ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Да, но, наверное, вам страшно? Для вас могли бы сделать исключение.

ФРИЦ Мне нисколечко не страшно.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР А Мари?

ФРИЦ Мари тоже не страшно. Она находится под моей защитой.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР И твоим куклам, Мари, не страшно?

ФРИЦ Куклы Мари находятся под защитой моих солдат. Ты же знаешь, крестный, что за солдаты в моей армии!

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР О, да, каков генерал, таковы и солдаты. И все же я никогда не поверю, чтобы такой нежной барышне, как Мари было бы совсем-совсем не страшно в такой темной комнате, даже в Сочельник. Я уже не говорю о мадмуазель Трудхен. Та уж наверняка дрожит за стеклом шкафа… Что скажешь, Мари?

МАРИ Я думаю, что мадмуазель Трудхен должно быть немножечко не по себе.

ФРИЦ Ничуть не бывало! Капрал не даст ей грустить. У него всегда найдется несколько развеселых историй в час испытаний.

МАРИ Он такой грубый, твой капрал.

ФРИЦ Грубоват, но он – настоящий солдат, и ему можно многое простить за это.

МАРИ От него всегда противно пахнет луком.

ФРИЦ Лук полезен для здоровья, а солдат должен быть здоров.

МАРИ А что у тебя в чемоданчике, крестный?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Сюрприз. Но всему свое время. А взрослые в зале? Готовятся к Рождеству?

ФРИЦ Да, уж давненько.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Ну, что же, и я поспешу. А свечу оставлю для Трудхен.

МАРИ Спасибо, крестный, а то она у меня такая трусиха! Боюсь, что, несмотря на присутствие капрала, ей все равно страшновато.

Улыбаясь, Дроссельмейер исчезает за тяжелыми дверями, соединяющими детскую и зал.

ФРИЦ И вовсе не для мадмуазель Трудхен, а для себя ты оставила свечу, сестрица.

МАРИ Признаться, это – так. Я просто не хотела тебе говорить, но я боюсь темноты.

ФРИЦ Нужно учиться пересиливать страх. Ты ленишься это делать, от этого все твои неприятности.

МАРИ Какие неприятности?

ФРИЦ Все эти обмороки, ночные кошмары. Папа считает тебя больной девочкой, но это не так. Ты просто ленишься тренировать себя.

МАРИ Но я же не солдат, я – девочка.

ФРИЦ Девочка тоже должна тренироваться. Когда ты будешь взрослой, тебе придется много трудиться и терпеть.

МАРИ Мне совсем не хочется много трудиться и терпеть… А почему ты решил, что мне придется много трудиться и терпеть?

ФРИЦ Я надеюсь, что твоим мужем будет военный?

МАРИ Если честно, я не очень люблю военных, хотя у них такие красивые мундиры.

ФРИЦ И слушать не желаю! С таким братом, как я, твоим мужем непременно будет военный. Это предрешено… Так вот. Военному захочется много детей, чтобы оттаивать сердцем, когда он вернется с поля брани. А знаешь ли ты, сколь терпеливой должна быть женщина, у которой много детей? Да еще муж, который знает, что такое жестокость не понаслышке?!

МАРИ Я мечтаю совсем о другом.

ФРИЦ Мечтать можно о чем угодно. Но это вовсе не означает, что все будет так, как ты себе придумала.

МАРИ Нет, братец, я знаю, все будет именно так, как я придумала.

ФРИЦ Все-таки какая ты еще глупенькая, Мари. Вот подрастешь, поймешь, что я был прав.

МАРИ Я младше тебя всего на год.

ФРИЦ В нашем возрасте это очень много.

МАРИ Откуда ты знаешь?

ФРИЦ Так говорят взрослые. Так что ты еще не съела свой орех Кракатук.

МАРИ А что это за орех?

ФРИЦ Не знаю, но какой-то очень важный орех, когда его съешь, многое поймешь.

МАРИ Как же я его съем, если я даже не знаю, как он выглядит?

ФРИЦ Придет время, узнаешь.

МАРИ А ты что же, уже съел?

ФРИЦ Я тоже еще не съел, но мне осталось ждать меньше, чем тебе, уж можешь поверить мне на слово.

МАРИ Я не возражаю. Пожалуйста. Я никуда не тороплюсь… Наверное, он совсем и не вкусный… А все же интересно, что смастерил нам на этот раз крестный?

ФРИЦ В этом году это непременно будет крепость, а в ней будут маршировать и обучаться ружейным приемам солдаты, а потом появятся другие солдаты и пойдут на приступ, но те, что в крепости отважно выпалят в них из пушек, так, что поднимется шум и грохот. Будет весело, дорогая сестрица, вот увидишь.

МАРИ Нет, нет, крестный рассказывал мне о прекрасном саде. Там большое озеро, по нему плавают чудо какие красивые лебеди с золотыми ленточками на шее и распевают красивые песни. Потом из сада выйдет девочка, подойдет к озеру, приманит лебедей и будет кормить их сладким марципаном.

ФРИЦ Лебеди не едят марципана, а целый сад крестному и не сделать.

МАРИ Тогда это будет необыкновенно белое поле, поле, на которое огромными хлопьями падает тихий-тихий снег, а вдалеке виднеется замок прекрасного принца. Принц берет девочку за руку, и они идут к замку. Идут и не оставляют следов.

ФРИЦ Почему это они не оставляют следов?

МАРИ Так им легко и хорошо.

ФРИЦ Какой толк нам от игрушек крестного? У нас их тут же отбирают. Нет, мне куда больше нравятся папины и мамины подарки – они остаются у нас, мы сами ими распоряжаемся.

МАРИ Я думаю, что крестный дарит подарки не столько нам, сколько нашим родителям. Он жалеет их, потому что в их жизни совсем не осталось детства. Вот он и придумывает для них сложные взрослые игрушки.

ФРИЦ Однако я не разу не видел, чтобы когда-нибудь родители доставали их из чулана и играли с ними. Им уже ни к чему игрушки.

МАРИ Быть может, они делают это поздно ночью, когда мы уже спим?

ФРИЦ Сомневаюсь. Представить себе не могу наших скучных родителей, играющих в игрушки.

МАРИ Они не скучные, они – взрослые, а потому несчастные.

ФРИЦ Нет, нет, именно скучные. Думаю, что случаются взрослые и повеселее, а потому и жизнь у них поинтереснее.

МАРИ Ты конечно же говоришь о военных?

ФРИЦ Точно.

МАРИ Ой!

ФРИЦ Что случилось?

МАРИ Смотри! По стене скользнул светлый луч.

Пауза.

ФРИЦ Куда смотреть?

МАРИ Уже все.

ФРИЦ Что произошло?

МАРИ По стене скользнул луч. Как ты его не увидел?

ФРИЦ Я, наверное, посмотрел в другую сторону.

МАРИ Это пролетел ангел.

ФРИЦ Глупости. Выдумки. Выброси сейчас же это из головы, не то у тебя снова разыграется приступ.

МАРИ Я видела! Честное слово, я видела ангела!

Звучит музыка. Это звенят маленькие колокольчики.

МАРИ И музыку ты не слышишь?

ФРИЦ Колокольчики слышу.

Тяжелые двери в зал открываются. Мы видим большую елку, украшенную сотнями маленьких свечек, которые как звездочки сверкают на темных ветках, озаряя все вокруг. И чего только нет на Рождественском столе?! Здесь и нарядные куклы, и хорошенькая игрушечная посуда, и целый эскадрон гусар, одетых в великолепные красные мундиры, шитые золотом, и самое прекрасное в мире платье, конечно же, сшитое для Мари.

Пока Фриц обходит строй своих новых солдат, Мари рассматривает кукол и платье. Такое оживление бывает только в Рождество. Щебечут беззаботные куклы, басами представляются своему новому командиру гусары. Смеются и довольные родители. Одним словом, настоящий праздник.

Мари видит у самой елки замечательного человечка. И как это она не рассмотрела его раньше? Человечек ведет себя тихо и скромно, словно ожидая, когда очередь дойдет и до него. Правда, он не очень складный – чересчур длинное и плотное туловище на коротеньких и тонких ножках, да и голова, тоже, как будто великовата. Зато, каким добродушием светится его лицо. Зеленоватые на выкате глаза смотрят приветливо и доброжелательно. Человечку очень идет тщательно завитая борода из белых бумажных ниток, окаймляющая подбородок, праздничное украшение – ведь так заметнее выступает ласковая улыбка на его алых губах.

Ах! – восклицает Мари. И получается у нее это так выразительно, что все присутствующие сразу же обращают на нее внимание и замолкают.

МАРИ Ах! Ах, милый папочка, для кого этот хорошенький человечек, что стоит под самой елкой?

ОТЕЦ Он, милая девочка, будет усердно трудиться для всех вас. Его дело – аккуратно разгрызать твердые орехи, и куплен он для вас с Фрицем.

Не стану утруждать себя и вас описанием родителей Мари и Фрица оттого, что ничего примечательного в них нет. Одно могу сказать, Фриц наверняка прав. Эти люди не достают по ночам игрушки, сделанные мастером Дроссельмейером. Впрочем, это не значит, что они не могут быть милыми и хорошими людьми, любящими своих детей.

Отец бережно берет за голову Щелкунчика, теперь вы уже догадались, что человечек под елкой – Щелкунчик, ведущий свой род от Щелкунчиков и продолжающий профессию предков, и когда человечек широко-широко разевает рот, всовывает ему туда орех. Щелк! Человечек разгрызает орех и у Мари на ладони оказывается вкусное ядрышко. Мари восхищенно смеется.

МАРИ Какая прелесть! Кто сделал такого Щелкунчика? Наверное, это наш крестный?

ОТЕЦ Не знаю. Он уже так давно в нашем доме. Он уже был в нашем доме, когда вы появились на Свет. Не вы ли, дорогой Дроссельмейер, принесли его к нам в дом?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Нет, нет.

ОТЕЦ Нет, конечно, это – слишком простой механизм для такого мастера.

МАРИ Но он так хорош!

МАТЬ Мари, ты снова фантазируешь. Неужели ты не видишь, что он вовсе не хорош собой. В нем даже есть что-то неприятное. Он слишком похож на человека.

МАРИ Нет, нет, милая мама, он прекрасен!

Подходит Фриц.

ФРИЦ Дайте-ка мне полюбоваться на этого красавчика.

МАРИ Только взгляни, Фриц, не правда ли, прелесть?

ФРИЦ Да уж, ничего не скажешь! (Звонко смеется.) Хочу посмотреть его в работе.

Фриц набирает горсть орехов, и все сразу засовывает в рот Щелкунчику.

МАРИ Что ты делаешь, Фриц? Не нужно!

ФРИЦ Хочу посмотреть его в работе.

МАРИ Папочка, останови его!

ОТЕЦ Не волнуйся, Мари, я думаю наш Щелкунчик справится.

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Осмелюсь заметить…

Поздно. Раздается треск «крак-крак!» – и нижняя челюсть Щелкунчика некрасиво повисает.

МАРИ (Со слезами на глазах.) Зачем, зачем вы это сделали?

ОТЕЦ Ничего страшного, Мари, успокойся.

ФРИЦ Что за дурак! Берется орехи щелкать, а у самого зубы никуда не годятся. Верно, он и дела своего не знает. Отдай его мне, Мари. Не беда, если он и остальные зубы обломает, да и всю челюсть в придачу. Нечего с ним, бездельником, церемониться.

МАРИ Нет, нет, не отдам я тебе моего милого Щелкунчика. Посмотри, как он жалобно глядит на меня и показывает свой больной ротик!.. Ты – злюка, ты бьешь своих лошадей и даже позволяешь солдатам убивать друг друга!

ФРИЦ Так полагается. Тебе этого не понять. А Щелкунчик не только твой, но и мой тоже.

МАТЬ Все же надо было остановиться, Фриц. Ты же знаешь, как чувствительна твоя сестра.

ОТЕЦ Все в порядке. Ничего страшного не произошло. Нечего плакать над каждой сломанной вещью. И потом, хорошие вещи не ломаются. Не так ли, дорогой Дроссельмейер?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Осмелюсь заметить…

ОТЕЦ Ну, довольно. Раз тебе, милая Мари, Щелкунчик пришелся по вкусу, так ты уж сама и заботься о нем, и береги его, хотя, как я уже сказал, и Фриц может пользоваться его услугами… На этом – всё… Давайте же, наконец, посмотрим, какой сюрприз нам приготовил досточтимый советник Дроссельмейер. Его сюрпризы всегда так неожиданны.

Звучат аплодисменты. Покрасневший от смущения Дроссельмейер подходит к своему чемоданчику, который находится здесь же, на Рождественском столе, открывает его, что-то поворачивает внутри и, о, чудо! Под звуки механической музыки все, кто находится в зале, превращаются в кукол. Да, да, именно в механических кукол, которые, расположившись в одной, известной только ему, Дроссельмейеру, последовательности, принимаются совершать механические движения. Гусары поднимают и опускают свои сабли. Барышни поворачиваются то в одну, то в другую сторону. Отец грозит пальцем. Мама разводит и сводит руки. То и дело кланяется Фриц. В этом странном спектакле не участвует только Щелкунчик, Мари и, конечно же, сам мастер.

МАРИ Что это, крестный?

ДРОССЕЛЬМЕЙЕР Это мой сюрприз.

МАРИ Останови их! Слышишь, останови! Что ты наделал, гадкий крестный?!

Мари без чувств падает на пол.

Щелкунчик подходит к ней, нежно берет на руки, относит в детскую и бережно кладет на кровать.

Дроссельмейер улыбается и закрывает двери, ведущие в зал, оставляя их вдвоем.

Никто не обратил внимания на Мышиного Короля, что давно уже, посмеиваясь, наблюдает за происходящим из плохо освещенного угла детской.

Картина третья

В детской, освещенной только одной свечей, той самой, что оставил для крестников Дроссельмейер, Мари и Щелкунчик. Еще в детской игрушки в шкафу, но стоит ли о них говорить, коль скоро они за стеклом и неподвижны.

Мари приходит в себя. Праздничного шума из-за дверей в зал уже не слышно. Наверное, торжество давно закончилось и все – в своих спальнях.

Мы не знаем, как много времени провела Мари без чувств. Первый, кого она видит – это Щелкунчик, который преданно сидит подле ее кровати.

МАРИ Ах, Щелкунчик, миленький пожалуйста не сердись, что Фриц сделал тебе больно. Он ведь не нарочно. Просто он огрубел от суровой солдатской жизни, а так он очень хороший мальчик, уж поверь мне. Я буду беречь тебя и заботливо выхаживать, пока ты совсем не поправишься и не повеселеешь. Вставить же тебе крепкие зубки и вправить челюсть – дело крестного Дроссельмейера. Он на такие штуки мастер.

При упоминании имени Дроссельмейера Щелкунчик корчит злую мину, и в глазах у него появляются колючие зеленые огоньки.

Мари уж совсем было, собралась напугаться, но поняла, что черты Щелкунчика искажает свет мигнувшей от сквозняка свечи. Проходит какая-то секунда и вот перед ней вновь печально улыбающееся лицо доброго человечка.

МАРИ Ах, какая я глупая, ну чего я напугалась? И даже подумала, будто деревянная кукла может корчить гримасы. Все-таки я очень люблю Щелкунчика, ведь он такой потешный и такой добрый. Вот и надо за ним ухаживать, как следует. Вот что, милый Щелкунчик, это не дело, что ты сидишь здесь на каменном холодном полу. Пойдем, я покажу тебе твою кровать.

Мари подводит Щелкунчика к шкафу с игрушками. Оттого, что шкаф огромен, для Щелкунчика находится место на одной полке с мадмуазель Трудхен.

МАРИ Я думаю, мадмуазель Трудхен, вы не будете возражать, если с вами в комнате поселится этот великолепный кавалер. Конечно, нет, я знаю, мадмуазель, какая вы кокетка. Вы умудряетесь даже заигрывать с противным капралом. А уж от такого соседства вы просто будете в восторге.

Щелкунчик укладывается на кроватку с накрахмаленными простынями и воздушными подушками.

МАРИ Удобно ли тебе, милый Щелкунчик? Верно, отродясь у тебя не было такой кроватки?.. Спокойной ночи.

Щелкунчик грустно улыбается.

Мари закрывает двери шкафа и отправляется к своей кровати.

Она не сразу укладывается спать. Она усаживается на краешке и долго всматривается в темноту, пытаясь различить дорогие ее сердцу черты новой куклы. Быть может, Мари задремала на минутку, но она не сразу обратила внимание на странный неприятный скрип, который вдруг стали издавать часы. Мы видим, как циферблат в мастерской Дроссельмейера будто бы задышал. Из его отверстия одна за другой, и очень быстро, стали выскальзывать тени. Вот они уже покрывают пол в детской. Кажется, что пол шевелится. Мари забирается с ногами на кровать. Легко представить себе, как страшно бедной девочке, если нам, знающим, что это всего лишь представление, и то не по себе. Из шкафа раздается незнакомый неприятный голос.