Глава вторая

Как только дед Ефим покинул старого товарища, Яков Петрович приказал вернувшейся Насте прибраться в доме, протопить печь и ложиться спать, его прихода не дожидаясь.

– А ты куда на ночь собрался? – спросила родственница.

– Покудахтай у меня, курица ощипанная! Сказал, что делать? Так делай! А вопросы оставь при себе, заботница!

– Уж и спросить нельзя, как будто в прошлом веку живем аль у староверов каких. У других вон и телевизоры цветные, и магнитофоны, а тут, как в монастыре, – вдруг возмутилась обычно недовольная, но молчаливая Настя.

– Та-ак! Разговорилась, значит! Супротив деда голос подняла? А ну иди сюда, стервоза! Кому сказал?

Женщина поняла, что сболтнула лишнего, но слово не птица, как говорят…

– Ну ладно тебе, дед! Не хотела я так-то!

– Я… тебе… что сказал?

– Ну не надо! Прости, дуру, больше слова против не скажу, обещаю!

– Так, сука длинноперая, ты еще и глухая? Иди сюда, тварь!

Видя, что дед разошелся не на шутку, Настя подошла и тут же получила сильный удар тростью, с которой всегда выходил Яков Петрович из дома. Удар пришелся по голове, по лицу, начисто срезав бровь. Настя схватилась за голову, из раны липким потоком хлынула кровь. Второй удар, по затылку, лишил женщину сознания. Яков открыл лаз в погреб, ногами подтолкнул к нему бесчувственное тело Насти, пинком столкнул вниз по крутой лестнице. Внизу раздался многоголосый возмущенный писк крыс, которые с самого момента возведения этого дома прочно оккупировали подвальные помещения. И ни одно средство против них не помогало. Яков Петрович, закрывая лаз на засов, проговорил:

– Полежи, сука, среди крысятника да на льдине, глядишь, поумнеешь или сдохнешь. Что тоже потерей большой не будет, надоела уже, дубина тощая!

А замену ей он быстро найдет! Вон сколько из беженцев по вокзалу Верхотурска отирается. К нему любая пойдет! И не только в качестве прислуги. Он еще того… не смотри, что восьмой десяток идет, приголубит так, что бабе и молодого не захочется.

Яков Петрович надел пальто – дождь на улице час как кончился, – вышел из ворот, захлопнув их на внутренний замок, и, освещая дорогу мощным фонарем, пошел в сторону поселкового Совета народных депутатов. Там у дежурного была прямая телефонная связь и с Верхотурском, и Бородином – вторым крупным в округе поселком, отстоящим от этих мест на триста верст, и, что самое главное, с прииском «Веселым», куда и нужно было позвонить Якову Петровичу. Интересно, какой шутник дал прииску такое название? В добыче золота ничего веселого не было, скорее наоборот, больше мрачного и еще чего-то злобно-страшного.

Дежурным оказался старый знакомый и сосед Якова Коновалов Иван Егорович, когда-то бывший капитан внутренней службы и бывший начальник отряда, в котором числился на зоне сам Яков Петрович Голонин.

Яков остановился, закурил. Воспоминания отчего-то неожиданно проснулись в нем после долгой спячки.

После освобождения бывший зэк, как и большинство местного населения, осел в поселке, где и отбывал срок. Вообще же поселок Рахтур, если посмотреть внимательно, делился в основном на бывших заключенных местной колонии и также бывших и нынешних служащих зоны. За некоторым, естественно, исключением – медперсонала, учителей, военнослужащих небольшой воинской части, стоящей на удалении в несколько десятков километров от поселка. Которое, впрочем, только усиливало впечатление разделения поселка на два лагеря. Зону и охрану!

И если за запреткой протекала своя, строго регламентированная жизнь и отношения там между людьми складывались по своим, укоренившимся понятиям, то на воле, в метре от забора эти отношения сглаживались, резко не разделяя население. Даже наоборот. Иногда бывшие зэки и их же бывшие надзиратели становились друзьями. И жили рядом, и умирали рядом, провожая друг друга в последний путь со слезами на глазах, искренне переживая утрату. Такова жизнь!

Дверь в поселковый Совет была закрыта, лишь тусклая лампочка-сороковка еле освещала пространство, немного задевая небольшой участок обширного крыльца да выхватывая часть выцветшего полотна трепыхающегося под порывами ветра государственного флага страны.

Яков Петрович прошел по крыльцу к единственному светящемуся изнутри окну здания. Туда, где находилось дежурное помещение с телефоном.

Бывший капитан – это было видно в разрез занавесок – вприкуску пил чай, одновременно читая газету.

Яков Петрович тихо постучал в стекло. В окне показалось лицо Коновалова. Он узнал стучавшего, пошел к двери, открыл.

– Ты чего, Петрович?

– Прогуливался вот. Думаю, дай зайду к старому знакомцу.

– Не бреши! Попрешься ты в этакую темень по грязи прогуливаться. Мне-то не бреши! Я ж тебя как облупленного знаю.

– А ты все тот же мент, Егорыч! Никому, никогда и ни в чем не веришь!

– Жизнь научила!

– Ну ладно, расколол ты меня, хотя тут и колоть-то нечего было, так что особо не гордись. Прав ты, конечно же, не просто так я пришел сюда.

– Вот так-то лучше!

– Внутрь пропустишь или на ветру держать будешь? А может, не положено, гражданин начальник? Объект-то стратегический! Целый Совет депутатов!

– Не изгаляйся! Заходи, коль пришел!

Яков Петрович прошел вперед, Коновалов закрыл дверь на щеколду, пошел следом:

– Ты иди, иди, что встал? Аль дежурку не видишь?

Расположились они за небольшим канцелярским столом на двух жестких стульях. Голонин спросил:

– Егорыч, а тебя ночью кто проверяет? Службу твою?

– А тебе что? – подозрительно взглянул Коновалов на Якова Петровича. На что тот резко ответил:

– Да что ты, в натуре, ментом-то на меня косишься? Сколько лет рядом живем, а ты все косишься? Пузырь у меня с собой перваку да кусок сала-свежанинки. Вот и спрашиваю, может, дернем спокойно, старое вспомнив, или кто посторонний помешать может?

– Да?

– Да! А ты чего подумал? Что я тебя грохнуть здесь собрался? Да стол твой канцелярский с тараканами вместе вытащить?

– Ничего я не подумал! Привычка! А выпить? Что ж? Выпить можно! Сало, говоришь, свежее?

– Гляди сам!

Голонин достал сверток, развернул. На стол аппетитно лег приличный кусок сала, с двойной толстой прослойкой мяса, плотно нашпигованный чесноком.

– Да-а, – оценил бывший капитан товар, – закуска знатная, что и говорить! Под нее не только полбанки раздавить можно. Устраивайся. Да занавески зашторь! Чтобы с улицы видно не было. А проверяют меня, – неожиданно вернулся к заданному ранее вопросу Коновалов, – только по телефону, из Верхотурска, с часу до трех. Это, значит, чтобы службу бдил, не спал, короче!

– Режь, Егорыч, сало, а я звонок один сделаю. Ты не против?

– Куда звонить собрался?

– На прииск! Начальнику, Жилину.

– А! Дружку своему? Не поздновато?

– Нет, в самый раз.

– Как последняя рыбалка?

– Да никак! Нажрались только. У водилы Жилина, Филиппа, как раз день рождения выпал, вот и вдарился молодняк по пойлу. С утра, правда, взяли пару десятков кило, но это, сам понимаешь, баловство одно!

– Сейчас по новой, что ли, собираетесь?

– Не знаю, намекал Сергеич, как приезжал, хочу вот уточнить. Он же знаешь какой? Не смотри, что ему едва за тридцать перевалило, привык, чтобы все по его было. Нагрянет, а у меня не готово ничего! Будет мозги парить!

– Ну, звони! Только линию долго не держи!

– Я быстро!

Яков Петрович набрал номер. Скрип и шум мешали, но сказать главное удалось, правда, немного повысив голос:

– Алло? Жилин? Дмитрий Сергеевич?

– Да! Кто на проводе?

– Не узнали? Петрович я! Голонин Яков Петрович!

– Все! Понял, говори!

– Когда на реку пойдем?

– Ты не один у телефона?

– Нет!

– Тогда слушай и отвечай, чтобы посторонний ничего не понял.

– Добро!

– Клиентов подобрал?

– Да!

– Сколько нужно времени на подготовку этой пары? Чтобы все официально провести?

– Думаю, через недели две с небольшим сможем организовать рыбалку. Если, конечно, здоровье не подведет! Тогда уж ничего не сделаешь, все под богом ходим!

– Ты мне брось это! Значит, через две недели пойдешь по Алле вверх. Днем, чтобы люди видели. Потом протоками вернешься, уйдешь за поселок по открытой воде. До причала дома охотника. В четверг к полуночи пойдешь к железнодорожному мосту, подберешь там первого клиента. Как пройдет пассажирский поезд на Бородино. В следующую ночь повторишь поездку, заберешь второго с товарняка! После всего возвращайся домой. Запомни, для тех, кто прибудет, ты глухонемой, понял?

– Все понял! И все приготовлю, Дмитрий Сергеевич! А чего это вы решили вверх подняться? Там же пороги?.. А? Понял! Все, все… сказал же: понял, мне какая разница? Вы только с собой больше шалман не тащите.

– Клиентов этих из Рахтура Ефим пусть