Двенадцатью часами ранее.
– Ну, – командир части, целый подполковник Прохоров угрожающе навис вспотевшей горой над мелковатым рядом с ним старлеем. Благо габариты позволяли: около двух метров ростом и далеко за центнер весом. Тут любому впору испугаться. – Доложи-ка мне, начальник паники, какого черта лысого ты меня в такую рань поднял? – Глянул на скромные часы в стальном по виду корпусе: – И сюда высвистал?
– Сейчас все сами увидите. – Старший лейтенант Большаков в свою очередь бросил взгляд на собственный роскошный хронометр, самый настоящий, с добрый кулак размером, «Ориент». Невысокий, достаточно скромного телосложения мужчина лет двадцати пяти, несмотря на столь лестную характеристику старшего воинского начальника, ни взволнованным, ни испуганным не выглядел. – Пройдемте, – и двинулся в сторону озера.
– Да объясни наконец, что случилось? – Подполковник двумя длинными шагами догнал его.
– Доброе утро, товарищи, – явил себя народу приехавший из поселка вместе с командиром майор Круглов по прозвищу Баянист. И тут же активно включился в разговор: – Надеюсь, ночь прошла без происшествий.
Заместитель командира по политической части славился тем, что живо интересовался буквально всем происходящим, умудряясь при этом быть абсолютно не в курсе опять же всего.
– Я о хоре, Виктор Андреевич. – Догнал командира и двинулся с ним в ногу. – Смотр самодеятельности – на носу, а отдельные товарищи… – поймал на лету яростный взгляд начальника, задумчиво почесал нос и замолчал.
На объекте над замполитом смеялись все, даже те, кто до этого вообще не умел этого делать. Когда-то в далекой юности Круглов сподобился, по слухам, отучиться в культпросветучилище где-то на Украине. Позже, каким-то образом умудрившись влиться в ряды доблестной Советской армии, своей главной задачей считал организацию во вверенной ему части непременно чего-нибудь вокально-хореографического, то есть песенно-пляшущего. Искренне веря в то, что все остальное само приложится[4].
– Повторяю вопрос: что конкретно произошло этой ночью, Большаков? – с раздражением в голосе проговорил подполковник.
– Да, что этой ночью произошло? – вставил свои мелкие деньги в разговор представитель партии.
– Гости ночью приходили, – прозвучало в ответ.
– Какие еще гости?
– Они не представились.
– И… что?
– Пришли – не ушли.
На берегу озера был расстелен брезент. Сквозь него проступало что-то темное. Вокруг с жужжанием роились крупные, чуть ли не с воробья размером черно-зеленые мухи. Под брезентом явно что-то было.
Поодаль, пиная с двух ног воздух, вальяжно прохаживался здоровяк в камуфлированных портках, резиновых шлепанцах на босу ногу и обтягивающей мощный торс майке-алкоголичке цвета хаки. В детской панамке на коротко стриженной башке.
– Покажи, – распорядился старлей.
– Сей момент, – отозвался тот и сдернул брезент. – Вуаля, пожалте бриться, – не удержался и блеснул цитатой из недавно прочитанного, интеллигент хренов.
Прохоров открыл было рот, чтобы в очередной раз вежливо, по-армейски намекнуть Большакову на некоторые имеющие место случаи откровенного раздолбайства среди подчиненного лично ему состава. Но тут его взгляд упал на то, что было раньше скрыто под брезентом. И слова застряли в горле. Зато устремился вверх выпитый поутру кофе. С яичницей и бутербродами. Зажав ладонями рот, он рванул в сторону кустов.
Зрелище, надо заметить, того заслуживало. Четыре мертвых тела крупными фрагментами. Крайне неаппетитно выглядевшие куски перемолотой, как в гигантской мясорубке, плоти вперемешку с обрывками резиновых водолазных костюмов. Только две головы в более-менее приличном состоянии, но отдельно от туловищ.
Еще два тела, почти целых. Только глаза у покойников вытаращены, как у рыб глубокой заморозки, да уши и носы в крови.
В общем, то, что категорически не рекомендуется к просмотру детям. Да и взрослым тоже, пожалуй.
– Командир, кофе будешь? – нарушил скорбное молчание Никитин.
– Давай, – кивнул Большаков.
– Держи. – Прапорщик налил ароматного напитка в кружку из большого китайского термоса и передал старлею.
Вышедший было из кустов подполковник повел носом на запах и тут же ломанулся обратно, аж кусты затрещали.
– Однако, – подал голос замполит. – И чем это их?
– Этих посекли из пулеметов, – любезно пояснил Никитин. – Ну, и гранатами добавили.
– А этих? – указал на лежащих чуть поодаль двоих.
– Тоже гранатами, но уже на глубине. Не ушли, красавцы, все – здесь.
– Ужас, – поежился Круглов. – А можно и мне немного кофе?
– Легко, – кивнул прапорщик. И глянул с уважением.
Политрабочий, надо заметить, в отличие от старшего по званию и должности, выглядел и вел себя вполне прилично. В кусты не бегал, в обморок грохнуться не норовил. Не побледнел даже. Хорошую, знать, получил в свое время в «кульке» закалку. Или комиссарил в морге до того, как угодить в Африку.
– Что ты наделал, идиот? – заревел, как носорог, появившийся из кустов подполковник. Проблевавшись, он сделался привычно грозен. Не дождавшись ответа, принялся грозить трибуналом. И вдруг как будто сдулся, потому что продолжил уже вполне жалобно: – И что теперь будет?
– Ничего особенного, вполне штатная ситуация: отражение нападения на объект.
– А откуда ты знаешь, что это было именно нападение? – заблажил Прохоров. – Вдруг спортсмены какие-то или туристы?
Все, даже попивающий халявный кофеек замполит, молча на него уставились.
– Где доказательства? – не унимался подполковник.
– Вот, – простер руку в сторону истлевшей от времени рыбацкой лодки Никитин. – Любуйтесь.
Четыре пистолета-пулемета, шесть пистолетов, все с глушителями. Противопехотные мины, просто гранаты и гранаты светодымовые. Ножи. Дыхательные аппараты, маски, ласты.
– Кто это был, интересно? – Замполит допил кофе и протянул Никитину кружку. За добавкой.
– Да кто угодно, – отозвался тот. – Хотя, с большей вероятностью, либо штатники, либо боевые пловцы из четвертого подводного отряда ЮАР. Скорее, последние.
– Согласен, – задумчиво проговорил тот. Присел на корточки возле одного из сохранившихся, отогнал ладошкой мух. – Истинный ариец по виду. Прям-таки Зигфрид какой-то.
Наблюдавший за всем этим подполковник вдруг побледнел и принялся массировать себе грудь в районе сердца.
– Что мне теперь докладывать? – уже жалобно и очень негромко проговорил он.
Не будем строго осуждать отважного воина. Этот эпизод был явно самым ярким за всю предыдущую службу, проходившую в одной из подмосковных придворных дивизий.
– Ничего уже не надо. – Большаков кивнул Никитину, и тот вернул брезент на прежнее место. – Я с утра пораньше известил кого надо в аппарате главного военного советника. Скоро оттуда приедут.
– А кто тебе?.. – начал было Прохоров и замолчал на середине фразы. Ему опять сделалось нехорошо.
– Имею все необходимые полномочия, – мягко заметил старший лейтенант. – Так что приготовьтесь рапортовать об успехах. И… – замялся, – смените, пожалуйста, рубашку, а то у вас вся грудь в…
– Так, что у нас тут происходит? – с темными кругами под глазами, благоухающий дешевым, явно не мужским парфюмом и чем-то прочим пахучим, на берегу объявился оперативный уполномоченный особого отдела на объекте капитан Поздняков. Деловитый и бдительный. Как всегда, вовремя. От баб-с.
– Уже все произошло, – устало молвил Большаков. – А подробности вот он расскажет, – кивнул в сторону Никитина.
И пошел себе где-нибудь в спокойной обстановке все обдумать. Благо было что.
Пятью часами ранее.
– Ну, что сказать? – Старший военный советник по разведке как следует отхлебнул из высокого стакана. В воздухе остро запахло Новым годом. В смысле, елкой. Полковник вторую неделю мучился подхваченной в Юго-Восточной Азии хрен знает сколько лет назад малярией, которую по святой колониальной традиции лечил «родным» английским джином. Без тоника, естественно. – Молодец – он и в Африке молодец. И все-таки, кто это был?
– Никитин полагает, что южноафриканцы. Сталкивался с ними пару лет назад.
– Не факт, – задумчиво проговорил главный разведчик в радиусе тысячи километров. – Но все равно – орел. Благодарность тебе, Большаков, от меня лично. А Прохорову твоему за высочайшую бдительность, – хмыкнул, – и прочий геройский героизм может и орденок обломиться. Без обид.
– Касательно Прохорова… – Старший лейтенант помолчал, собираясь с мыслями. – Такое впечатление, что он произошедшему совершенно не рад. Скорее – наоборот. И сердечко тут же прихватило, как понял, что это были боевые пловцы.
– Это все?
– Нет, – качнул головой Большаков. – Не все. Он даже о наших потерях не спросил, представляете?
– А что, и потери были? – последовал немедленный вопрос.
– Нет.
– Да ладно тебе, Николай. – Полковник добавил лекарства в стакан. – Обычный парадный вояка, что с него возьмешь? «Холодных» небось впервые в жизни увидал, вот и потек.
– Может быть.
– И о сетке со скрытыми постами тоже, видать, был ни сном ни духом, – прозвучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.
Старлей кивнул.
– Мы подсуетились, пока товарищ подполковник был в отъезде.
– А по возвращении совершенно забыли доложить, – догадался полковник, – потому что дела разные навалились.
– Именно, – снова кивнул Большаков.
– И это правильно. Нечего грузить высокое начальство, тем более такое, мелкими и незначительными подробностями.
Полковник фишку, что называется, рубил. До того, как угодить на теплую, хорошо оплачиваемую должность сюда, добрых пару десятков лет занимался исключительно тем, что шлялся по тылам. Вероятного противника. С группой единомышленников.
Придвинул поближе к скромно притулившемуся в уголке стола старлею бутылку.
– Не желаешь?
– Самую малость, – светски ответил Большаков.
– Наливай сам. – Достал из тумбочки у стола чистый стакан и передал. – Освежись и дуй на объект. Чует мое старое больное сердце, что этим дело не закончится.
И ведь не ошибся.
До недавнего времени именно в этом районе Черного континента было тихо и спокойно, насколько это вообще возможно в Африке. А потом вдруг рванули сразу два судна в порту соседней страны, советское и братской ГДР, прибывшие, как сами догадываетесь, с грузами исключительно мирного назначения.
После этого командование обратило наконец внимание на охрану военных объектов. И дело закрутилось вполне по-взрослому, но, как часто бывало в доблестной Советской армии, через задницу. Так, для усиления охраны совершенно секретной части радиоконтрразведки направили всего-то группу специального назначения неполного состава.
Прибывший к месту развертывания той самой части старший лейтенант Большаков осмотрелся на месте и немедленно охренел. Значит, так: отдельная войсковая часть, семь радийных и три штабные машины, десятка полтора спецов, шесть технарей и пятеро разгильдяев-переводчиков, взвод материально-технического обеспечения и взвод охраны под командованием тридцатидевятилетнего, годочков пятнадцать назад выбившегося в офицеры из сверхсрочников, старшего лейтенанта. Он с боями пробился в Африку, чтобы получить наконец очередное, оно же последнее воинское звание. Ну, и подкопить деньжат к пенсии, конечно же.
Мультяшный персонаж – замполит объекта. И сам по себе объект всеобщих, не особо скрываемых насмешек. «Балалаечник», короче. В смысле, Баянист. Первым же делом при знакомстве поинтересовался, нет ли среди подчиненных Большакова певцов или, в крайнем случае, танцоров. Отрицательный ответ сильно его расстроил.
Окончательно и бесповоротно забивший на службу сексуально озабоченный душка-особист.
И наконец, старший воинский начальник, целый подполковник, прибывший на Черный континент прямиком из Таманской дивизии за досрочным очередным званием. И последующим вертикальным взлетом в плане карьеры. Не имеющий, кстати, согласно допуску, права заходить вовнутрь ни одной из пяти радийных машин. И совершенно этим фактом не расстроенный.
С Большаковым он пообщался буквально пять минут и буквально через губу. Замкнул того на карьериста старшего лейтенанта и тут же на несколько дней убыл. Типа по делам.
– Значит, так. – Николай увернулся от метко пущенного персонально в него мяча. Волейболисты из числа переводяг дружно заржали. – Деревья по периметру придется вырубить.
– Сделаем, – кивнул седой и одновременно лысоватый старлей и вернул мяч игрокам.
Дело было на пляже. Свободные от несения службы военные (такое впечатление, что и не свободные тоже) дружно расслаблялись, как в санатории Министерства обороны имени К. Е. Ворошилова в Сочи: плескались в кристально чистой воде, принимали солнечные ванны, лениво перебрасывались мячиком.
– Кусты тоже, – продолжил Большаков. – И травку неплохо было бы выкосить. А то уж больно высокая.
– Понял. – Бывший сверхсрочник сделал пометку в блокноте. – Завтра же и начнем.
О проекте
О подписке