Глава 2

Несмотря на мои подозрения, что всё происходящее – лишь спектакль, разыгранный с целью втереться ко мне в доверие, «штатские» не спешили с насквозь фальшивыми улыбками задавать мне какие бы то ни было вопросы. А ведь я уже морально приготовился услышать нечто вроде: «Ну, вот видишь, парень! Мы наказали этого плохого дядьку… Так что мы теперь друзья. А раз мы друзья, то давай-ка ты нам чисто по-дружески расскажешь, что же там на самом деле произошло?»

Ан, нет! То ли я чего-то там неправильно понимал в этой жизни, то ли эти двое оказались куда хитрее, нежели я. Закончив стращать следака, «пиджаки» споро собрали моё дело, не оставив хозяину кабинета ни единого листочка, и, даже не вызывая конвой, велели следовать за ними.

Как оказалось, на выход из тюрьмы, предъявив на охране какую-то бумагу, снявшую все вопросы о том, что здесь делает «подозреваемый» без наручников и вооружённого сопровождения. Ну, идёт заключённый на волю, тем более не один. Значит, так надо!

Однако сюрпризы на этом не закончились. На тюремной стоянке нас ждал не дешёвый «дымовик» или банальный «мобиль», а самый настоящий «летун»! Первый подобного рода аппарат, который я видел так близко. Простым смертным такая роскошь просто не полагалась, так что приметить «летун» можно было разве что проносящимся высоко над головой, да и то, если перекрытия городских ярусов оставляли хотя бы кусочек открытого неба. В нашей Нахаловке, например, таких мест было очень и очень мало.

Сейчас же он стоял передо мной – великолепный в своей хищной красоте, похожий, несмотря на название, скорее, на стремительную рыбу, нежели на птицу. Это впечатление усиливали плавные обводы корпуса и решётчатый воздухозаборник, расположенный в нижней части «морды», прямо под узкими глазами-фарами. Казалось, сейчас он изогнётся всем телом-фюзеляжем и скользнёт вперёд, атакуя зазевавшуюся добычу, в роли которой вполне мог выступить… например, примостившийся неподалёку пузатенький полицейский паровик для перевозки заключённых.

– Нравится? – младший из «пиджаков», имени которого я так и не узнал, ласково провёл ладонью по изгибу крыши. – «Сапсан-412»! Три гнезда под печати, максимальная скорость до двухсот пятидесяти километров в час. Режим высотной левитации, композитный воздушно-пустотный щит. Эта птичка способна подниматься на высоту в полторы тысячи метров над землёй, а по маневренности превосходит все известные аналоги!

«Всё-таки птичка…» – почему-то подумалось мне, в то время как я слушал мужчину, с гордостью нахваливающего свою машину.

И, надо сказать, я прекрасно понимал восхищение, так и сквозившее в его голосе. У меня самого дыхание перехватило только от вида летуна, а что же тогда должен был чувствовать его пилот?! Пусть это был гражданский образец, но даже такие аппараты доступны только очень высоким шишкам, вроде глав старших ветвей кланов, гильдейских мастеров или приближённых самого Князя.

Хорошо, наверное, не зависеть от забитых и пыльных улиц! Парить себе в воздухе, словно птица, или же, наоборот, с огромной скоростью нестись по небесам, пронзая облака… разве это не счастье?

– Ну что ты застыл, залезай давай! – Лев Евгеньевич, коротко усмехнувшись, открыл дверь и указал мне на заднее сиденье. – Посмотрел, теперь прокатишься.

– Эм-м… – я глянул на старшего. – А вы что, всех заключённых вот так вот с ветерком на новые места отсидки развозите?

– Не всех, – в свою очередь ухмыльнулся «молодой». – Но для тебя сделаем исключение. Тем более что твоё новое «место отсидки», как ты выразился, – очень неплохая школа-интернат. Вот только расположена она вовсе не в твоей бывшей Таганской Нахаловке, так что путь нам предстоит неблизкий. Слышал, может быть, о Тимирязевской Академии?

– Мама рассказывала легенды о Святогоре Тимирязеве, Ярославе Юшкине и Еремее Пожарском. Ну… про то как они объединили враждующие кланы и заложили наш полис на пепелище сожжённой пощеляхским нашествием Москвы. Только вот, как по мне, то всё это бред! Быть не может, чтобы город раньше был одноярусным, как бы все в него влезли? Да и чтобы один человек целый лес создал, к тому же на третьем уровне… – уже в детстве я отличался рациональным взглядом на жизнь и в сказки не верил. – Пересадили, поди, крестьянским трудом с десяток деревьев из-за стены, а понтов развели, будто тайгу в одно рыло вырастили. Да ещё красивую историю для детишек забабахали!

– Экое, Лев Евгеньевич, у нас нынешнее поколение недоверчивое растёт, – хмыкнул молодой «пиджак», слегка подтолкнув меня к раскрытой двери. – Уже и в подвиг Великой Троицы не верят и силу Святогора не уважают! А что дальше-то будет? Скажут, что Юшкин был женщиной, а Пожарский вообще в объединении кланов не участвовал?

– Мда-а-а… – протянул старший и скептически посмотрел на меня. – Эх, дружок! Значит, тебя ждёт масса открытий чудных.

Подождав, пока я усядусь, седой сам пристегнул меня страховочным ремнём и лишь потом устроился сам и продолжил:

– Думал рассказать тебе историю этого места, но коли такие дела – не буду портить впечатление. Егор Петрович, дай потом кружок над Тимирязевским районом.

– Сделаем, – молодой «пиджак» опять усмехнулся, а потом потянул какой-то рычаг, и летун, зашипев, мягко приподнялся над землёй. – Ну, держись, малой – полетели!

Как выразить чистый восторг? Вот и я не знаю. «Сапсан» стрелой рванул вверх так, что нас даже вжало в кресла, но довольно быстро выправился, и Егор Петрович повёл аппарат куда-то на север.

А я, забывая дышать, прильнул к окну, насколько ремень позволял, разглядывая проплывающие под нами районы с разноуровневыми скоростными трассами, массивами жилых кварталов, башнями заводов и фабрик, с прикрывающими их верхними ярусами «светлых» районов. Мимо то и дело проносились громадины клановых небоскрёбов.

Строения, из которых состоят жилые кварталы, – да и вообще основная масса городской застройки – звались «блоками» и тоже зачастую возносились на несколько ярусов. Эти клановые гиганты являлись по большому счёту целым городским районом, заключённым в одном-единственном здании.

При этом в одном небоскрёбе могли находиться и жилые помещения, и торговые павильоны, и фабрики с заводами, и даже разнообразные зоны для отдыха и досуга, например, в виде террас на четвёртом-пятом уровнях, прикрытых пустотным куполом. Мимо нескольких таких мы успели пролететь достаточно близко, и я даже успел как следует разглядеть стайку обнажённых девушек, плескавшихся в искусственном озере.

Кстати, о тех самых террасах: вот там действительно иногда имитировали или рощу с домиком посреди, или даже пляж у океана с искусственными волнами, в которых можно было искупаться и поплавать на сёрфе. Ещё дома, с родителями, мы смотрели передачи о самых необычных рекреационных зонах, собственно, поэтому я и не верил, что на Тимирязевской будет нечто большее. И оказалось, что зря!

Этот район сразу выделялся полным отсутствием жилых небоскрёбов. Да и блоков там высилось всего штук шесть. До «Стены» было ещё далеко, можно сказать, мы не так уж далеко отлетели от центральных районов Москвы, но при этом строения здесь не поднимались выше третьего яруса. А вот на нём-то… Да! Если легенда не врёт, то Святогор был силён…

Передо мной предстал не просто какой-нибудь парк, а самый настоящий «дикий» лес. Огромный, древний и завораживающий, да к тому же неиспорченный руками человека, потому как на его опушках ютились лишь редкие одно-, дву- и трёхэтажные домики. Я представил цену каждого из них, и мне стало дурно. За такие деньги можно было купить всю Нахаловку вместе с обитателями, после чего останется ещё и на то, чтобы обеспечить им безбедную жизнь вплоть до третьего поколения нахлебников. А учитывая, что некоторые из коттеджей стояли на берегу озера…

– Ну что, убедился? – в голосе Льва Евгеньевича явно сквозила насмешка, но не злая, а как у доброго дядюшки, впервые взявшего племянника в цирк. – Фома неверующий.

– Угу, – я пытался представить размеры этого леса, раскинувшегося на огромной территории, и не мог, хотя вроде и летели мы достаточно высоко. – Как только на дрова это всё ещё не порубили?

– Вот ведь ехидна! – седой аж рассмеялся. – Раньше эта территория целиком принадлежала клану Тимирязевых. Они были сильнейшими чародеями аспекта дерева, наверно, не только в Москве, но и в мире. Или как минимум на нашем континенте. Вот они и продолжали дело Святогора, выращивая посреди полиса дикий лес и заботясь о нём. Жаль только, их это не спасло. Почти семь сотен лет клан владел этим районом, а вырезали их относительно недавно. Буквально в одну ночь. Кто-то говорит: зажрались, деревянные, решили, что они всесильны и пожелали устроить бунт. Кто-то наоборот, что это их Юшкины оговорили, а другие кланы и рады были ослабить тройку основателей чужими руками. Правды сейчас не найдёшь! Главное, под конец вмешался Князь, чтобы не дать порушить инфраструктуру, и взял тут всё под свою руку.

– Что? Неужели всех вот так взяли и вырезали? – удивился я. – Я думал, что клановые начинают массово мандражировать, когда речь заходит о вымирании хоть кого-нибудь из «Алого Бархатного Списка». А вы говорите, что один из кланов основателей просто взяли и уничтожили.

– Хм… – синхронно протянули «пиджаки», а затем Лев Евгеньевич дружелюбно ответил: – Так кто ж может знать-то? Вполне возможно, кого-то успели спасти, а ты, кстати, парень, откуда про «Алый Бархатный Список» знаешь?

– Так историк наш в приюте рассказывал, – пожал я плечами, продолжая любоваться видами из окна. – Он у нас кланы не шибко жаловал.

– Вот значит как… – проговорил Егор Петрович. – А что ещё он рассказывал? На эту тему.

– Да так, – я почесал щёку. – Например, про то, что ещё до основания троицей новой Москвы, во время клановых войн, была традиция обращать побеждённых в вассалов, а затем торговать ими, как скотом. Да много чего рассказывал. Говорю же, не любил он клановых.

– Хм… Историк, значит…

– А скажите, Лев Евгеньевич, зачем Князю лес-то сдался? – В моём понимании князь был скорее военным вождём, чем лесорубом. – Просто как символ?

– Не скажи. Тут же не только буреломы и новые посадки, даже не столько они. Вон, – Егор Петрович оторвался от штурвала и указал направление рукой, – видишь поля возделанные? Под пустотным куполом по два-три урожая собирают. А на нижних ярусах животноводческие фермы – обеспечивающие мясом половину города. Да и навоз идёт на удобрение полей, леса. На самом деле Тимирязевский район – невероятно сложная замкнутая биосистема, только чудом не развалившаяся после гибели хозяев. И сейчас она объявлена нейтральной зоной, и уверяю тебя, попробуй кто тут буянить, Князю даже вмешиваться не придётся.

– Грамотно, чо. Враждующие кланы будут сами друг от друга район охранять. – Может, я и вырос на нижних ярусах, но дураком не был, а о клановых войнах, идущих с допотопных времён, разве что полные идиоты не знали. – Школу поэтому тут сделали?

– И не только её. Многие Академии сюда перенесли, даже воинскую. А ты молодец, быстро сообразил, – молодой «пиджак», обернувшись на секунду, подмигнул мне. – Глядишь, и не заклюют тебя местные детишки, если будешь головой думать.

– Это мы ещё поглядим, кто кого, – я хрустнул пальцами – разборок я не боялся, уж скорее, меня удивило бы их отсутствие. – Мы тоже не пальцем деланные!

– Не спорю, для уличной шпаны ты, может, и крут, но тут совсем другой уровень, – седой покачал головой. – Твои будущие одноклассники почти десять лет учились управлять силой. Ты же пока даже не личинка чародея, просто пень из леса, которому, можно сказать, повезло. Любой из них раскатает тебя в блин, просто щёлкнув пальцами. Так что послушай совета умного человека: засунь свой гонор поглубже и вгрызайся в учёбу. Если, конечно, хочешь выбраться со дна. Иначе только скажи, проверим тебя да вернём назад в «родной» детдом.

Я сжал зубы так, что они едва не захрустели. Издеваются, твари! Я не знал никого, кто бы добровольно согласился вернуться в низы Таганки, пусть даже и понимал, что тут у него ничего не получится. И мы ещё посмотрим, что там за силы у местных!

Рябой тоже поначалу понтовался, а как в рожу получил – вся спесь слетела. А я не думаю, что моих будущих одноклассников кто-то когда-нибудь бил головой об стену. Так что разберёмся!

Видимо, мои мысли слишком явно проступили на лице, потому как Лев Евгеньевич осуждающе покачал головой, но промолчал. Правда, отвернулся и до самой посадки больше не проронил ни слова.

Егор Петрович тоже притих, сосредоточившись на полёте, но, как мне показалось, всё же был больше на моей стороне. Хотя кто его знает. Эта парочка была весьма странной, и я никак не мог определить, к каким службам они всё же относятся. Может, сейчас они улыбаются мне и болтают как с равным, а случись что, не меняя выражение лица, просто перережут горло.

А я слишком уж размяк только из-за того, что именно они вытащили меня из тюряги, откуда я уже и не надеялся выбраться. Так что, постаравшись расслабиться и отстраниться от происходящего, я натянул на лицо самое нейтральное выражение – проще говоря, сделал рожу кирпичом, пытаясь выказывать как можно меньше эмоций. Не думаю, что это ускользнуло от внимания «пиджаков», но комментировать они ничего не стали.

«Вот и отлично! – промелькнула мрачная мысль. – Что? Думали, что приструнили следака, покатали на летуне, так я перед вами лужицей растекусь? А вот хрен вам!»

Так в молчании мы и приземлились. Задумавшись, я упустил возможность полюбоваться сверху на своё новое место учёбы, о чём сейчас очень жалел. Вряд ли мне когда ещё удастся посидеть в летуне. Но выбрался из аппарата я всё с той же харей, типа, па-а-адумаешь, видал я карликов и покрупнее!

С ней же осмотрел здание, где мне, по всей видимости, теперь предстояло жить и учиться. Что сказать, не хотелось показаться деревенщиной, но вид впечатлял. С виду школа больше напоминала сказочный дворец со множеством колонн, лепнины и прочих украшений. Широкое полукруглое крыльцо вело к большим двустворчатым стеклянным дверям, через которые то и дело проносились школьники разных возрастов, одетые в одинаковую форму.

– Школа для маго-одарённых детей под патронажем самого Князя, центральный корпус, – Лев Евгеньевич остановился на секунду, давая мне возможность освоиться, затем хлопнул по плечу. – Ну, пойдём! Успеешь ещё налюбоваться… а то нас уже ждать должны.

В сопровождении «пиджаков» и под любопытными взглядами всех без исключения детей мы поднялись на крыльцо и вошли в здание. Внутри обстановка была не сильно скромнее, и так же наводила на мысль о волшебном дворце. Мраморные полы, вычурные ручки дверей, выполненных из дорогих пород дерева – всё, как показывали по телевизору в передаче о шедеврах архитектуры европейских полисов Парижа и Кёльна.

Мне даже стало немного стыдно за свой внешний вид, но тут уж я поделать ничего не мог – даже будучи только что пошитой детдомовская одежда и рядом не стояла с тутошней формой. А уж после ночной драки, в которой мне пришлось немало поваляться по рыночной площади, и последующей недели в тюрьме – тем более.

Воспоминания о карцере вызвали острую резь в желудке, и тот разразился длинным бурчанием. Ел я последний раз позавчера в общей камере, если, конечно, кипячёную воду с плавающими в ней одинокими ошмётками неопределенного происхождения можно назвать едой. И с тех пор мне перепала только одна-единственная кружка чая с сахаром в допросной. А самое поганое и почему-то немного стыдное, хотя в другое время мне было бы наплевать, то, что трели живота услышал не только я, но и все окружающие.

Правда, если на мнение местных мне было вроде как положить с прибором, из разряда, кто я, а кто они, и что станет с этими холёными детишками, попади они в Нахаловку? А я оттуда! Я там выжил! То перед «штатскими» стало как-то неудобно. Точнее, стрёмно – я весь из себя такой брутальный и крутой не обращаю внимания на окружающих – и тут на тебе! Позорище!

– Э, друг, да ты ж у нас голодный. Что-то мы не подумали, – на лице Льва Евгеньевича проступило то ли искусно сыгранное, то ли натуральное раскаянье. – Теперь уже поздно – некоторые замеры надо брать на голодный желудок…

Он замялся, а потом пробурчал себе под нос:

– Хотя хм… нехорошо это. Может быть пониженное содержание кровяных телец, да и другие проблемы с анализами вылезут. В любом случае нужно будет предупредить профессора… – он похлопал меня по плечу. – Ладно! Как только закончишь – сразу в столовую пойдём. Да и вообще, пока будешь у докторов, оформим документы, поставим тебя на довольствие.

Может, зря я на них обижаюсь? Ведь действительно, не знаю я местной кухни, да и вообще о способностях чародеев ходит масса слухов. Что, мол, они гораздо сильней обычных людей и даже без чар способны расправиться с десятком бойцов. Просто в детдоме я привык делить на десять любое хвастовство… по-другому точную информацию было не достать. Лекции об одарённых нам никто читать не собирался, кто что увидел, то потом и рассказывал, естественно, приврав для порядка, а проверить было трудно, ибо в нашей экосистеме таких зверьков просто-напросто не водилось.