Заочница

До станции оставалось несколько минут, Аня быстро накинула белую шаль, застегнула шубейку, через ручки сумки перекинула варежки. Сумка была тяжелой и пальцы быстро опухали. В тамбуре Аня спросила у проводницы, есть ли комнаты отдыха на вокзале. «А вас что, не встретят?» «Нет,» – ответила Аня. Проводница сказала, что не знает и посоветовала быть осторожней, мало ли преступников. «К одному из них я и приехала,» – хотела ответить ей, но не стала. Сойдя с поезда, еще не зная, куда ей идти, Аня заметила милицейскую машину, обитую железом с боковой раскрытой дверью. Машина явно ожидала пассажиров с наручниками за спиной…

Третий час ночи, морозный воздух заполнял измученные от вагонной духоты легкие. Немного потоптавшись, со вздохом поднимая тяжелую, словно уснувшую сумку, Аня пошла к зданию вокзала. Комнат отдыха там не оказалось, только касса и комната для сотрудников милиции с «клеткой» для нарушителей.

Было холодно, двери постоянно открывались, мужчины в потертой промасленной одежде покупали билеты до ближайшей станции. Где и кем они работают, ее не интересовало, она думала о предстоящей встрече с Виктором…

Громко, четко отмеряли секунды настенные часы, хоть и отставали, и так же громко и резко сообщалось о прибытии и отправлении поездов. Аня подхватила всё еще спавшую сумку и вышла на перрон, донышком сумки отсчитывая ступеньки. Набравшись смелости, спросила у мужчины, оказавшимся печником или истопником, как добраться до зоны, сказала, что к мужу едет в первый раз. Немного поговорили, затем он заметил кассиршу, и до комнаты отдыха, вернее, гостиницы, которую вызвались показать по пути, шли вместе. Аня постоянно отставала, и мужчина помог, только спросил: «Что там, кирпичи?» А они уже знали, куда она ехала, и кассирша за Аню ответила: «Харч.»

Гостиница находилась в большом деревянном доме, с порога дохнуло теплом и вареной в мундире картошкой. В комнате на несколько мест она оказалась одна. Вытянув ноги в постели, с наслаждением потянулась и уснула под шебуршание мышки под половицей.

Утром ей показали, где останавливается автобус, следовавший до зоны.

Вышла намного раньше времени:" Лучше я подожду, меня-то ждать не будут…» Кое-как перед собой протиснула сумку в узкие двери, в автобусе все места были заняты работниками ИТК. Со смущением, стараясь не смотреть по сторонам, ей все думалось, что высадят с таким багажом…

Ожидая краткосрочного свидания, Аня часто выходила и смотрела на заснеженный поселок, было холодно, мела поземка. Наконец-то всходило солнце, легко касаясь розовым светом сопки и крыши домов. Парнишка-дворник всё поглядывал на нее, потом подошел, поинтересовался, к кому она приехала. Фамилия для него была незнакомой, и он спросил: «А как он выглядит?» «Не знаю…» – пожала плечами Аня.«Заочница, что-ли?» – спросил как-то обрадованно. Кивнула ему устало: «Да.»

В ожидании своем Аня не раз пережила разочарование, сначала принимали передачи у тех, кто приехал на долгосрочное свидание, а не у нее, первой приехавшей…

Наконец, она зашла в небольшую комнату. У Ани вид был такой, что сжалившись, ей принесли чашку горячего чая, как же она была благодарна!..

И вот-привели его-приятный молодой человек, чуть младше ее, с бледной кожей и глаза-бледно-голубые, но взгляд-полный надежды и нечаянной радости, глазами осмотрел ее всю-но не нахально, и ей было приятно…

Когда Аня коснулась его ладонью, его руки трепетно задрожали, пряча синие татуировки на фалангах пальцев.

Она тайком сняла с пальца тоненькое серебряное колечко и передала ему. Она уже знала, что будет ждать его, что, похоже, влюбилась в этого робкого юношу…

Потом Аня не раз приезжала к Виктору, и однажды приехала с сыном, мамой и отцом своего любимого-на регистрацию брака. Родные уехали домой, а она осталась со своим мужем на целых три дня!

Возвращаясь домой в общем вагоне, она не думала только об отце, который изначально был против. «Что она-хуже всех, не могла мужика найти в городе? Что вы творите???» – гремел он. Но сдался, смирился с решением дочери и поддержкой жены.

Полтора года пролетели, как сон, Аня жила ожиданием и его письмами… Счастья хватило на один месяц после его приезда. Виктор стал обижать ее сына, грубо хватал мальчугана за вихры, а тот, обиженный, прижимался к нему же… И Аня, как тигрица, налетала на мужа, и очень удивила его тем, что так же схватила его за еще не отросшие после зоны волосы и трепала, не давая сына в обиду. И Виктор однажды отыгрался над ней, раскидав по комнате ее же письма к нему, их было столько, что они как опавшие с дерева листья ковром в беспорядке лежали на полу. Он что-то кричал, размахивая руками, пинал письма, расхаживая по комнате. У Ани подкосились колени, она опустилась на пол и медленно стала собирать их, гулко стучала кровь в висках. «Это всё!» – мелькнула мысль. Когда она собрала их все, Виктор толкал ее, вырывая из рук те самые письма, которые так ждал в заключении, и снова и снова они огромными снежинками падали на пол. Аня не сопротивлялась, позволяла обращаться с собой, как с тряпичной куклой.«Это всё!!!» – окончательно решила она. Дальше так жить невозможно, как изменился ее любимый! «Да он и всегда оставался таким!» – думала она бессонными ночами, прокручивая все события. Как же были правы работницы ИТК, принимавшие передачи, когда каждый раз говорили Ане: «Зачем вам это надо? Вы такая красивая женщина…«Мысленно тогда она отвечала им:" А вы-то хоть любили в своей жизни?» Как прав был отец, тысячу раз был прав!!!

Стыдно было перед родителями и соседями по даче, которых обворовал Виктор, принеся домой украденные ночью из теплицы помидоры, зелень с грядок: «Тебе нужны витамины!» А Аня уже ждала их ребенка…» Я ворованное есть не буду!» – кричала она…

Для нее было шокирующим открытием, что Виктор учит сына подворовывать. Начал пропадать сутками, она говорила, что если он уйдет, то может не возвращаться, но он уходил. Сколького же не знали ее родители, коллеги, подруга… Аня решила развестись, но отец не принял бы ее с двумя детьми, уже говорил, что если выбрала такого мужа-живи!..А как возвращаться в отчий дом, глядя побитой собакой?.. И так отец скрипя сердце терпел ее, когда после первого развода они вернулись с сыном домой, было отказано в комнате в общежитии…

Беременность протекала так замечательно, она обнимала свой живот руками и говорила ребенку, что никому его не отдаст!.. В силу обстоятельств мама предложила прерывание беременности…

Сколько было пролито слез, Аня то вставала на учет, то сдавала кровь на аборт; наконец черный день настал, ни от кого не найдя поддержки, она отдала своего ребенка, нерожденного… Ушел из ее жизни каждодневный кошмар, она развелась с мужем, но то, что она сама отдала своего ребенка безжалостной вакуумной машине-это сжигало ее сердце, ее душу и ее жизнь каждую прожитую минуту. Это пламя ненасытно и теперь, спустя столько времени…

Я сидела потрясенная, слушая свою попутчицу, жадно ловила каждое ее слово и смотрела на ее лицо в тусклом свете вагона поезда, забыв о спящих пассажирах. Наверное, она почувствовала во мне благодарного слушателя, что поведала случайному человеку то сокровенное, что уже не вмещало ее сердце, возможно, некому было излить душу?..Она как знала, что я не стану осуждать ее, а у меня в глазах заблестели слезы, я погладила ее по руке… Тут слова были лишними. Я прожила с ней боль ее жизни в ту ночь. Проводила ее до тамбура подав со ступенек сумку и долго смотрела из окна вагона ей вслед…

Будем жить!

Митрич проснулся, и, не открывая глаз, вслушивался, по привычке ожидая, что готовится завтрак, не звякнут ли негромко блюдца, не шумит ли чайник… Не шумит… Не пахнет оладьями… И тишина-звенящая, напряженная…

В окна, с вечера не закрытые ставнями, уже светило щедрое сентябрьское солнце-бабье лето, золотые деньки, гвалт воробьев на ветках черемухи, да за калиткой глухо лаял соседский пес-для порядка, чтоб прохожие и не вздумали зайти во двор… Тихо-очень тихо… Повернувшись на бок, вдохнул со стоном-распухшее колено потревожил, нехотя Митрич открыл глаза… Что лежать, пора вставать… Не подаст больше завтрак Лидушка…

Лидушка… Заныло, заплакало сердце… Схоронил Митрич Лидушку – уж неделя как… Всё прошло, как будто не с ним-кладбище, похороны. Словно со стороны себя видел… Ел, как подведут-посадят к столу, ложился спать, когда говорили-поспи, Митрич, отдохни, надо, надо… Зачем надо, кому надо… Так и сидел бы, вслушиваясь и не слыша-ни себя и никого вокруг…

Митрич потянулся за палочкой, встал с постели, прошел на кухню, не сгибая, щадя больное колено… Восемь утра, сейчас прибежит Верочка-сноха, принесет горячий завтрак. Худенькая, живая-всё спорится в ее руках, поможет одеться, накормит, говорит как будто сама с собой, не ожидая от старика ответа. А он смотрит на нее, слушает и сердце успокаевается. Уговаривали его переехать к сыну-в семью, и Верочке легче-тут же на месте, и народу больше… Но куда там, отказался Митрич-привык к своему дому, своему жесткому матрацу, говорил-«я как пес, буду спать в своей будке»…Не мог, не мог он уйти-даже на время из их с Лидушкой дома, где всё еще дышало ее присутствием-алоэ и гераньки она поливала в последний раз, заготовки на зиму-в холодильнике-она делала, вышивку начала-подсолнухи, и игла там же-всем не до того было, не убрали… Астры уж без нее расцвели, хоть и дожди были, а они квёлые какие-то, бледные,, тоже хозяйку потеряли, она ж с ними разговаривала как с малятами-тихо, нежно…

В том году всё так же, а цветы пышней были… Оно и понятно-без Лидушкиной ласки… Вот и я, думал Митрич, так же захирею без моей Лидушки… Сел на завалинку Митрич, помял потихоньку больное колено, вдохнул полной грудью, оглядывая всё вокруг, как внове, будто после долгой болезни увидел он-голубое небо, золотятся тополя, еще цветут посаженные руками жены красно-оранжевые циннии, календула уж загибает коготочки, космея, вербена и еще много разных-всех не упомнить… И тут заметил он Белку-она лежала возле будки, исхудавшая, бока ввалились, и глаза ее смотрели скорбно.«Белка, Белка,» – позвал Митрич. Всё это время он совершенно забыл о ней. Не знал старик того, что собака отказывалась от еды, напрасно приносили ей лакомые кусочки и косточки-ничего не тронула Белка, лакала только воду изредка.«Белка, Белуся!» – опять позвал Митрич и сам пошел к ней, собака глянула снизу вверх, едва качнув хвостом, но не встала. Жалели ее старики, не сажали на цепь, в жуткие морозы спала в теплых сенях, соседи говорили, мол, уж очень вы очеловечиваете собаку, еще в дом заберите…

Пусть говорят! Сами бы вырастили двухнедельного подкинутого щеночка, кормили с пипетки-по ночам вставали, посмотрел бы тогда Митрич-стоит ли сажать такую красавицу – бежево-желтую, добродушную, ласковую-на цепь… Наклонился он, погладил по голове, по морде, тронув пальцем сухой черный нос..Исхудала Белуся, что же ты?..Лапки вон какие, тонкие стали…

Глянул Митрич-меж передних лап Белки тряпица голубая, расцветка знакомая. Потянул, а это косынка Лидушкина! Всегда надевала, когда огородными делами занималась… Нашла Белка косыночку, при себе держала, хозяйкин запах вдыхала… Брызнули слезы нежданно, присел Митрич, и про больное колено не вспомнил, приобняв голову собаки, судорожно хватая воздух, гладил ее:» Белка, Белочка, Белуся… одни мы… без Лидушки…»

Долго еще сидел возле собаки Митрич, а она, положив голову на то самое больное колено хозяина, смотрела на него глазами, полными горя… – Как-то надо жить, Белуся… И есть надо, а ты ешь, не отказывайся, поняла?..Мне тоже плохо, не хочу жить без Лидушки, а живу… Надо жить… Будем жить, Белуся, поняла? Будем!

О чем молчала собака

Утром выходного дня Ниночка проснулась от того, что на нее взобралась Муся-ее любимица. Проголодавшись за ночь, она решила поторопить хозяйку с пробуждением. Терпеливо подождав, пока Нина со сна потянется, Муся побежала первой к холодильнику, смешно семеня лапками в белых» носочках».

Отдав кошечке последний кусочек рыбки, девушка решила после завтрака сходить в эконом-магазин, где эта рыба и недорогая, и всегда свежая.

Морозное декабрьское утро, туманное и уже шумное. Много машин на дорогах, куда ни глянь-продают елки – и срубленные, и искусственные. И настроение у Нины-какое-то безпричинно-радостное, она торопливо шла в магазин дворами, и тихонько чему-то улыбалась.

Вот на углу дома – " Картинная галерея». Громко сказано-галерея, всего-то три небольшие комнаты. Нина была там всего раз, когда в город приезжал малоизвестный китайский художник. Вдохновленная проведенным им мастер-классом, Нина начала рисовать, заказывая одной знакомой привезти из Маньчжурии тушь и специальные кисти, а бумагу нужную она купила в художественном салоне.

Всем подругам раздарила она свои миниатюры-в рамочках и без, особенно начинающей художнице удавались картины с изображением бамбукового леса, тумана над водопадом.

Ниночка глянула на вывеску и прошла мимо. «Может, зайти?…Нет, в другой раз… А когда же? С рыбой я точно не пойду на обратном пути…»

И, круто развернувшись, пошла к галерее. Ранней посетительнице обрадовались, она оказалась первой и единственной в этот час. Не спеша, Ниночка переходила от одной картины к другой. Художник-Александр Мелехов, иногородний, вот и его автопортрет – ничего так мужчина, с бородкой геолога, глаза… Она не могла понять, что в этих глазах-спокойные, смотрят так, как будто слушают тебя… Отойдя немного, снова вернулась к автопортрету… Нет, она не могла видеть его раньше…

Глянув на следующую картину, забилось сердце, где-то она уже видела эту собаку. Положив голову на скрещенные лапы, собака смотрела снизу вверх, в зрачках-как будто отображается ночное небо с созвездиями, и подпись – " Ночная гостья. Холст. масло.2008».

И опять возвращалась Нина то к портрету, то к собаке, хотя было немало замечательных пейзажей – заснеженный кедровый лес отсвечен розовым восходом, припорошенные инеем птицы, спят на ветке, далекие голубые горы, деревенские домики, наполовину занесенные снегом… Каждая картина написана то наплывами, то с тщательной прорисовкой мелких деталей. Но собака-она чем-то притягивала к себе. «И все же – где я могла ее видеть?..» – мучительно вспоминала Нина. Эти собачьи глаза постоянно вспоминались ей. Через три дня после работы, перед самым закрытием, она снова была в галерее. Несколько посетителей рассеялись по залам, а Нина сразу пошла к» Ночной гостье». Теперь уже внимательно она разглядывала каждый мазок, каждое направление кисти, как будто мысленно рисуя…

«Вам нравится?» – Нина нехотя повернулась на голос. Рядом стоял молодой мужчина, скользнув взглядом по его лицу, а потом на портрет, догадалась-это был сам художник-Александр Мелехов. Нина не успела ответить – попросили на выход, галерея закрывалась. Ожидая ее возле гардероба, и открывая перед ней двери, спросил: " Вы не торопитесь? Можно вас проводить? «Нина кивнула.

– Я заметил, что вы долго стояли возле собаки…

– Знаете, я как будто видела ее раньше…

– Я впервые выставляю свои работы… А про эту картину я вам вкратце расскажу… Как-то мне приснился сон, что поздней ночью в дом тихо зашла большая собака. Я не был испуган, наблюдал, что будет дальше. Она долго смотрела на меня, потом уронила голову на лапы и устало закрыла глаза. Такое ощущение, что она меня долго искала и вот теперь нашла. Я подошел погладить ее, она открыла глаза, не подняв головы. Такой я ее и изобразил…