Вышел на связь полковник Сирко, командир аэромобильной бригады, оставшейся в тылу, в Новокольском. Поселок и окрестности полностью под контролем, плацдарм расширяется, взяты села Набутово и Пыжма. Бригада рассредоточена вдоль шоссе. Блокпост на двадцать пятом километре контролирует рота десантников под командованием капитана Шелеха. На вооружении ручные пулеметы, станковые гранатометы АГС-17, несколько БМП-2. Окрестности блокпоста планируется затянуть колючей проволокой на случай прорыва диверсантов и установить мины. Кроме того, к югу, в километре в направлении села Ветрово, занятого террористами, оборудован выносной пост. Там размещена зенитная установка ЗУ-23-2 и несет службу усиленное отделение десантников. Блокпост неприступен. Если врагу и удастся к нему прорваться, то на помощь придут части, находящиеся неподалеку.

Все шло по плану, каждый боец знал свое место и был готов к любым неожиданностям. Подполковник Быков доложил, что солдаты его батальона полностью блокировали Рудный, перекрыли все артерии, ведущие в город. Теперь туда и мышь не проскочит.

Майор Ярно сообщил, что его роты рассредоточились вокруг города. Воины окапываются, маскируют боевую технику. Все восточное направление контролируется. В батальоне многие расстроены, что группировка встала и не идет дальше. Ведь до Любавино, где находится логово врага, остаются жалкие двенадцать километров. Танки дойдут за четверть часа. Есть горячие головы, которые кричат, что пора совершить стремительный марш-бросок, накрыть городок огнем, уничтожить штаб террористов, и будет достигнут решительный перелом в войне! Но он, майор Ярно, не поддерживает такую вот точку зрения своих подчиненных.

– Мы создали плацдарм, с которого теперь хрен сойдем, – проговорил комбат. – Это наш восточный рубеж. Надо удерживать его, ждать подхода подкреплений и готовиться к наступлению. Нужна глубокая эшелонированная оборона. Пока мы лишь растягиваем свои тылы. С чем пойдем на Донецк и Луганск – с моим героическим батальоном? Товарищ генерал-майор, вы знаете, что я не паникер, а солдат, который всегда выполняет приказы, не задумываясь об их глубочайшем смысле. Но кто мне запретит анализировать горький опыт предыдущих кампаний? Мы вклинились в расположение противника почти на двадцать километров. Да, силы у нас немалые, но они растянуты вдоль дороги. Расширять плацдарм проблематично. В районе мало дорог, зато много лесов, да и характер местности сложный. Перерезать дорогу в районе двадцать пятого километра технически трудно, но возможно. Подкрепления не смогут подтянуться в одночасье. Ответственные решения в генштабе принимаются… сами знаете как. Есть предатели и саботажники. Я не хочу сеять смуту, но не напоминает ли вам данная ситуация все то, что уже было перед тем, как наши войска угодили в Иловайский котел? Вас не настораживает тот факт, что сепаратисты практически не оказывали сопротивления? Они уходили, не ввязываясь в бой. Лишь кое-где имели место перестрелки и какие-то вялые боестолкновения.

Генерал вспыхнул. Не будь майор Ярно его товарищем, он с удовольствием отправил бы его под трибунал! Как можно сравнивать эти две диаметрально разные ситуации?!

В украинской армии за прошедшие полгода изменилось все! Это уже не та жалкая кучка людей, вооруженных кое-как, эксплуатирующих неисправную технику! Это настоящая обученная армия, прошедшая через горловину сражений, закаленная, поумневшая! Уже нет тех бездарей генералов, на вооружении первоклассная техника, бойцы мотивированы, хорошо экипированы, обучены. В войсках почти нет мобилизованных, в основном добровольцы либо контрактники. Эти люди, может, и не смертники, но готовы идти в бой и драться за украинскую идею!

– Отставить, майор. – Генерал унял гнев.

Без суровой нужды он старался не повышать голос.

– Ты хороший комбат, но хреновый стратег и предсказатель. Кончились времена котлов и поражений, заруби на носу. Мы подтянем резервы и перейдем в решительное наступление. Какой котел, разве к этому есть хоть одна предпосылка? У противника в этой местности фактически нет артиллерии! – Он разъединился и сплюнул от досады.

Долой нерешительность и трусость! Но на душе остался осадок. В одном майор был прав. Уж больно легко этой ночью террористы оставляли позиции. С одной стороны, понятно. Они не устояли бы против такой мощи. С другой, это настоящие фанатики. Сколько было случаев, когда они бились до конца и не в таких безнадежных ситуациях. А тут словно по команде!.. Где гарантия, что в высших кругах полностью извели предателей из числа тех, кто принимает решения? Нет, отставить сомнения!

Сработала рация. На связи был майор Копылов, командир артиллерийского дивизиона, усиленного самоходными установками «Акация» и двумя батареями РСЗО «Град».

– Разрешите доложить, товарищ генерал-майор? – с нажимом начал он. – Все подразделения ствольной и реактивной артиллерии выведены на позиции. Цели определены, орудия полностью укомплектованы боеприпасами. Готовы укрытия на случай ответного огня. Можем начинать, Виктор Николаевич. Майор Грицай докладывает об аналогичной готовности своего танкового батальона. Покажем террористам, где раки зимуют!

Вот он, исторический момент. Генерал почувствовал холодок волнения, пробежавший по спине. В горле перехватило. Он вскинул руку с часами. Семь сорок пять утра. Сегодня воскресенье. Вот вам, суки, выходной день!

– Открывайте огонь, Александр Алексеевич.

Да, такого вот «хода конем» ополченцы явно не ожидали. Мало того что украинские силовики пробились в глубину оборонительной линии аж на двадцать километров, так они еще и закидывали снарядами и минами мирные поселки, не видя разницы между военными и гражданскими объектами! Заговорила вся артиллерия, переправленная на плацдарм, РСЗО, танки. Цели действительно были определены, и стволы ударили по разным направлениям.

Город Рудный был накрыт гулом и грохотом. Жители в панике прятались в подвалы, хотя украинцы стреляли не по ним. Разрывы накрыли все окрестные поселки, где располагались части непризнанных республик.

В селе Шутово, стоящем в десяти верстах к северу от Новокольского, находилась ударная группировка ЛНР – десять установок «Град», шесть «Акаций», танковая рота и две мотострелковые на БМП-2. Штаб группировки располагался далее на восток, в селе Карпухино.

Досталось и ему, но Шутово пострадало больше. Первые же снаряды разнесли вдребезги несколько частных домов, повредили электроподстанцию. В Шутово начались пожары. Вспыхнула жадным пламенем средняя школа, в которой, слава богу, еще не начались занятия. Несколько снарядов разорвались во дворе детсада и оставили на месте игровой площадки груду обломков.

Мины накрыли поселковую администрацию и конюшню племенного завода. Обгоревшему сторожу пришлось выпускать на волю весь табун. Перепуганные кони, испуская дикое ржание, носились по округе.

Горели кооперативные гаражи. Вдребезги разнесло столовую для работников мукомольного комбината. От огня взорвались газовые баллоны на кухне. В селе творился настоящий ад.

Как часто водится в таких случаях, меньше всего пострадали те, против кого это замышлялось. Наспех одетые ополченцы спешно уводили технику за северную околицу села, прятали в балках и перелесках. Пострадали две установки «Град», взлетела на воздух одна «Акация», все остальное людям удалось вывезти из-под удара. Потери в живой силе тоже были минимальные – несколько погибших и раненых.

Поступил непродуманный приказ из Карпухино: в короткий срок выставить технику на бое вые позиции и открыть ответный огонь.

– Вы в своем уме?! – орал в рацию командир дивизиона «Градов». – Противник расположил свои орудия и танки рядом с жилыми домами. Мы же посечем к чертовой матери гражданских!

Приказ отменили. А украинские артиллеристы продолжали методично обрабатывать территории, занятые ополченцами. Огненные стрелы неслись от города Рудного во все стороны, раскрашивая оранжевыми бликами светлеющее небо.

В селе Ветрово, отстоящем к югу от блокпоста, оборудованного на двадцать пятом километре, снаряды рвались на улице, валили столбы электропередачи. Жители прятались по погребам, бежали в поле.

В Степановке, находящейся к востоку от Рудного, царило какое-то сумасшествие. Ополченцы ушли из села за пятнадцать минут до обстрела. С ними отправились самые дальновидные жители. Пенсионеры гнали коров, кто-то ехал на велосипеде, обгоняя пеших, а на багажнике в корзинке пищал перепуганный кот.

Шквал огня обрушился на село, замершее в тревожном ожидании. Взрывались гранаты, выпущенные из АГС-17, грохотали снаряды, расшвыривая комья земли, обломки деревьев и сельских построек. Дома от прямых попаданий разваливались, как картонные.

Один из снарядов влетел в местную церквушку, пробив дыру в кирпичной стене. От взрыва, ахнувшего внутри здания, обрушился купол. Небольшой, но симпатичный молельный дом превратился в горку дымящихся обломков, увенчанную православным крестом.

Погреба оказались плохими убежищами. Обстрел был невероятно плотным. Село превратилось в перепаханное поле. Люди бежали за околицу, тащили раненых и пожилых родственников, плакали, ругались.

Одновременно огненный смерч ударил по западным районам Любавино. До войны в городке обитало не меньше тридцати тысяч населения, к февралю осталось около восьми. Ожесточенные бои здесь шли во второй половине августа. Тогда Любавино несколько раз переходило из рук в руки. Артиллерию на улицах обе стороны почти не применяли. Дома устояли, хотя на них и остались отметины от пуль и осколков гранат. Мусор с улиц давно убрали, город жил относительно спокойно.

Здесь располагался штаб объединенных сил ДНР и ЛНР. Для жителей это было неплохо. Ведь где начальство, там и снабжение, хоть какое-то. Да и охрана, патрули на улицах То, что произошло воскресным утром, стало шоком. От взрывов дрожали и лопались стекла в домах. Люди в панике выбегали на улицы.

Пылало дощатое здание дрожжевого завода, построенное в позапрошлом веке. Оно пережило набеги махновцев, Белой гвардии, устояло даже в Великую Отечественную, но было разрушено стараниями своих же «освободителей».

Снаряды попадали в жилые здания, оставляли в стенах зияющие дыры, вышибали оконные переплеты. Мины падали на крыши, пробивали насквозь частные дома, двухэтажные строения барачного типа. Метались редкие прохожие, застигнутые врасплох.

На улице Котовского разорвавшаяся ракета разнесла в клочья остановку общественного транспорта, порвала контактную троллейбусную сеть.

Слава богу, воскресным утром поблизости никого не оказалось.

Но в квартале, расположенном южнее, такая же ракета упала на тротуар рядом с троллейбусом, идущим по маршруту. Машину смяло, искорежило осколками, отбросило ударной волной. В салоне находились пять пассажиров, в основном пенсионеры, все они погибли. Водителю оторвало голову крупным осколком.

На улице Солнечной под удар попал городской рынок, только наполнявшийся продавцами и покупателями. Здесь взорвалось не менее десятка снарядов. Торговые ряды были разбиты в щепки, под развалами дощатых конструкций стонали раненые. Превратились в груду искореженного железа вагончики, в которых торговцы хранили свой товар.

Снаряды попали в железнодорожную станцию, повредили подъездные пути, превратили в металлолом кучку автобусов на привокзальной площади. Взрывы гремели возле штаба объединенной группировки, разместившегося в подвалах какого-то складского комплекса. Мина, протяжно завывая, пробила крышу казарм ополчения в здании бывшего общежития, но никого не убила, поскольку не взорвалась. Зато в районной больнице, переоборудованной под госпиталь, взрывы грохотали, как новогодний фейерверк. Пожарные прибыли на двух машинах, сбивали пламя. Спасатели вытаскивали из-под завалов хирургического корпуса мертвых и еле живых людей.

Обстрел был хаотичный. Укропы лупили куда попало, не заботясь о том, кого убивают.

Выл парень над телом мертвой девушки. Она лежала, раскинув руки, посреди тротуара и изумленно глядела в небо. Из раскроенного черепа на асфальт вытекала багровая масса.

Бледная женщина сидела на том же тротуаре, смотрела на мужа и дочку и не верила своим глазам. Минуту назад семья из трех человек пыталась перебежать дорогу, но не успела даже выскочить на проезжую часть. Мужчина прижимал к себе двухлетнюю девочку, закрывал собой. Их обоих нашпиговало осколками. Женщину эта участь миновала. Ее лишь слегка потрепало ударной волной.

Через пятнадцать минут после начала обстрела ополченцы открыли ответный огонь. Нашлись люди, которые сообщили по сотовой связи координаты основных огневых точек ВСУ. Заговорили «Грады» из леса за северной околицей Шутово. Такая же батарея нанесла ответный залп из лощин на восточной окраине Любавино. Били танки «Т-72» и гаубицы, заговорили тяжелые минометы.

Безумная дуэль продолжалась еще четверть часа. Обе стороны несли потери. Господствующие высоты на восточных окраинах Рудного плавали в дыму. Техника ВСУ спешно уходила в укрытия. Несколько орудий получили повреждения. Прямым попаданием накрыло установку «Град». Снаряды детонировали, стали с треском взрываться. Разбегались выжившие солдаты, прыгали в окопы.

Танковый батальон майора Грицая спешным порядком отходил в город, чтобы укрыться среди жилых домов. Расчет был верен. По мирным жителям сепаратисты стрелять не стали.

Ответ ополченцев оказался достойным. На какое-то время огонь прекратился. Стороны подсчитывали потери.

Генерал-майор Грушко, засевший в блиндаже, чувствовал раздражение. По данным разведки, в заданном районе у террористов не было большого количества артиллерии. Все же им удалось нанести урон украинской группировке.

Поступали доклады от подчиненных. В батальоне Грицая два подбитых танка. У майора Копылова три орудия выведены из строя, не считая догорающего «Града». Потери у минометчиков, в батальонах Быкова и Ярно. Двенадцать погибших, ровно столько же раненых.

Ничего, главное, закрепиться на плацдарме, а подкрепления уже идут через Дубры и блокпост на двадцать пятом километре. На подходе танковая бригада майора Груздя. В Дубрах разгружается эшелон с отдельным моторизованным батальоном подполковника Бровицкого. Никакого котла не будет. Скоро начнется массированное наступление с целью окончательного рассечения группировки террористов.

В штабе ополчения в Любавино царила нервозность, но паники не было. Полковнику Юдину Александру Сергеевичу, командующему объединенной группировкой, этой ночью удалось поспать ровно двадцать минут. Только лег, и сразу началось!

У него возникало опасение, что и следующая ночь будет не лучше. Он не покидал штаб, рычал на подчиненных. Связисты, ординарцы и прочие порученцы носились, как машинки на батарейках, развивая невероятные скорости.