В деревне Тыныхэ было много интересных уникальных людей. Ярко врезалась в мою память Апполинария Ивановна Баженова, которая в 1929 году пережила ужаснейшее время. С территории Советского Союза пришла банда под командованием Моисея Жуча и расстреляла невинных трудолюбивых казаков. У всеми уважаемой бабушки Апполинарии было расстреляно шестнадцать прямых родственников, включая мужа, дядей и племянников, и она одна вытаскивала тела своих родных из-под трупов, обмывала и хоронила в общей семейной казачьей могиле. Далеко от родных казачьих земель на чужбине, в Маньчжурских краях, на месте, где свершилось сатанинское убийство, по сей день ничего не растет, стоит лишь одинокий памятник честным и преданным сынам-казакам России! Бабушка Апполинария всегда и со всеми была добрая, кроткая, одна воспитывала сирот-детей и умерла она далеко от родной земли, в Австралии, на 95-м году от рождения. Царство Небесное, добрая Апполинария Ивановна!

Был замечательный старый казак Платон со своим верным конем. Вместе прошли все в жизни, от 1914 года во Франции до японского захвата Манчжурии. Когда доблестный казак предстал пред Всевышним и привезли на телеге гроб к могиле на русское кладбище, то старый конь положил голову на гроб и из глаз его текли слезы. Каждый день прибегал на могилку, а потом уже кое-как приходил на место упокоения верного хозяина-казака, через некоторое время так и скончался на могиле. Есть ли такие преданные люди? Думаю, что сейчас нет. Бывали и чудаки, самородки, разного характера и типа, так как люд был не оторван от матери природы и жил в гармонии с ней. Около нас жила семья Савиных, так вот хозяин Арсений был уникальной личностью. Во-первых, маленького роста, а, как известно, такие люди обычно скандалисты, любят поспорить, подраться. Однажды деревенские мужики немножко выпили и начали спорить, а Арсений кричал громче и больше всех. Через некоторое время видим, маленький мужичок, как пуля, несется к себе домой, а за ним здоровый мужчина с кулаками. Наш соседушка забегает в дом и кричит жене: «спрячь меня скорей, а то я могу подраться»! Милая жена была в два раза больше, чем Арсений Иванович, так что спокойно спасла его от сердитого до предела мужика. Бывало и так: когда сосед выпьет и начнет скандалить, то Маруся берет его под мышку и уносит домой, назавтра мужики смеются над ним, мол какой ты мужик, когда тебя баба под мышкой унесла. После таких насмешек он ещё больше выходил из себя, ставил стул, забирался на него и кричал: «Маруся, подходи, я тебе сейчас задам»!

Директором русской школы был русский умный человек, Яков Максимович Караулов, с суворовской дисциплиной. Все ученики его любили и уважали. Зимой он ходил без головного убора, а температура доходила до 45 градусов ниже нуля. Был забавный горбатенький учитель по математике – Виктор Опульский, который очень любил танцевать, приходил на вечера с тапочками под мышкою и, танцуя, подпрыгивал, как кенгуру. Поскольку в каждой школе бывают ученики-разбойники, то от них особенно доставалось нашим учителям.

Так как у нас было сельское хозяйство, а вокруг дикие степи и леса, где водилось много волков, то мы держали во дворе собак-дворняжек: маленького и хитрого Пирата и большого волкодава Тарзана. Мы, дети, любили с собаками играть, и они с нами тоже охотно развлекались, позволяли себя запрягать в тележку или санки. На редкость умные и ласковые животные. К сожалению, Пират состарился и ушел из дома куда-то сдыхать. Так и не узнали, где он скончался. А на Тарзана напали волки, он хотя и отбился, но ранения были смертельные, через несколько дней его тоже не стало. Тем временем мне уже стукнуло восемь лет, и моим увлечением было после школы заходить к отцу на шубный завод, брало любопытство к труду. В то время я был говорун, все рассказывал, обо всем расспрашивал и всегда заканчивал фразой: «Папенька, я тебе сегодня наговорил, столько наговорил!» В 1954 году многие русские стали уезжать в советскую Россию. Деревня начала пустеть, оставались собаки, которые скулили, выли, скучали: коровы, лошади тоже кричали, мычали – картина была ужасная. Тех, кто остался, вскоре раскулачили. Пришлось закрыть завод. Жить в Тыныхэ стало невозможно. Опять кочевать. Куда? «Да куда глаза глядят, отвечали старики, нам не привыкать». Нагрузились, помолились и поехали на станцию Джаромтэ к великой китайской железной дороге, построенной русскими при царской России, принадлежащей Российскому государству. Но, увы, революция, новая власть потеряли и это русское богатство. В Джаромтэ была небольшая русская община, с православным храмом и начальной школой. На новом месте построили фанзу-хату из дерна и начали уже в четвертый раз жить с нуля. Продолжить свое кожевенное дело отец не мог, да и не разрешили бы. Сестра стала преподавать в школе, а старшие братья начали заниматься сельским хозяйством, брать подряды – косить сено, распахивать целину для посева хлеба, капусты, картошки… Благодаря трудолюбию и любви к жизни опять встали на ноги! Недалеко протекала чистая и быстрая река Аргунь, по берегам росло разное: черемуха, ива, мелкие кустарники с ягодой, а в реке водилась много рыбы! Брат Павел был азартным рыбаком и часто с Иваном Кутуковым на лодках, с фонарем и острогой, уплывал на всю ночь. Нашей обязанностью с Геркой Кутуковым было увозить их на лошадях и телегах за несколько верст выше по реке, чтобы они могли плыть по течению и ловить рыбу, а нам наказывали встречать их утром в назначенном месте, несколько километров ниже. Лет-то нам было с Геркой по десять. И вот мы однажды, чтобы не было скучно, взяли с собой младших братьев. Удобно расположились на крутом берегу между рекой и горой со скалами. Обтянули брезентом телегу и улеглись ожидать! Где-то к вечеру пошел мелкий дождик, но нам не страшно – мы под телегой, там не мочит! Потом началась гроза и полило как из ведра, тут еще комары одолели, и начало подмачивать снизу, сначала всё казалось потешным, смеялись до боли в животе. Постепенно у наших малышей глаза уже повылазили на лоб от страха, да и мы уж не такие герои, тоже испугались. Братишки уже заплакали, я сообразил, что надо уходить, быстро вспомнили все молитвы и стали молиться. Один за другим пошли в гору, чтоб перевалить через хребет, а там уже село близко. Только забрались наверх, как дождь перестал и появилась радуга, затем солнце. Решили вернуться. Пришлось перекатить телегу на другое место, но, к нашей беде, теплая одежда, приготовленная для рыбаков была мокрая, а это значит, что нам достанется от усталых и замерзших рыбаков. Так и произошло, приплыли рано утром холодные, голодные и мокрые. Павел и Иван увидели, в каком состоянии находится все, начали нас бранить на чем свет стоит. Спасло нас, что они поймали много рыбы и настроение было у них хорошее. Или другой случай – опять мы с Геркой отвезли рыбаков, а сами решили под вечер вернуться в село на вечеринку-игранчик, как называла её молодежь. Это когда вечерами сходились девчата и ребята на лужайке и веселились. А так как мы с Германом были главные музыканты – баянисты, то без нас было бы скучно. Сели верхом на лошадок и помчались к селу. Вдруг недалеко видим стаю волков, лошади тоже их почуяли, подняли уши и заволновались. Наши сердца уже где-то в пятках, ведь мы попали на волчью свадьбу, когда они злые и голодные, а тут две лошади да два молодца! Говорю Герману, один выход – удирать. Перекрестились и пустили лошадей во всю прыть, часть волков бросилась за нами, но наши кони были скаковые, да и от испуга так несли нас, что пуля вряд ли бы нас догнала! Примчались и с ходу на вечеринку, бедные кони все в пене, кое-как отдышались. Девчата встретили нас радостно, ведь музыкант в деревне это все. Поговорили, поиграли, поухаживали до утра и сразу на лошадей и к месту назначения.

Было приятным развлечением ездить за грибами и орехами. Собирались все девочки и мальчики и ехали в леса и на поля. Главным для нас был не столько сбор грибов и ягод, сколько возможность поухаживать и в любви объясниться. В один летний вечерок во время игранчика меня чуть не убил Сидор Василенко, человек очень развитый физически, но умом был младенцем. Видимо, решил напугать нас и из-за ограды двора бросил кирпич в нашу сторону. Слава Богу, что кирпич притормозил о ветку тополя и только после ударил меня в затылок. От удара я упал лицом на землю и на мгновенье потерял сознание, затем вскочил и бежать, чтобы не получить второго кирпича! Подхожу к дому, в глазах мелькают звездочки, в голове гудит, посидел на завалинке и тихо зашел в дом, чтобы никого не разбудить. Лег в постель, но спать не мог, и хорошо, что не мог, так как после таких ударов, как я позднее узнал, спать нельзя. Утром, ничего не сказав родителям, сразу пошел к Груне Овчинниковой – она правила головы после сотрясений. Она быстро смерила голову и, обнаружив сдвиг верхней части черепа, начала давить и трясти голову, затем перетянула её тряпкой, уложила меня на кровать минут на двадцать. Потом опять смерила, оказалось еще не на месте, снова начала мять и еще сильнее перетянула повязкой голову – и опять в постель. Чувствую, что мне становится легче, я даже задремал, но она не дала спать, еще раз смерила и сказала, что все, голова на месте.

Почему-то у нас с Германом было больше всех приключений, одно за другим и одно другого веселее, глупее. Однажды идем по улице, энергии особенно много у Германа, и он все норовит кого-то толкнуть. И вот ему пришло в голову дернуть китаянку за длинную косу, подбежал и слегка дернул. Она его хотела поймать, но он рукой отмахнулся и ударил ее по животу, а она оказалась беременной, заохала и заахала. Мой дружище быстро удирать. Сбежались китайцы, все кричат, я решил тоже тихонько смыться. Пришел домой, а любопытство раздирает, чем все закончилось, и где Герман, решил пойти обратно в разведку, но как только сравнялся с милицейским участком, меня сразу схватили милиционеры и потащили в здание. Посадили меня в темную комнату и начали на меня кричать и запугивать, но так как я не был виновен, то вел себя спокойно, а это их еще больше бесило. Через некоторое время приходит та самая, пострадавшая от Геркиного кулака китаянка, увидела меня и говорит, что это не он, тогда милиционеры решили меня пытать, чтобы я выдал Германа. Стали размахивать пистолетом перед лицом и приговаривать, что если не скажу, забросят меня в каталажку, тушили свет, оставляли меня в темноте, но я сказал себе, что не выдам друга, этого нет в нашем роду. Промучившись со мной, но так ничего и не добившись, выругали по-китайски и вышвырнули меня за ворота. Я понял, что надо как-то сообщить обо всем Герману. Обошел кругом и огородами, добрался до дома Кутуковых и вижу, что сидит мой Герман на крыше и посвистывает! Я ему кричу, чтоб слезал скорее и убегал. Тогда он спрыгнул, сел на велосипед и покатил к реке Аргуни, а назавтра уехал поездом в город Хайлар. Повезло, что с китаянкой ничего не случилось и она родила ребенка!

По всем русским поселениям ходило много странников: военных, которые сбежали из советской армии, одиночек, полукровцев, несчастных… Самая знаменитая была Кундашиха, монголка, которая выросла среди русских и была крещеная, по имени Елизавета. Бывало, напьется до отказа, сядет на коня и начинает гонять всех, кто попадает по пути. Часто приходила к нам в гости, папа ее всегда предупреждал, что в доме у нас курить нельзя, но выпивать немножко позволялось. Она как выпьет, так и начинает сквернословить. Отец ее спрашивает, почему она ругается на русском, а не на родном монгольском, на что она отвечала, что наш бог по-русски не понимает. Из-за такого скверного поведения отец ее часто просил покинуть дом, а она выйдет на улицу и начинает кричать: «старовера чем любить, лучше по миру ходить». Словом, веселая была Елизавета Петровна! Был один очень талантливый странник, все его звали Пушкиным не потому, что он был курчавым, а потому что писал прекрасные стихи. Но закончил он свою жизнь трагично: шел зимой из одной деревни в другую, сел около стога сена отдохнуть и заснул вечным сном. К сожалению, никто не знал даже его имени. Царство Небесное тебе, еще один русский странник! Ходил простяга Проня, представлялся дурачком. Наш дом был на краю деревни, так что все странники сначала заходили к нам. Просили дать работу, помыться и поесть. Проня особенно любил мамины пирожки, много съедал и еще брал в дорогу и называл нас не Шахматовыми, а Пирожковыми. Так и ходили русские странники по поселениям. Это еще одно доказательство, как жестоко обошлась с русскими кровавая революция. Ведь были же революции во многих странах, но ни одна нация так жестоко не пострадала, как русская. Видимо, накопилось много грехов, ошибок…

Жизнь на станции Джаромтэ вошла вновь в колею, уже в четвертый раз встали на ноги. Я с Павлом уехал в город Хайлар, где была средняя русская школа. Там были замечательные учителя Наталья Александровна Плюснина, Федор Николаевич Куликов, Ирина Ильинична Овчинникова. и Валентина Александровна Брусенцева. Из деревни попасть в город всегда любопытно. Первое время я так увлекся, что даже не выполнял уроки и получал двойку за двойкой. А так как брат Павел был учителем, то его коллеги стали спрашивать, что с братишкой, почему ничего не учит. После серьезного разговора с Павлом я начал заниматься и в первую четверть все сдал на четверки, но продолжал влюбляться то в Дусю, то в Мусю. На каникулы ездил домой поездом. В летние жаркие деньки ходили купаться на Аргунь, вода была чистая, река быстрая и опасная, каждый из нас по разу тонул. А кто и больше. Развлечением ребят было, когда девчата купались от нас тайком, раздевались в кустах и прыгали в воду, то мы, орлы, подползали и прятали одежду. Сколько после было визга, крика, а нам потешно. Я в то время уже хорошо на слух играл на баяне, но своего инструмента не было, и какая была радость, когда отец привез из Харбина баян! В Хайларе жили в общежитии-интернате, большинство девчат и ребят было из Трехречья, каждый говорил на свой лад, по-своему выговаривая слова. Но жили все дружно и интересно – ребята в большой комнате, а девчата в маленькой. Возраст был такой, что иногда хотелось поухаживать, но стены тонкие, на каждое движение, шорох все поднимали головы. Но были и такие, что умудрялись по ночам ухаживать, ползали по полу на свидание. Утром, конечно, все уже знали, кто донжуанил ночью. Делали это здоровые ребята, так что если кто замечал, то молчал, ведь легко можно получить подзатыльник! С нами учился и жил китайчонок Коля, добрый и очень способный малый. Ему было нелегко выговаривать русские гласные и согласные звуки, что, естественно, вызывало у многих смех, но благодаря трудолюбию и желанию выучить русский язык, он окончил школу отличником. Брат Павел был учителем математики и физкультуры, и все его уважали особенно как преподавателя гимнастики. Он был прост со всеми, уделял каждому много внимания, не подразделяя, кто лучше и сильнее, кто слабее и хуже, для него все были равны, что и было главной причиной, что его все ценили и слушались. Даже на наши шалости он реагировал правильно. Например, когда он оставлял после занятий отстающих по программе учеников, а мы подпирали дверь партами и стульями и держали их до позднего вечера. Логично после этого сделать нам всем нагоняй, а он делал вид, что ничего не произошло, играл на нашей совести, и мы сами прекращали проказничать. Инспектором школы был Николай Васильевич Брусенцев, человек высокообразованный, всегда опрятно, со вкусом одетый, стройный, в нем чувствовалась авторитетность. Любил выпить и петь, хотя голоса и слуха не было дано природой, а мы еще ему в это время комплименты сыпем, а он и рад стараться! Мог и поскандалить, пустить кулаки в ход, если с ним в это время был брат Павел, русский медведь, знал, что тот выручит, защитит.

По городу Хайлар протекала река Умынь, с желтой водой из-за глины, зимой она замерзала, представляя детворе возможность кататься на коньках и санках. Самое потрясающее событие было, когда на Крещение прорубали прорубь и православные русские люди купались при температуре 45 градусов ниже нуля. Любил я ездить на поезде домой за продуктами, да и хотелось побыть с родными. От города Хайлара до станции Чжаромтэ было около семьдесят километров, природа красивая, так что можно было наслаждаться и мечтать!