Прошла неделя, месяц – онК себе домой не возвращался.Его пустынный уголокОтдал внаймы, как вышел срок,Хозяин бедному поэту.Евгений за своим добромНе приходил. Он скоро светуСтал чужд. Весь день бродил пешком,А спал на пристани; питалсяВ окошко поданным куском.Одежда ветхая на немРвалась и тлела. Злые детиБросали камни вслед ему.Нередко кучерские плетиЕго стегали, потомуЧто он не разбирал дорогиУж никогда; казалось – онНе примечал. Он оглушенБыл шумом внутренней тревоги.И так он свой несчастный векВлачил, ни зверь, ни человек,Ни то ни сё, ни житель света,Ни призрак мертвый…Раз он спалУ невской пристани. Дни летаКлонились к осени. ДышалНенастный ветер. Мрачный валПлескал на пристань, ропща пениИ бьясь об гладкие ступени,Как челобитчик у дверейЕму не внемлющих судей.Бедняк проснулся. Мрачно было:Дождь капал, ветер выл уныло,И с ним вдали во тьме ночнойПерекликался часовой…Вскочил Евгений; вспомнил живоОн прошлый ужас; торопливоОн встал; пошел бродить, и вдругОстановился, и вокругТихонько стал водить очамиС боязнью дикой на лице.Он очутился под столбамиБольшого дома. На крыльцеС подъятой лапой, как живые,Стояли львы сторожевые,И прямо в темной вышинеНад огражденною скалоюКумир с простертою рукоюСидел на бронзовом коне.
Евгений вздрогнул. ПрояснилисьВ нем страшно мысли. Он узналИ место, где потоп играл,Где волны хищные толпились,Бунтуя злобно вкруг него,И львов, и площадь, и того,Кто неподвижно возвышалсяВо мраке медною главой,Того, чьей волей роковойПод морем город основался…Ужасен он в окрестной мгле!Какая дума на челе!Какая сила в нем сокрыта!А в сем коне какой огонь!Куда ты скачешь, гордый конь,И где опустишь ты копыта?О мощный властелин судьбы!Не так ли ты над самой бездной,На высоте, уздой железнойРоссию поднял на дыбы?[5]
Кругом подножия кумираБезумец бедный обошелИ взоры дикие навелНа лик державца полумира.Стеснилась грудь его. ЧелоК решетке хладной прилегло,Глаза подернулись туманом,По сердцу пламень пробежал,Вскипела кровь. Он мрачен сталПред горделивым истуканомИ, зубы стиснув, пальцы сжав,Как обуянный силой черной,«Добро, строитель чудотворный! –Шепнул он, злобно задрожав, –Ужо тебе!..» И вдруг стремглавБежать пустился. ПоказалосьЕму, что грозного царя,Мгновенно гневом возгоря,Лицо тихонько обращалось…И он по площади пустойБежит и слышит за собой –Как будто грома грохотанье –Тяжело-звонкое скаканьеПо потрясенной мостовой.И,