В охоте он – медведь. Сам загонял жертву, валил ее, душил, задирал… Ежели вдвоем, так это уже не герой, считал он.

Мощные челюсти охотников двигались скоро, и через несколько минут подносы оказались пусты.

– Славно… – похвалил Свон, звучно отрыгнул и, вытерши руки об штаны, накинул на плечи подрамник. – Дина, завяжи.

Сигурд всегда делал это сам. Ни разу еще никакая баба не помогала ему надевать крышку. Еще чего! Крышка – знак доблести. У кого она была, у того и право наверх вылезать. Крышка – доспех воина. Негоже, чтоб бабы его своими руками мацали.

Весь верхняк захвачен демонами-железяками – подлыми тварями, посланцами чхаря. Злобный чхарь – пять сотен лет назад он прикончил прежнего бога, захватил землю и небо и поставил железяк на стражу своего гнусного порядка. Дядя Огин говаривал, что до этого бигемы и албы якобы вкупе жили, – да только все это, конечно, байки.

Крышки придумали албы три века назад, когда пожируха спала, и люди стали понемногу из нор вылазить. Демоны сидели в тех штуковинах, что по небу ползали, и прямо оттуда бигемов по каким-то особым лучам отыскивали: лучи эти, вроде как, мозги испускают. Без крышек, стало быть, нельзя свободно по земле гулять.

Летают демоны над землей и день, и ночь, чтоб им сдохнуть. Заметят хоть одного человечка – и давай местность прочесывать туда-сюда, и карают нещадно, вытравливают, выжигают, выцарапывают, – камня на камне от людских убежищ не оставят. Так что крышки для охотников – спасение, они их невидимыми делают для тех небесных тварей.

Жаль только, что это белобрысые албы, а не бигемы крышки придумали, ну да ничего не поделать: надо смиряться с этим досадным фактом.

– Сверим часы, громила? – предложил Свон. – На моих – двадцать три да еще пятнадцать. А свои-то еще не кокнул?

Сигурд глянул только для виду. Наручные часы ничего для него не значили. Доверял он тем часам, что в голове: чутью.

Сигурд рывком накинул на плечи раму крышки, закрепил. Двумя резкими поворотами туловища надежность проверил.

– Ну че, ты, Обезьяна… айда? – покосился на Свона, с презрением ухмыльнулся: пусть, мол, и не думает, что он – Сигурд Дзендзель – его к себе в пару берет.

– Давай, громила, – не моргнув, ответил Свон.

Они поднялись разом, молча вышли из-за стола и пошагали в центральный штрек, оттуда – к порогам. В закоулках Джикеров засмеялось дитя – там еще не спали.

Они обогнули натечную колонну, прошли мимо пещеры Мерло. Сигурду почудилось, что вождь наблюдал за ними из темноты. Смотри, смотри, старый хрыч…

«С килуном ворочусь!» – сказал про себя Сигурд.

Не входя в скачок, перемахнули через круглую глыбу: она вздымалась перед первым порогом. Тут, на первом пороге пришлось, как всегда, поднапрячься. Несколько десятков футов отвесной стены одолели на одном дыхании. Оказавшись наверху, растерли ладони, стряхивая цепняк (по-умному зараза эта гипертонусом зовется: из-за нее, бывает, руки-ноги так сводит – аж глаза на лоб лезут).

Дальше, вперед, вверх… Следующие два порога ниже первого. Без труда одолев их, Сигурд и Свон подступили к отвесному стволу. Он состоял из цепи расщелин и узких колодцев протяженностью в шестьсот футов.

Этот путь Сигурд мог преодолеть за сорок три секунды. Он чемпион общины по отвесному бегу, и никто еще не побил его рекорд. Свон уступал ему почти на полминуты. И сегодня Сигурд решил, что не мешало бы показать Обезьяне его место.

Вперед, к небу, к просторам, в леса… Бежать!

Войдя в скачок, он включил наручный светильник и первым бросился вверх.

Ночь распростерла над верхним платом Шедара свои черные крылья. Небо беззвездно. Природа на стороне охотников: слои облаков прятали их от ненавистных демонов.

Сигурд стоял на краю огромной воронки. В темноте он видел отменно. Звездного света, просочившегося сквозь толщу облаков, достаточно, чтобы силуэты валунов и низкорослых кустарников окрасились серым.

Со стороны моря слабым потоком дул ветер. Плавно колыхались стебли сухой травы. Сигурд весь превратился в слух. Уши улавливали шорохи, долетавшие из горловины шахты. То мчался из нутра горы на верхняк, сигая с выступа на выступ, Свон. Вот он выскочил из разинутой пасти колодца в самом центре воронки и к Сигурду, железяка ему в печенку.

Свон застыл на месте в трех шагах от Сигурда, перевел дух, несколькими движениями стряхнул цепняк и начал растирать ладони: куда теперь?

– Задождит, – заметил шепотом. – Айда в Тисово.

Таки он идиот, этот Свон. В Тисовом ущелье килунов не бывает. Килуны все на севере.

– Шуруй, куда хош, – отозвался Сигурд.

Бежать!

На ум пришли слова одного из «жертвенных»: «Ветер – дыханье, камни – глаза, воздух – душа, земля – мое тело…»

А куда бежать? Ясное дело, не в Тисово. На север надо, к Черте. Чтобы туда пройти, необходимо крюк сделать. Сначала – вперед, на юг. Затем – на Вертукаль: то бишь, сперва вправо, к расщелине, а по ней – вниз, на нижнее плато.

– Слышь, Обезьяна? Ты это… шуруй, куда надумал, в Тисово. – Сигурд умерил суровость, задумчиво посмотрел на застывшую улыбку Свона. – А я – тудой…

Не говоря больше ни слова, он слетел с места, помчался по вздымающемуся на юго-запад плато, едва касаясь ногами твердой почвы. Главное, чтобы Свон следом не увязался.

Ветер ударил в лобовую пластину крышки. На бегу Сигурд перепрыгивал через мелкие воронки – ими все плато усеяно.

Бежал как обычно – кривокосом. Бигемы намеренно кривокосом бегали, чтобы тропы не оставались.

Через несколько минут Сигурд был на краю обрыва. Внизу отвесная стена в полторы тысячи футов. Отсюда открывался вид на долину реки Антары. За ней уже начинались отроги западных гор – там жили белобрысые. Раньше там жил Сигурд с матерью, сестрой и дядей Огином.

Сигурд свернул, перебрался через три больших валуна и спрыгнул на широкую ровную площадку – она заканчивалась расщелиной. Отсюда шел вниз крутой каменистый склон, по нему змеились, обрываясь то там, то здесь, гладкие русла дождевых ручьев.

Вот она – Вертукаль. Ежели пойдет ливень, склон превратится в водопад, – потому Свон и предложил идти на восток, в Тисовое ущелье.

Нет, о дожде Сигурд не беспокоится. Он входит в скачок и с разбегу бросается вниз.

Тысячи раз он слетал по Вертукали. Каждая ложбинка и всякий выступ ему знакомы, нет надобности думать о них: ноги сами находят ступени, руки знают, когда и за что ухватиться, чтобы не проскочить поворот и в пропасть не ухнуть.

Не проходит и трех минут, как он оказывается на широком лежневом выступе, простирающемся вдоль стены. Не давая себе времени на отдых, Сигурд мчится на север.

Отсюда выступ расширяется, превращаясь в нижнее плато. Слева гребнем отрога, поросшим деревьями, он спускается к реке.

Сворачивать рано. Эта часть леса бедна живностью. Здесь водятся только мелкие грызуны да ящерицы.

Стена уходит вправо, впереди открывается равнина – просторная, местами всхолмленная, поросшая можжевельником и небольшими группами сосен. Поодаль заросли густеют. Там плато идет под уклон, постепенно обрастая густым сосновым лесом.

Добежав до леса, Сигурд останавливается в зарослях: нужна передышка. Он прислушивается, принюхивается…

На ветру постанывают верхушки деревьев. Вдалеке вскрикивает птица. Какая-то мелкая тварь копошится под мягким хвойным ковром.

«Ветер – дыханье… земля – мое тело…» – звучит в голове…

Сигурд постоял несколько минут и снова отправился в путь. Крался тихо, не спеша, огибая стволы сосен, мало-помалу сворачивая к западу. Слева, за зарослями, в сотне футов отсюда, равнина уходила вниз – сперва полого, затем круто, местами едва ли не отвесно. Впереди – годящееся место для спуска. Там, внизу, – долина и два ущелья, все Антарским лесом покрыто, семь миль до Северной Черты.

Сегодня Сигурд не собирался туда идти. Он миновал спуск и через полчаса достиг конца плато, пробрался по гребню и оказался на краю обрыва. Слева, из-за деревьев серела скалистым боком гора Антара. Сигурд свернул и вскоре дошел до невысокого спуска. Сойдя вниз, попал в северный буково-дубовый лес.

В его распоряжении участок полторы квадратных мили. Дальше – Черта.

Ежели подступить слишком близко, сторож в ошейнике очнется и станет по мозгам балабанить, – голова вмиг резью-грызью наполнится, и будет ее на части гомон разламывать, в глазах вспышки заблещут.

До того, как Мерло проклятую балабанку прибавил, еще куда ни шло, можно было запросто приблизиться к Северной Черте вплотную, порой пересечь ее и углубиться в запретную зону на пару миль – к небольшому заболоченному озерцу, возле которого водились килуны.

Теперь атака на мозг начиналась футов за восемьсот до Черты, а с каждой пройденной сотней шагов усиливалась, превращаясь в бешеный штурм. Долбаные правила общины!

Ухо ловит шорохи. Чавканье, хрюканье, взвизгивание и уханье килунов ни с чем не спутаешь. Это не килуны. Это ветер шумит в ветвях.

Сигурд движется на север. Сознание сосредоточено, только краешек разума мусолит мысль о дяде Огине: он будет горд, ежели удастся притащить желанную добычу.

Снова шорохи. Где-то ворочается, зарываясь в листву, косуля. Сигурд быстро и бесшумно перемещается вбок, уходя с подветренной стороны. Косуля остается слева, до нее шагов двести. Надо осторожно обойти ее и подобраться ближе, чем на сто футов. Этого будет достаточно, чтобы догнать ее в считанные секунды. Обычно животное успевает вскочить и сделать не больше трех прыжков, как Сигурд накрывает его сверху.

Сигурд зол на косулю. Ему нужен килун, но и косулей поступиться нельзя. Косуля – она тоже мясо. Однако, охотясь на нее, он всполошит зверье, обитающее в округе.

Ближе, чем на сто футов. А потом убьет ее голыми руками.

Сигурд замедляет шаг, рыскает взглядом: где след? Чем дальше в лиственный лес, тем толще слой перегнившей листвы, а в нем то там, то сям – проклятые сухие ветки: громко хрустят, ежели наступить. Мягко прыгая с камня на камень, Сигурд углубляется в чащу. Чувства сами собой угасают.

По надобности на секунду-другую он велит мышцам мощью налиться и вновь расслабиться. Удлиняет прыжки, хватается руками за толстые ветви буков, пролетает над поваленными деревьями и не выдает себя ни единым шорохом.

Приземлившись на лысом взгорке, Сигурд замирает. Минуту-другую стоит в бесстрастном ожидании.

Но вот снова отчетливый треск. Верно, косуля не больно крупная. Копошится в ложе, на ночлег укладывается. Теперь уж до нее футов сто с лишним…

Килун на время забыт. Все внимание на косулю. Рот наполняется слюной.

Ближе, ближе…

Сигурд поднимается и перепрыгивает на небольшой камень, снова застывает на минуту, опять прыгает, – и так, пока не подкрадывается к затаившейся в кустах косуле настолько близко, что ухо начинает слышать ее дыхание. И тут оно становится тише, – косуля тоже что-то чувствует.

Скачок!

Стволы деревьев бросаются навстречу.

В темных зарослях – движение. Косуля неуклюже поднимается на ноги, кидается прочь.

Вон пятачок пространства перед валуном, – там он накроет жертву. Прыжок… Еще…

И в этот миг громкий треск веток где-то справа –

(Килун!!!)

– заставляет резко свернуть с намеченного пути.

(Килун! – он несется, ломая сухие кустарники! Огромный вепрь!)

Косуле невдомек, как ей повезло: она по-прежнему мечется по темному лесу, натыкаясь на стволы буков и колючие заросли, ранит себе грудь и ноги, но на самом деле она уже вне опасности – охотник захвачен новой погоней.

Килун чуть дальше, чем в первый миг показалось Сигурду: рвется вглубь леса, снося кусты и сухолом на пути.

Сигурд теряет секунды, чтобы одолеть осыпь и выйти на одну линию со зверем – и вот уже промежуток больше.

Он мчится быстрей, на бегу выхватывает из-за пояса нож. Прыжки все шире, но и килун со всех ног драпает: верно, ему уже случалось попадаться бигемам, а может, просто издали ловил их опасный плотоядный запах.

Килун-то места знает, вовремя успевает свернуть. Сигурд проскакивает поворот, налетает на шершавую глыбу. Опять несколько секунд теряется…

Сигурд продирается меж завалов камней и веток. Выемка… пригорок… поваленный ствол. И вот земля становится ровнее, деревья – выше, а просветы между ними – больше.

Сигурд усиливает скачок. Наконец-то! – цель видна: впереди мелькает зад вепря.

Быстрее… Нет, опасно: это лес, не равнина. Но вот лес редеет, просматривается на добрых полторы сотни шагов, теперь можно поднажать.

Расстояние между охотником и жертвой стремительно сокращается. И вдруг в голове три коротких всплеска, один за другим: это первый, предупредительный толчок. Через три сотни футов он повторится, а еще через три в голове разразится бойня.

Сигурд крепче перехватывает рукоять ножа. Удар должен быть точным. Единственным! На такой скорости бить надо только наверняка. Нож – в цель, а сам – прочь от летящей кубарем туши.

Еще сто пятьдесят футов, – килун уже близко, – тяжко стучат по земле копыта, дыхание надрывисто.

Кроны дубов и буков густо смыкаются над головой, – темно в лесу.

Чтобы не врезаться в невидимую преграду, Сигурд на секунду сбавляет скорость, но тут же становится ясно: он упустил момент для прыжка.

Снова просвет, – состояние скачка на пределе.

Всплески!

Впереди – Черта. Впереди – черный тоннель. Впереди – запретная зона.

Снова темно, нельзя прыгнуть, промах может стоить жизни.

Гравий летит из-под килуньих копыт, бьет по крышке.

Просвет, – килун огромен, – он устал, – пора! – в атаку!.. Прыжок! – мгновение подошвы ощущают твердую волну спины, – рука хватает толстую шерсть на загривке, – ярость! – удар! – длинное лезвие входит в бок чуть позади передней ноги, – волна проваливается в пустоту, чтобы тут же встать на дыбы, – рука скользит по шерсти, – Сигурд отталкивается и взлетает, хватается за ветвь, – его перебрасывает, переворачивает, он летит навстречу тьме, а под ним с ревом проносится смертельно-раненый вепрь.

Толчок, неудачное приземление, но он все еще в скачке, он успевает кувыркнуться – прямо через купол крышки: опасный трюк, на секунду мозг становится доступен наблюдателям сверху, ежели они там есть.

Сигурд раздирает рукав, царапает кожу и налетает на поваленный ствол. Сбоку обрывается визг килуна.

В следующий миг по всему лесу разносится тяжелый вздох – это дождь ударяет по лиственной крыше.

Сигурд вскакивает на ноги. Темно… Килун может быть жив… Подранок еще опасней. Добро бы светильник включить, уши проверить: коли жив, то прижаты. Нет, нельзя: вспышку могут засечь через дыру в облаках.

Жив еще… тяжело, прерывисто дышит.

Сигурд перепрыгивает через килуна, находит рукоятку: цела, не погнута. Он подтягивает нож, – еще два коротких тычка и резкий рывок. Тело килуна сотрясает судорога. Сигурд отскакивает на несколько шагов, его охватывает теплая радость: он завалил килуна!