Глава вторая

Пятница, 12 мая

Шенгенская виза и фальшивое удостоверение сотрудника Секретной службы приятно грели карман. Дневная температура в Лондоне в первой декаде мая достигала +17 градусов по Цельсию. Стояло безветрие, дождик прекратился, периодически выглядывало солнце. И все же для комфортного состояния организма пары-тройки градусов не хватало. Командир группы «Манул» майор Андрей Корнилов сидел за рулем арендованного серого «Плимута» – Grand Voyager 2001 года, наслаждался свежим кладбищенским воздухом. Машина стояла на краю аллеи. Майор курил, выбрасывая пепел в открытое окно, размышлял о сиюминутности всего живого. Пальцы постукивали по рулю. Он был еще молод (35 лет), подтянут, спортивно сложен, носил строгий темно-серый костюм, идеально сочетающийся со светлыми волосами и интеллигентным лицом. За спиной шумела Эбби Корнел Роуд, прорезающая северо-западные районы города. Гудел Лондон – глобальный город высшего ранга, ведущий мировой финансовый центр. А здесь, на кладбище Брайчестер, в окружении древних дубов, буков и кленов, было неестественно спокойно. Потускневшие памятники с каменными крестами, ухоженные газоны, вмятины в асфальте, позеленевшие деревья, старые замшелые склепы, льнувшие к небольшим холмам, – все взывало к раздумьям и навевало минор. Майор на минуту закрыл глаза. Как в песне: «Я очумел от перелетов». Работу в Моленбеке по приказу начальства пришлось сворачивать, приводить себя в нормальный вид. Драка в заведении на окраине коммуны группу, конечно, не украсила, хотя отдельные физиономии – вполне. Не поняли друг друга с горячими парнями в коротких кожаных куртках. Он бросил своим, чтобы не бились всерьез, отходили на парковку. Дай волю этим драчунам – они и заведение без оружия разнесут, и половину Моленбека! Тяжесть кулака, убедительно данная в ощущениях, еще чувствовалась. Успел отклониться, а то бы получил в «десятку», но на щеке осталась небольшая «потертость». Разозлился, ответил несимметрично. В какую больницу увезли пострадавшего, он уже не знал – бежал из квартала, сгорая от стыда. А потом в гостинице дал волю чувствам, перейдя на язык Алексея Некрасова и Сергея Шнурова – когда отмылся и запудрил «потертость». В целом, ничего страшного. Если не знаешь, то и не увидишь. Повторить попытку не успели – звонок начальства, другое задание, имидж, место действия. Паспорт на гражданина Аргентины Йоганна Шульца мог оказаться засвечен, пришлось использовать другие документы. В самолет, летящий из Брюсселя в Дублин, он сел как Йоганн Шульц, пришлось рискнуть. А уже в Хитроу на трап самолета ступил жутко занятой клерк из Сити по имени Мартин Гринфорд. Багажа, помимо ручной клади, не было, сразу побежал ловить такси, пройдя все положенные «авиационные» процедуры. Летели кто как, паровозиком, друг с другом не контактировали. Смолич – через Берлин, Веприн и Полянский – из Антверпена…

Месяц назад, всякий раз, когда он закрывал глаза, являлся образ «полевого агента» ЦРУ Норы Дэвис. Почему она постоянно являлась, чем он так понравился этому образу? Нора печально шутила, пристально глядя ему в глаза, – словно ждала какой-то сакраментальной фразы. Потом этот образ стал возникать через день, через два. Потом являлся лишь по «желанию», потом и вовсе стал сходить на нет. Забывалось лицо, забывались повадки, неизменный критический настрой по отношению ко всему русскому и искреннее недоумение, почему она спит с этим парнем и какая дьявольщина тянет ее к нему?

Андрей открыл глаза. Перемен в антураже не наблюдалось. По аллеям мимо старых каменных могил ходили люди. На лавочке, вросшей в землю, отдыхала молодая семейная пара с коляской. Рыжий детина развалился, забросив руки за спинку. Худенькая девушка что-то поправляла в коляске, сюсюкала со своим первенцем. В «дикой» России семейным людям никогда бы не пришло в голову проводить досуг на кладбище. Здесь это считалось нормой. Люди приходили, отдыхали, наслаждались тишиной и природой, с интересом разглядывали старые могилы. Кто-то автомобильной щеткой оттирал грязь с памятника, чтобы прочесть надпись. Андрей повернул голову, устремил взгляд за редкие деревья. Под кронами дубов, в причудливом переплетении света и тени, проходила похоронная церемония. У разрытой могилы произносил дежурно-прочувствованную речь пресвитерианский священник – пожилой, плешивый, в черном потасканном одеянии с белым воротничком. Мялись люди в темных одеждах. Их было немного, десятка полтора. Коллеги, немногочисленные родственники. Церемония еще не завершилась. Плакала женщина – она стояла впереди всех, сутулилась. Ее под руку держала девушка, стройную фигурку которой не смогли бы испортить никакие скорбные одежды.

– Алло, бойцы, – Андрей постучал по миниатюрному микрофону в ухе. – А ну, не спать на рабочем месте. Все здесь?

– Кто здесь? – ужаснулся Генка Смолич. – А, товарищ майор… Вы ли?

– Перестань паясничать.

– Здесь мы, командир, куда мы денемся, – вздохнул капитан Алексей Веприн. – Обеспечил ты нам досуг. Надеемся, когда-нибудь тебя посадят – за жестокое обращение с подчиненными… Скучаем во всех концах, смотрим, размышляем…

– Я тут подумал, командир, – подал голос Максим Полянский. – Жизнь, конечно, штука прикольная, но одного раза – явно недостаточно. Как ты считаешь? Не успеешь прочувствовать – как бац…

– По сторонам смотри, головой думай и не будет тебе бац, – проворчал Андрей. – И помрешь в глубокой старости, в окружении внуков, правнуков и надоевшей жены.

– Ну, это тоже неинтересно…

– А тут неподалеку крематорий, – сделал ценное наблюдение Смолич. – Схожу, развеюсь…

Хихикал циничный народ. Временами складывалось впечатление, что они и на собственных похоронах будут глумиться и зубоскалить.

– Что по делу? – строго поинтересовался Андрей.

– У меня все тихо, – откликнулся Веприн.

– И у меня, – не преминул Полянский. – Странная привычка у этих англосаксов. Для них кладбище – это парк, где можно гулять и наслаждаться идиллией. То, что под ногами мертвые люди, голову не парит. Все спокойно, командир.

– А у меня событие, – вдруг сказал Гена Смолич. – С моей стороны за спинами людей – поляна под уклон. Памятники в несколько рядов – мощные такие, каменные. Все чинно в ряд, по евростандарту. От аллеи все видно. Здесь машины участников церемонии. Подъехал черный «Ровер», но не паркуется, стоит посреди аллеи. Значит, скоро уедет… Номер отсюда не вижу, соседний седан закрывает. Опускаются боковые стекла, появляются две мужские рожи…

– Это что за триллер в прямом эфире? – напрягся Андрей. – Надеюсь, вместе с рожами не появляются автоматные стволы?

– Нет, они просто смотрят. Нескорбящие они какие-то. Один постарше, другой молодой, побритый в отличие от первого… Не скажу, что вылитые исламские террористы, но ребята определенно восточного типа…

– Сфотографируй их, – встрепенулся Андрей.

– Ага, уже… Разрешение нормальное, все будет четко. А поедут – еще и номер сфотографирую. Впрочем, ясный перец, что номер никуда не приведет… Они еще здесь, командир, – поставил в известность Смолич после долгой паузы. – Тупо смотрят и ничего не делают. Ан нет, они еще и говорить умеют! Закрывают стекла, сейчас поедут…

– Ты рядом с тачкой? – опомнился Андрей.

По прибытии в Лондон арендовали две машины. Для себя невзрачный «Плимут», парням – не менее невзрачный «Ситроен» лохматого года выпуска.

– Я в ней, – усмехнулся Смолич.

– Следуй за «Ровером», – приказал Андрей. – Глаза не мозоль, но и не отставай. Срисуй номер. Запомни адрес, где высадятся. Пошатайся там… Куда возвращаться, ты знаешь. И не упусти их.

– Помни, Геннадий, что твой авторитет уезжает вместе с этой машиной, – усмехнулся Полянский.

– Я вернусь, ребята… – мелодраматично выдохнул Смолич. – Я как Карлсон – обязательно вернусь…

– Клоун, блин, – проворчал Веприн.

Продолжалось пустое времяпровождение. Впрочем, оно не затянулось. Церемония прощания с телом подошла к концу. Испарился священник. Люди блуждали между деревьями, распадались на кучки, потянулись ручейками к выходу на аллею. Припаркованный транспорт стоял на примыкающей дорожке. Андрей вышел из машины, зашагал к повороту. За изгибом аллеи он сбавил скорость, ушел с проезжей части. Приближалась вереница припаркованных автомобилей. Люди в темных одеждах выходили из-за памятников. Кто-то неловко мялся, другие подходили к скорбящей вдове, выражали ей слова сочувствия. Женщина уже не сутулилась, распрямила плечи, подняла на скромную шляпку сетчатую вуаль. Невысокая, но фигуристая девушка продолжала поддерживать ее под локоть. Андрей остановился, закурил, терпеливо ждал. Степенная пожилая пара направилась к машине. Молодая девушка с темными волосами и остреньким носом приобняла женщин, застыла на минуту и, шмыгая носом, направилась к терракотовому «Мини Куперу». К парочке приклеился статный седоволосый мужчина, но вдова ему что-то сказала – тот замялся, неловко улыбнулся и двинул прочь. Высокая статная женщина с поджатыми губами, ее сопровождал пухлый господин с постной миной – и у них нашлось несколько слов для вдовы. Одинокий представитель сильной половины человечества в дорогом костюме и позолоченных очках – говорил прочувственно, вдова кивала, а девушка, держащая ее под руку, поглядывала с неприязнью и нетерпением. Вскоре и этот господин подался к машине. Женщины остались одни. Видимо, вдова не хотела никого видеть. Во всяком случае, сейчас. Она заплакала – беззвучно, затряслись плечи, она закрыла лицо ладонями. Девушка обняла ее, тоже заревела. За ними следила молодая женщина со скуластым вытянутым лицом. Одетая просто, она стояла в стороне, переминалась. Настроение у особы тоже было не праздничное. Она встретилась глазами с Андреем, помедлила и кивнула. Словно поздоровалась. Он тоже кивнул – поскольку был воспитанным человеком. Особу он не знал, но уже догадывался, кто она такая. Женщины тем временем успокоились, направились к дорожке. За ними тронулась скуластая особа. Из черного «Ягуара» выбрался шофер в «ритуальной» форме, открыл заднюю дверь. Андрей пошел наперерез, надевая на лицо траурную мину. Женщины заметили его, остановились. Вдове Эмме, согласно информации, было сорок восемь. До вчерашнего дня она прекрасно выглядела – фигура без изъянов, крашеные пепельные волосы, ямочки на щеках, красивые серые глаза. Но сегодня она была вся серая, углубились морщинки в уголках губ и глаз. Глаза еще не высохли, смотрели равнодушно. Остались круги под глазами после бессонной ночи. Съежилась девушка, настороженно смотрела на незнакомца. Позавчера она, по-видимому, тоже была хороша: симпатичная курносая куколка – большеглазая и с ярко выраженным для ее возраста бюстом. Сегодня все сломалось, привычный мир рассыпался. Ее лицо было темным, как туча, зависшая над кладбищем. Глаза растерянно блуждали, она вздрагивала. Согласно «памятке», этой девице до совершеннолетия оставались пять долгих месяцев.

– Эмма, здравствуйте, прошу прощения, я Мартин Гринфорд, – тактично поздоровался Андрей. Он не мог похвастаться блестящим оксфордским произношением, но коренной британец никогда бы не счел его чужаком.

Эмма нахмурилась, ее глаза отрешенно скользили по незнакомцу. Память работала, но не так быстро, как хотелось бы.

– Я Мартин Гринфорд, – повторил Андрей. – Двоюродный брат Алекса, я вчера вам звонил…

– О Иисусе, конечно же, простите меня… – выдохнула Эмма. – Я помню, от вас… вернее, вы вчера звонили… Мы так давно с вами виделись, Мартин, я вас практически не помню…

– Я тоже, к сожалению… Печально, что мы увиделись именно в такой трагический день. Эмма, мне так жаль, я искренне соболезную, нам всем так будет не хватать Алекса. Он был замечательным человеком, мы будем помнить его всегда…

У Эммы задрожали губы, слезинки искрились в глазах. Она прекрасно знала, что никакой он не брат. Инструкция прошла через Франческу, горничная передала вдове. Андрей украдкой скосил глаза. Скуластая особа стояла в стороне, созерцала ближайшую могилу, делая вид, что происходящее к ней никак не относится.

– Брат папы? – растерянно пробормотала девушка, облизнула губы, которые и без ботокса имели идеальные линии. – Но папа никогда не говорил, что у него есть брат… Откуда брат? Мама, кто этот человек?

– Познакомьтесь, Мартин, это наша с Алексом дочь Анна, – печально вымолвила Эмма. – Сейчас каникулы, а вообще она обучается в престижной школе Хайкли и на следующий год планирует поступать в колледж – мы пока не решили, в какой именно. Будет хорошо учиться – подумаем насчет Оксфорда или Кембриджа…

– Очень приятно, Анна, – вяло улыбнулся Андрей. – Я помню тебя маленькой крошкой, тебе, наверное, не было и шести. После этого, к сожалению, мы больше не виделись. Так сложилась жизнь, Анна, что с твоим папой у нас были не очень хорошие отношения. Пару раз обменивались письмами, однажды я ему звонил… Неудивительно, что он никогда обо мне не рассказывал. К тому же у каждого своя жизнь…

– Разгрызлись? – криво усмехнулась девушка. Она, возможно, почувствовала фальшь, разглядывала самозванца исподлобья, с растущей неприязнью. – Из-за чего – из-за денег? Из-за женщины?

– О, да ты уже взрослая, – оценил Андрей. – Учишься говорить откровенно, без обиняков.

– Анна, перестань, – одернула девочку Эмма. – Что ты себе позволяешь? Как ты разговариваешь со своим родственником? Ты его совсем не знаешь.

– Ты тоже, – отрезала девочка. – А вот папа, кажется, знал… – Она дерзко посмотрела Андрею в глаза. Ох уж этот подростковый максимализм…

– Все в порядке, Эмма, я не в обиде, поскольку заслужил. Слишком поздно понимаем, что наделали в жизни ошибок… Увы, Анна, я действительно твой дальний родственник, старший сын дяди Кельвина, который тоже не очень-то меня признавал (Старший сын – первый блин комом? – мелькнула юмористическая мысль.) Не волнуйся, Анна, я не претендую на ваше имущество – своего хватает.

Некий «дядя Кельвин» действительно в природе существовал (странно англичанину под «легендой» не иметь родню), но давно почил, будучи в неведении о своем лондонском «родственнике». Два его сына (тоже реальные персонажи) также скончались – один в аварии, другой на пожаре.

– Как скажете, мне-то что? – пожала плечами Анна. – Только не надейтесь, что я вас буду называть «дядя Мартин». Вы откуда, кстати?

– Престон, – пояснил Андрей. – Там работаю и живу с семьей.

– А занимаетесь чем?