Интерлюдия

Последнюю часть истории Дегатти рассказывал уже при участии половины своего зверинца. Гладил пса Тифона и чесал шею попугаю Матти. Снежок недовольно бурчал себе под нос и сетовал на неблагодарность человека, который всем обязан своему коту, а теперь жирностью его попрекает.

– Как это мило, – ухмыльнулся Янгфанхофен, перегнувшись через стойку и рассматривая могучего боевого пса. – Мы тоже как-то так выбираем щенков. Если зверь вцепляется тебе в горло и пытается сожрать – значит, твой.

– Ха, Дегатти, а ты и вправду мелочный, – ухмыльнулся и Бельзедор. – Послать своим мучителям кошачье дерьмо… классическая мелкая пакость.

– Я три дня провел в теле олуши, – пожал плечами волшебник. – Был немного раздосадован.

– Кстати, а записку ты на каком языке-то написал?

– Заметил, да? – хмыкнул Дегатти. – До меня тоже потом дошло, но было уже поздно.

– Да не переживай, все равно доходчиво получилось. Только вот… у тебя после того случая последствий никаких не осталось?

– Типа у меня по-прежнему птичьи мозги? – поджал губы Дегатти.

– Многое бы объяснило, – кивнул Бельзедор.

– Ха-ха, очень смешно. Я знал, что эта история вас повеселит. Чужая беда, неловкая ситуация… что еще может порадовать демона и падшего титана?

– Ты прав. Расскажи еще что-нибудь о том, как ты садился в лужу.

– Да, как ты завел остальных фамиллиаров? – присоединился Янгфанхофен. – Коня, змею, рыбу, енота…

– Жеребенка мне однажды вручили вместо гонорара. Рыбку подарили друзья. Змею я банально купил в зоомагазине… я был уже лауреатом Бриара, когда ей обзавелся. А вот с енотом тоже вышла интересная история. Сразу после магистратуры я заключил пятилетний договор с королевством Хагадеш… слышали о таком, нет?.. Неважно. Я хотел сменить обстановку, да и предложение было выгодное, так что я на пять лет стал, так сказать, сельским волшебником. Я ведь говорил, что мне понравилась практика в Инкитии?.. Только в Хагадеше на моем попечении была уже целая страна – я должен был оказывать местным магические услуги по сниженной ставке. Кстати, жеребенка мне тоже вручили там. А енот… знаете, страна была большая, я постоянно был в дороге. Ночевал где попало, постоянным жилищем не обзавелся. И однажды, когда я на целую луну застрял в одной деревеньке, мне пришлось жить одному в старой лачуге. Не буду уж вдаваться в подробности. Ничего особенного, кроме избыточного интереса крыс, бродячих собак и енотов…

– Крыс, бродячих собак и енотов, – повторил Бельзедор. – Ну надо же.

– М-м-м… я тогда был очень занят, некогда было даже стряпать, питался чем попало. И один енот особенно ко мне зачастил… это был очень умный зверь, который быстро выучил расписание моих трапез и появлялся аккурат когда я выкидывал объедки за окно…

– Выкидывал объедки за окно…

– В палисадник. Там и без меня была грязь.

– Какая?

– Ну… кусты всякие. И земля. Земля – это грязь.

– Логично.

– В общем, мы с этим енотом нашли общий язык, – подытожил Дегатти. – И я в конце концов подумал – а что это он у меня задарма столуется? И я… дал ему работу. Он был не против.

– А из-за чего ты застрял в той деревеньке на целую луну, что тебе даже стряпать было некогда? – полюбопытствовал Янгфанхофен.

– А это уже отдельная история. Я бы рассказал… я много чего могу о себе рассказать, но мы тогда тут еще неделю просидим, а я и так уже у тебя загостился.

– Но ты же еще побудешь? – спросил Янгфанхофен, подливая своим гостям.

– До утра еще побуду.

Дегатти посмотрел в окно, где все больше тускнел Нижний Свет. В Паргороне наступил вечер, подходил к концу лиловодень. Три дня и три ночи они сидели в «Соелу» и травили байки, выслушали больше полусотни историй и выпили столько, что хватило бы на целый легион.

И расходиться пока еще не хотелось, но все понимали – пора закругляться, посиделки затянулись.

– Да, до утра, – вздохнул волшебник, подперев голову руками. – Последняя ночь, еще несколько историй – и будет.

– Хорошо, тогда буду тщательно выбирать, чем тебя попотчевать напоследок, – пообещал Янгфанхофен. – Кстати, насчет твоей байки про олушу… ты Лахдже ее рассказывал?

– Н-нет… Зачем?

– А расскажи. Мне кажется, ее это заинтересует.

– Почему?.. А… Думаешь… я был на ее родной «странице»?.. Слушай, а… да не, не может быть… хотя…

Волшебник крепко задумался. Янгфанхофен снисходительно покачал головой, поставил на стойку тарелочки с нарезанными соленьями и сказал:

– Это не имеет значения, Дегатти. Она теперь паргоронка. Ее родина тут.

– Ну она все равно родилась человеком.

– Там уже немного осталось от человека. Я вот тебе сейчас расскажу одну историю… ну так, чтобы ты не тешил себя пустыми надеждами…

Выходи замуж за моего мужа

1521 год Н.Э., Паргорон, лабиринт Хальтрекарока.

По коридору тащился жирный, гадкого вида демон. Он выполз из своего закутка и теперь влек тушу к господину, накатываясь на пол с влажными звуками. Позади оставался липкий след, крохотные ножки хватались за половицы и подтягивали Гришу вперед.

– Какое дерьмо… – бормотал он озлобленно. – Какое же дерьмо… Ху… хуже финала «Игры престолов»… Я не думал, что такое возможно… не думал… Нет пределов для говноделов… Бедный «Светлячок»… они клепали его, пока шедевр не превратился в кал… В КААААЛ!!!

Он заорал прямо в лицо одной из наложниц, и та испуганно отшатнулась. А Гриша, все еще стеная и похныкивая, вдруг сообразил, что дворец малость изменился за время его хикканства. Интерьер стал более минималистичным, часть украшений и произведений искусств пропала, что-то вообще, кажется, перестроили или капитально отремонтировали…

Интересно, что он такое пропустил?

Лахджа ползущего мимо Гришу толком не заметила. Она холодно смотрела на другую демоницу.

– Привет, Лахджа, – улыбнулась та одними губами.

– Привет, Ассантея, – сухо проронила Лахджа.

Вернулась-таки. Командировка должна была рано или поздно закончиться – и она закончилась.

– Мы, кажется, повздорили в прошлом году, – продолжала улыбаться Ассантея. – Но теперь, я думаю, незачем таить обиды. В тяжелые времена надо объединяться. Всем домом.

– Совершенно с тобой согласна, – ровным голосом сказала Лахджа. – Я не собираюсь долго таить обиду.

– Вот и славно. Рада, что мы все прояснили.

Возможно, Ассантея действительно не считает случившееся поводом для серьезной ссоры. В конце концов, что она такого сделала? Просто пыталась убить Лахджу и ее дочь… или всего лишь похитить?.. Какая разница, у нее все равно не получилось.

Демоны после такого вполне могут остаться… нет, не друзьями, конечно, но приятелями. Продолжать спокойно общаться, здороваться за ручку. Демолорды вообще все переплетены междоусобицами и предательствами, не говоря уж о мелких пакостях. Фурундарок множество раз пытался убить брата… не всерьез, но тем не менее.

Да и саму Лахджу тут далеко не все обожают. Вот, хотя бы эта… легка на помине.

– Зачем, вот зачем ты это сделала, дура?! – вместо приветствия прошипела Абхилагаша. – Привет, Ассантея.

– Привет, Абхилагаша, – кивнула та. – А что она такого сделала?

– Что она сделала?! – захлопала глазами Абхилагаша. – Спасла Хальтрекарока!

– Спасла Хальтрекарока?.. – удивилась Ассантея.

– А ты не знаешь?! Пфе!.. Тебя кто просил лезть?! – придвинулась к Лахдже Абхилагаша. Ее нижняя губа нервно тряслась. – Ты хоть знаешь, что ты наделала?!

– Абхилагаша… ты что же, не рада возвращению любимого мужа?.. – изобразила изумление Лахджа. – Но подожди, подожди!.. Прежде чем отвечать – убедись, что он снова не стоит позади тебя.

Абхилагаша круто развернулась и озарила собой ближайшее пространство. Ауры Хальтрекарока рядом не ощущалось, но демоница все равно понизила голос и зло процедила:

– Думаешь, что выслужилась? Думаешь, что теперь он будет тебя выделять? Айчапово ты отродье, да мы ж могли веками душ не считать, потихоньку разделили бы его сокровища и вклад, пока он там где-то далеко! Живой, но заключенный! Ты хоть знаешь, как успели навариться слуги Кхатаркаданна за каких-то четыреста лет его отсутствия?

– Это же была идеальная ситуация, Лахджа! – кивнула подошедшая Нагалинара. – Он заперт в другом мире, но жив и остается демолордом, а мы можем жить свободно и распоряжаться его добром!

– Ну да, как слуги Кхатаркаданна, – хмыкнула Лахджа. – Только когда он вернулся, то не поленился отыскать и замучить до смерти всех, кто не оправдал доверия.

– Хальтрекарок не такой. Этот жалкий, ленивый… – Абхилагаша осеклась, снова озарила собой пространство, но все же не стала заканчивать фразу. – Да и на что ты надеялась? Вот что ты выгадала с его спасения? Да ничего! Нам всем, в том числе и тебе, было бы куда лучше, если бы все сидели на жопе ровно, без тупых и слишком деятельных подлиз вроде тебя!

– А теперь все! – согласилась Нагалинара. – Он вернулся, да еще стал свидетелем того, как мы… разбирали вопросы наследования. Теперь он считает, что мы замышляли против него.

– Думаешь, сумела подмазаться к нему?! – уже просто кипела от злости Абхилагаша. – Ему все равно, зато весь гарем мечтает тебя прибить!

Лахджа поняла, что сейчас будет драка. У сестер-жен здорово накипело, особенно у этих, амбициозных. Они первое время держались от нее подальше и вообще старались не отсвечивать, но со временем убедились, что Хальтрекарок вовсе не начал выделять Лахджу. Он не только ее не приблизил, но даже как будто стал чураться.

Да и вообще он заметно изменился после своего похищения. Проведенные в плену у Пеймона дни в нем что-то надломили. Он словно внезапно осознал, что не все в этом мире его друзья. От добродушной расслабленности не осталось и следа, Хальтрекарок стал заметно угрюмей, подозрительней и с виду даже умнее.

Может, случившееся и к лучшему. А может, нет. Лахджу, во всяком случае, он отблагодарил как-то странно.

По факту ведь это она его спасла. Нет, основную работу сделали демолорды, да и уговорить их оказалось несложно… но подняли бы они задницы, если бы не она? Неизвестно.

И что она получила в награду? Ме. Одно-единственное Ме. Причем абсолютно мусорное – Зеленый Цвет. Позволяет перекрасить что угодно в зеленый.

Хальтрекарок им как будто откупился не глядя. Кинул первую попавшуюся ерунду из ящика с безделушками.

Это было просто оскорбительно.

При этой мысли Лахджа с досадой ударила кулаком по стене. Абхилагаша все еще что-то визжала, и это раздражало все сильнее.

На стене появилось зеленое пятно. Ну да, теперь Лахджа может и вот такое. Здорово. Почти так же круто, как создавать ложки. Абсолютно бесполезное умение для всех, кроме маляров.

– …Ты меня слушаешь?! – прорезался истошный крик.

– Нет, – медленно перевела взгляд на Абхилагашу Лахджа.

Бывает, что какой-то человек или в данном случае демон настолько болтлив, криклив или настырен, что ты частично глохнешь, когда он открывает рот. Именно так у Лахджи давно уже обстояло с Абхилагашей.

– Ты очень юна, дочь Мазекресс, – сказала Нагалинара, постукивая пальцами по рукояти меча. – Я очень долго снисходительно к тебе относилась.

Абхилагаша тоже придвинулась поближе. Ассантея, наоборот, отступила, с интересом взирая на происходящее… но далеко не ушла.

Места для драки полно – во дворце высоченные потолки и широченные коридоры. Хальтрекарок может гулять по ним в своем истинном облике, так тут просторно. Но Лахджа окинула сожалеющим взглядом картины и статуи – сплошь подлинники, шедевры высокого искусства. Хотя некоторые несут следы реставрации, временной открутки – их уже неоднократно ломали, портили, сжигали…

– Простите… – пробормотала Лахджа.

– Поздно просить прощения! – возмутилась Абхилагаша.

– Я это не вам, а вечным ценностям. Может, выйдем на свежий воздух?

Нагалинара коротко кивнула. Это очень в духе гохерримов – идти в случае чего на дуэльную площадку. Если бы они тузили друг друга где попало, Паргорон постоянно выставлял бы счет собственной армии.

На Абхилагашу Нагалинара не смотрела – держалась отстраненно, с отчужденным видом. В последние годы отношения у них окончательно остыли – а ведь когда-то Нагалинара была одной из «фрейлин» любимой жены, ходила за Абхилагашей хвостом.

И спасение Хальтрекарока огорчило ее как бы не еще сильнее – она в гареме единственная гохерримка и откровенно тяготится своим положением. У нее тогда были все шансы прирезать Абхилагашу и заграбастать самый жирный кусок.

А Лахджа все испортила.

– А все-таки, что случилось? – поинтересовалась Ассантея, отклеившись от стены. – В чем опять провинилась наша общая любимица?

– Ты что, тоже меня не слушала?! – разъярилась Абхилагаша.

– Я слушала, слушала. Внимательно. Но твоих слов было очень много, а смысла в них – очень мало. Можно краткий экскурс для тех, кто только что вернулся?

– Хальтрекарока похитил и собирался съесть адский Князь Тьмы, – коротко изложила Нагалинара. – Лахджа каким-то образом уговорила демолордов за него вступиться.

– Еще одно свидетельство того, что мужчине следует полагаться на братанов, а не на шлюх, – проронила в сторону Лахджа. – Копирайт – Асмодей.

– О-о-о, как это мило… – растянула губы аж до ушей Ассантея. – Какая ты преданная, Лахджа. Не замечала раньше за тобой такой любви к нашему мужу.

– Все познается в сравнении, – перевела на нее взгляд Лахджа. – Мне тяжело было представить на его месте другого господина.

– Действительно, действительно. Подумать страшно, что с тобой бы стало в гареме кого-нибудь вроде Кошленнахтума.

– Кто знает, быть может, он и тебя бы прихватил.

Лахджа и Ассантея обменялись ласковыми улыбками голодных гадюк. От Ассантеи, конечно, не укрылись истинные мотивы Лахджи. Кто-кто, а она сразу сообразила, чего ради та лезла из кожи вон ради Хальтрекарока.

У Лахджи мелко подрагивал хвост. Она почти кожей ощущала напряжение. Чувствовала обращенную к себе ненависть. Смертная под этими взглядами уже дотлевала бы, скукоженная и сгнившая.

– Знаешь, Хальтрекарок не очень-то переживает, когда с одной из нас что-то случается, – произнесла Абхилагаша. – Помнишь Мистрильду?

Лахджа задумалась… а правда, она не встречала Мистрильду после той заварушки с Пеймоном. А ведь почти месяц прошел…

Кажется, Абхилагаша лучше всех знает, где волшебница сейчас.

– Хальтрекарок ни разу о ней не спрашивал, – сказала Абхилагаша. – А ведь она была одной из любимейших. Как ты.

– Что ты ветер стегаешь? – вздохнула Лахджа, раздувая руку. – Иди сюда, я оторву тебе башку.

Ее хвост с влажным чмоканьем разделился на три. Страшные хлысты метнулись вперед – сразу к трем горлам.

У Нагалинары загорелись глаза. Наконец-то! Гохерримский клинок свистнул, демоница молнией рассекла хвост Лахджи… но тот оказался с содержимым! Из обрубка сразу ливанула едкая щелочь – и тоже почти живая, подвижная!

Абхилагаша исчезла, снова появилась, взмыла к самому потолку и разинула пасть. Не собиравшаяся участвовать Ассантея же на долю секунды замешкалась – и первый удар пропустила.

По стене пробежала трещина. В коридоре сошелся настоящий паргоронский интернационал – четыре высшие демоницы разных видов. Все были ослепительно красивы – и пытались вырвать друг другу кишки.

Впрочем, Лахджа сейчас уже не казалась красивой. Ее очертания расплылись, волосы взметнулись белой пургой, правая половина лица стала инсектоидной, а все тело покрыли многоцветные перья пополам с шерстью. Она молниеносно перетекала из формы в форму, не задерживаясь надолго ни в одной.

Да и Абхилагаша сразу перешла в истинный облик – огромной монстрообразной бабищи с четырьмя сиськами и вываленным из пасти языком. Два чудовища рвали друг друга на части – Абхилагаша пыталась втянуть Лахджу в зев, Лахджа била ей по ушам разрывающим перепонки визгом, смертельным ультразвуком.

Где-то в этом месиве сверкал меч Нагалинары. Она наконец-то дорвалась до любимой забавы гохерримов и почти стонала от восторга. Ассантея и Абхилагаша единым усилием отбросили Лахджу, впечатали ее в стену – и в плоть вошла полоса стали.

Туша Лахджи взорвалась облаком раскаленного газа, драконьего пламени. Оно вырвалось под страшным давлением, превратило в пепел несчастные картины и статуи, заставило демониц орать от боли… но не убило, конечно.

Нагалинара издала сдавленный хрип. Ее тело покрылось хрустящей корочкой, а глаза вытекли. Ассантея, успевшая сдвинуться в Тень, пострадала меньше. Абхилагаша и вовсе осталась почти невредима – и начала всасывать ошметки Лахджи.

Трое на одну – это все-таки ужасно нечестно. Лахджа сопротивлялась, она собирала себя обратно, прорастала тончайшими щупальцами в камень, цеплялась плотью за пятки и голени Абхилагаши… но от Ассантеи уже струилась какая-то дрянь, а Нагалинара часто дышала, покрываясь свежей кожей, снова поднимая меч…

– Это что здесь происходит?! – раздался гневный окрик.

По коридору просеменил пушистый рыжий кот… нет, уже не кот. Совнар на глазах становился самим собой – бушуком в деловом костюме… и с очень злобным личиком.

Он не стал тратить время зря. Бухгалтер Хальтрекарока сходу увеличился во много раз, почти достиг макушкой потолка… и принялся охаживать демониц кнутом.

Его плетка была не просто плеткой. Нагалинара, Ассантея и Абхилагаша завизжали от боли. Нагалинара едва не уронила меч, Абхилагаша вернулась в человеческий облик, Ассантея упала на колени.

– Вы, потерявшие страх шалавы! – в ярости рычал бушук. – Плюющие в протянутую руку отродья! Изменницы, которых давно стоит заменить на дешевых самоталер! Среди всех вас одна-единственная не забыла о своем долге – и за это вы решили ее заклевать толпой?! Слишком давно вас не учила БОЛЬ!!!

Демоницы с истошным криком удрали от взбешенного Совнара. Тот еще несколько раз саданул им в спины, а потом злобно фыркнул, уменьшился до обычных размеров и подал руку быстро регенерирующей Лахдже.

– Идея с самоталер не так уж и плоха, – сказала та. – Но Хальтрекарок и их избалует.

– Это уже вряд ли, – мрачно сказал Совнар. – После всей этой истории счет Хальтрекарока просел. Говорю тебе по секрету, не вздумай трепаться.

– И Лахджа пообещала не трепаться… а мы теперь узнаем об этом от Янгфанхофена, – хмыкнул Бельзедор.

– Об этом я узнал не от нее, – поморщился Янгфанхофен. – Бельзедор, право же, я демолорд. Ты думаешь, у меня нет других источников информации, кроме малахольной зазнобы Дегатти?

– Насколько сильно? – спросила Лахджа.

– Не настолько, чтобы волноваться за статус демолорда. Но нас ждет много работы. Могу я в ближайшие недели рассчитывать на твою помощь? Я думаю, тебе будет полезно побыть подальше отсюда, пока все не утрясется.

– Конечно, – обрадовалась Лахджа.