу Зину, что надо хотя бы отыскать в толпе кого-нибудь знакомого и разреветься, взывая о помощи…

Однако вокруг бушевала ссора. Одна тётка уже стукнула другую тётку «колбаской» по голове и та заорала толстым голосом. «Как пожарная сирена!» – говорил, бывало, отец, да только сейчас это было совсем не смешно.

– А мне, значит, по осени крышки не нужны, да?! У меня, значит, типа ни детей, ни хозяйства! – заорал кто-то над головой и толпа вдруг сгустилась. Маринка почувствовала, как в спину ей вдавилось чьё-то колено и закричала от боли.

– Ребёнка задавили! – взвизгнули рядом и толпа дернулась в другую сторону. Маринка сдавленно охнула… как вдруг колено, ужасно давнув напоследок, рывком переместилось куда-то в сторону, а сильные руки подхватили её и выдернули из толпы, несчастную и перепуганную, как маленькую редиску с грядки.

– Садись-ка мне на шею, – сказал молодой дяденька со светлыми голосами, не по-уральски загорелым лицом и голубыми глазами. Не дожидаясь Маринкиного согласия, он усадил Маринку, – её оттоптанный и грязный сандалий смазал по лицу незнакомой орущей тётки, – и протиснулся к крайней колонне. Там он поставил Маринку за прилавок, рядом с дверью «Служебное помещение», подмигнул и сказал:

– Стой здесь, красавица, а то задавят, как мышонка. Подожди немного, когда толпа рассосётся, а потом и уходи.

Наверное, он подумал, что Маринка пришла в магазин с кем-то из взрослых, а не сама по себе. Маринка хотела попросить дяденьку, чтобы он помог ей пробиться ко второй кассе, но тот уже пропал в толпе. Стоя в уголочке, между колонной и стеной, где ни она не видела толпы, ни толпа её, Маринка немного поревела, потом достала из кармана шортиков оставшиеся деньги и тщательно пересчитала. Точно! Полтинника с Лениным не хватало!

«Ну, что же за растяпа ты, дочь!» – строго сказала мать где-то в голове.

«Зачем ты, принцесса-тетеря, деньги в кулаке-то держала?» – спросила Королевишна.

– Потому что… затем… чтобы не украли, – пробормотала Маринка и села на корточки, прислонившись спиной к колонне. Что делать, она не знала.

– Не толпитесь, на всех всё равно не хватит! – злорадно орала Ведьма из своей противной стеклянной будочки кассы. Граждане покупатели отвечали гулом и явственно слышимыми ругательствами.