Глава 13
Отчизны верные сыны

Подполковник ТС (таможенной службы) Иван Анатольевич Андреевский эту самую службу безмерно любил и понимал до малейших тончайших тонкостей. Именно поэтому стремился служить примером подчиненным всегда и во всем. С мелочей начиная.

Ровно в восемь утра он, как всегда, первым прибыл на пост. Припарковался на стоянке перед воротами. Вышел из автомобиля, прикурил от дешевенькой пластиковой зажигалки вышедшую ввиду дешевизны и низкого качества из моды у бомжей с трех вокзалов «Яву Золотую» и принялся ожидать появления любимого личного состава. Высокий, стройный, подтянутый, аккуратно постриженный и гладко выбритый. В тщательно отглаженной, самую малость потертой форме. Верный, сразу видно, слуга царев, из тех, кто мзду уж точно не берет и за которого державе ни разу не обидно.

Постепенно, один за другим, начали подтягиваться сотрудники, по двое или даже по трое в каждом автомобиле исключительно российского производства, что приятно. На «Приорах», «Калинах», а то и вовсе на «девятках». Все, как один, по примеру отца-командира опрятные и видом приятные. С легким оттенком бюджетной бедности. Радующие внешним видом сторонний взгляд и вызывающие полное доверие.

Вылезали из машин, уважительно с Иваном Анатольевичем здоровались и направлялись по рабочим местам в кирпичное двухэтажное здание с внушительной табличкой и флагом у подъезда. Очень напоминающим по виду отечественный военно-морской, только позеленевшим, как от морской болезни. Это когда содержимое желудка уже выблевано, а легче все равно не стало.

Дождался последнего, как всегда, опаздывающего. Оставляя за собой шлейф черного дыма, из-за угла на дикой скорости, километров пятнадцать в час, стреляя глушителем, выкатилось древнее транспортное средство. Заложило со скрипом и писком вираж и, трясясь, как в приступе эпилепсии, рвануло к стоянке. Настолько грязное, что первоначальный цвет и марка не подлежали идентификации.

Чтобы остановить это чудо автопрома, водителю пришлось отжать ручной тормоз и совершить ряд других вызывающих удивление действий, а завершать процесс уже «вножную», то есть высунуть из кабины нижнюю конечность и пропахать по гравию глубокую борозду метра два длиной.

Досмотровой инспектор Ромочка вылез наружу, любовно погладил свою «ласточку» («четыреста восьмой» «Москвич» шестьдесят девятого года выпуска, согласно техпаспорту) по боку и брезгливо вытер руку о замызганные форменные штаны.

– Однако, – Андреевский глянул на часы, старенькие именные «Командирские». – Опаздываете, дружок.

– Виноват, шеф, – белозубо улыбнулся нарушитель, даже не пытаясь сделать вид, что сгорает от стыда и больше не будет. – Пробки, мать их.

– Иди работать, Рома, – махнул рукой тот, строгий, но справедливый.

Топай, перспективный ты наш, трудись во славу отечества и готовься к серьезному карьерному росту.

Скажите, вы Маркса почитывали в редкие минуты досуга? Не Маркеса, а именно его, Карла нашего, Генриховича? Нет? Ну и ладно. Короче, века полтора назад он навалял бестселлер про призрака, что бродил, как последний бомж, по Европе, а прописался почему-то в России. Всем остальным, этого счастья избежавшим, на радость. А сейчас по бескрайним просторам отечества шляется на хилых ножонках еще одно нелепое создание по имени «борьба с коррупцией». Тычется во все двери да вламывается порой, где не заперто. Там же, где заперто, но очень нужно, в дело вступает компаньон этого создания с погонялом «конкурентная борьба». Кому надо заносятся суммы, в результате чего двери «недрузей» отворяются, а то и выламываются. И такое начинается…

Полгода до описываемых событий карающая рука закона добралась до таможенного поста «Костровский». В отношении его начальника и зама возбудили уголовные дела. Первый молчал как рыба налим об асфальт, поэтому угодил в СИЗО. Второй принялся активно сотрудничать со следствием и остался на подписке. Через три месяца состоялся суд. Начальник вышел на свободу ввиду слабой доказательной базы обвинения, а зам огреб семь лет строгого режима. Остальные сотрудники разлетелись кто куда: укреплять собой другие таможенные органы или ударно трудиться на стройках капитализма, то есть в бизнес^[7].

Прибывший во главе новой команды на замаравшийся коррупцией пост подполковник ТС Андреевский железной рукой навел строгий, можно сказать, революционный порядок. Начал, как водится, с внешнего вида, то есть с причесок, туфель, носок и находящихся у личного состава при себе и на рабочих местах аксессуаров. Решительно осудил и потребовал прекратить ношение золотых, с вкраплениями из углеродов, украшений, равных по стоимости одно- или даже двухкомнатной квартире где-нибудь в Свиблово или Новокосино. Потом запретил приезжать на службу на дорогих иномарках. С этой целью со владельцами расположенной в полукилометре от таможенного поста автостоянки была проведена соответствующая беседа и даже занесены кое-какие деньги.

Результатом этого явилось появление шлагбаума, укрепление ограды и полная смена охраны. Вместо пожилых алкашей стоянку теперь стерегли сотрудники местного ОМОНа. В свободное, естественно, от основной службы время. А прибывающий на приличных машинах личный состав теперь перегружался в отечественные, приобретенные исключительно в автокредит транспортные средства (кое-кто там же и переодевался), и уже на них следовал к месту службы.

Все правильно, не хочешь, чтобы кто-то интересовался источниками твоего благосостояния, не демонстрируй его нагло и открыто. Помни, что Римская империя, какой крутой ни была, один черт погибла исключительно от роскоши. Подчиненные подполковника вникли и прониклись. Все, кроме юного Ромы.

Тот на приказ начальника, конечно же, в открытую не забил. Поступил еще хуже: исполнил, но довел до абсурда. Стал подкатывать к месту службы на, иначе не скажешь, … тачке конца шестидесятых годов прошлого века выпуска. А внешний вид его вызывал ни в коем случае не симпатию и сострадание, а омерзение. Замызганные портки и куртка с неряшливо наложенными на локти, колени и задницу заплатами, потерявшая первоначальный цвет вызывающе засаленная рубашка и располагающийся в районе пупка лоснящийся, как керченская селедка, галстук на растянутой резинке. А еще «Патек Филипп» за восемьдесят тысяч евро и ботиночки из крокодиловой кожи за «пятерочку» в той же валюте для комплекта.

И ничего, стервец такой, не боялся. Свято верил, что папаня, заместитель начальника одного из главных управлений ФТС^[8], в обиду любимое чадо не даст и, если что, одним звонком разрулит любую проблему.

Любое действие, как известно, вызывает равное по силе противодействие. Андреевский наглого щенка прессовать не стал, наоборот, объявил тому три подряд благодарности за ревностное исполнение службы и написал представление на вышестоящую должность. Так что в самое ближайшее время Ромочке предстояло стать старшим инспектором.

Только совсем на другом посту. Закрытого типа, предназначенного для оформления грузов исключительно для организаций Министерства обороны, ФСБ и Федеральной службы охраны. Вот пусть и потрудится за ОДНУ голую зарплату, которой со всеми надбавками вряд ли хватит на пиво, сигареты и заправку новехонького «Бентли». И хрен он оттуда куда-нибудь переведется: «черной меткой» помеченного никакой папа не спасет.

Кстати, папы, шибко крутого перца, Андреевский совершенно не боялся. Во-первых, Иван Анатольевич и сам не был круглой сиротой, на такие должности просто так, по объявлению, не назначают. А во‑вторых, под Роминым родителем в последнее время кресло не просто закачалось, а превратилось прямо-таки в катапульту, способную запустить в нем сидящего черт знает куда. С реальной возможностью жесткого приземления, например на нары.

Он прошел в скромный служебный кабинет с табличкой. Устроился под зеленым флагом за столом, включил компьютер и углубился в работу. Слева от флага располагалось фото президента в военно-морской шапке с козырьком, а справа и пониже – известного актера без головного убора, зато на баркасе. Кабинет или даже часть его интерьера многое могут сообщить о своем хозяине. В данном случае изображение легендарного Верещагина тонко намекало любому находящемуся в теме посетителю, что с Андреевским И. А. дело иметь МОЖНО только со всем возможным уважением и по уму. То есть не стоит пытаться его обмануть, потому что свое дело подполковник знает туго. И уж точно не следует тупо быковать, пугать связями в сферах или грозить визитом «бойцов, махачкалинских борцов». Не тот человек.

В окно заглянуло солнце, стало жарковато. Кондиционер Иван Анатольевич, по причине его отсутствия, включать не стал. Поднялся, застегнул на все пуговицы форменный китель и отправился обходить владения.

Прошелся по этажам, заглянул в кабинеты, потом вышел из здания и отправился на грузовой двор. Миновал одну фуру, вторую, третью. Лично проконтролировал выгрузку коробок с компьютерами на склад для досмотра с пересчетом мест и взвешиванием.

Подошел к машине с бело-синим кузовом.

– Что здесь?

– Минеральная вода из Франции, – отозвался водитель, средних лет мужик со смышленым, как у большинства трудящихся на международных линиях дальнобойщиков, физиономией. – Без газа.

– Она самая, – подтвердил потный инспектор из доверенных, что составлял на коленке акт досмотра.

– Откройте тент и подготовьте технологический проход.

Не поленился залезть в кузов и лично осмотреть ряды затянутых в полиэтилен ящиков. Спрыгнул на землю, отряхнул руки, вытер платком лоб.

– Ну и жара.

– Может, водички? – засуетился водила. – Ящичек?

– Не положено, – решительно отказался Андреевский. – Презентов не беру.

– Ну хоть бутылочку? – не успокаивался тот. – На пробу.

– Бутылку можно.

Водитель разрезал ножом покрытие одного из ящиков, почему-то не с краю, а в середине кузова. Извлек одну полулитровую бутылку, следом вторую и протянул таможеннику.

– Прошу вас.

– Спасибо, – достал из бумажника светло-коричневую лежавшую в отдельном кармашке банкноту и вручил.

– Ну что вы, не надо.

– Надо, – сурово молвил Андреевский. Развернулся и пошел.

Не увидел и не услышал, как оставшийся в кузове честный участник внешнеэкономической деятельности внимательно осмотрел банкноту, после чего набрал номер и произнес в трубку одно-единственное слово: «Порядок». Утер мигом взмокшую физиономию полой модной льняной рубашки, облегченно вздохнул и буквально сполз по брезенту на пол.