Самолёт стремительно падал, как если бы что-то невидимое тянуло его вниз, с каждым метром ускоряя падение. Вибрации усиливались, а громкий треск металла заглушал все звуки, кроме свиста и шума воздушного потока, проникающего через щели. Стюардессы пытались сделать то, что могли – кто-то кричал, кто-то пытался вывести людей в безопасные зоны, но это было бесполезно. Самолёт был в таком состоянии, что они стали лишь немыми свидетелями конца.

Затем, с оглушительным звуком, самолёт врезался в что-то твердое. Удар был настолько сильным, что в момент столкновения весь мир вокруг людей на несколько секунд погрузился в тишину. Всё, что было в салоне, сумки, кресла – всё это взлетело в воздух, как если бы сама сила удара разрушила всякую логику физики. Всё произошло так быстро, что они не успели ничего осознать, и прежде чем их тела успели вернуться в сиденья, ещё один удар – намного сильнее, чем предыдущий – пробил внутренности самолёта.

Всё вокруг исчезло в страшной тени и клубах пыли. Воздух наполнился дымом. Виктор открыл глаза, его взгляд был размытым, как если бы он смотрел через густую пелену. Вокруг царила полная неразбериха – звуки поломанных металлоконструкций, чей-то слабый крик, разрывы внутри. В этот момент он понял, что они не просто попали в катастрофу – они были частью чего-то большего, неведомого и ужасного.

Илья уже не кричал. Его лицо было бледным, как у мёртвого, а Анна сжимала его в своих руках, не в силах отделить его от себя, будто это было единственным спасением. Виктор был как в трансе, ничего не чувствуя, как если бы его тело не принадлежало ему. Они все почувствовали, как мир рушится, и стало ясно, что смерть уже не за горами.

Всё происходило так быстро, что восприятие словно застыло, и каждый момент казался вечностью. Третий удар был последним. Это был не просто удар, а фатальный момент, когда все силы природы обрушились на самолёт. Внутренности начали трещать, металлические конструкции скрипели и ломались, люди уже не могли не чего поделать, только молиться.

Земля и небо слились в одно. Всё вокруг закрутилось, как если бы они оказались внутри гигантской бури, где не существовало ни времени, ни пространства. Пассажиры, застигнутые врасплох, сжались в своих сиденьях, пытаясь удержаться, но это было бесполезно. Оглушительный, невообразимо мощный удар… и всё поглотил кромешный мрак.

Самолёт с огромной силой врезался в поверхность воды. Стекла разбились, а кресла, персональные вещи и части обшивки буквально взлетели в воздух. Все металлические детали сорвались, и разрушение продолжилось ещё несколько секунд, пока самолёт не оказался поглощён водой. В мгновение ока, страшный звук удара сменился оглушающим гулом, а салон наполнился водой. Паника усилилась, пассажиры вскрикивали, и судорожно хватались за спасательные жилеты, но всё было уже поздно.

Гладь моря была холодной, чёрной, будто поглотившей всё живое, и даже её поверхность казалась неподвижной, как если бы сама она была частью смерти. Вода, поглотившая самолёт, не создавала никаких волн. Она была плоской, словно застыла, не позволяя ветру или времени двигаться. Всё вокруг было странным и незнакомым – водная гладь была темной, с тусклым отливом, как если бы ночь поглотила землю.

Тут же, как только самолёт коснулся воды, его корпус быстро начал погружаться. Вода проникала через разрушенные окна, с каждым моментом всё быстрее наполняя салон. Пассажиры, потерявшие всякую опору, начали захлёбываться, в то время как сами металлические части самолёта пытались прорезать воду, но их сопротивление было ничтожным.

И вот в последний момент, когда самолёт уже утонул наполовину, кромешная тишина окутала всех, словно сама природа притихла в ожидании конца. Поглощённые водной стихией, их тела, с трудом поддерживаясь на плаву, не успели понять, что произошло. Это была не просто катастрофа – это была смерть, принявшая форму воды и воздуха, не оставляющая никакой надежды.

Берег, который они, возможно, могли бы увидеть в последние мгновения, был скрыт густым туманом, и на нём не было ни деревьев, ни признаков жизни. Это был почти пустынный берег, покрытый тёмными скалами, как будто враждебная природа отказывалась дать им шанс на спасение. Молочные волны, которые казались чуждыми жизни, разбивались о камни, создавая в воздухе холодный туман.

Погружённый в воду, самолёт продолжал тонуть, и последние остатки разрушенной машины исчезали в глубинах, пока не исчезли совсем.

Вода, холодная и вязкая, поглотила всё вокруг. Паника в салоне царила в мгновение ока. Самолёт продолжал опускаться в глубину, его корпус скрипел, и каждый звук, казалось, был последним. В воздухе пахло бензином и чем-то горелым, когда элементы конструкции начали деформироваться, поглощая воду. Всё быстрее заполнявшееся пространство сузилось, как будто этот момент затягивался в бесконечность.

Виктор, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие, оглянулся. Вода уже начала подниматься, и большинство людей в салоне, как и он сам, чувствовали, как пространство сжимается вокруг. Он попытался прикоснуться к Анне, но её лицо было исказилось страхом и испарялось в темноте. Илья, крепко обняв мать, был совсем рядом, но с каждым ударом воды потерялся из виду.

– Анна! – Виктор закричал, но голос его утонул в реве воды. Он схватил её за руку, но почувствовал, как пальцы её выскользнули из его хватки. Вода наполнила салон слишком быстро. Он пытался зацепиться за что-то, но не мог удержать её, как бы ни пытался.

Сердце Виктора сжалось, но было поздно. Он ощутил, как его тело отбрасывает потоком воды, и, мгновение спустя, оказался в темной, ледяной пучине. Он зацепился за обломки, когда понял, что должен выжить, что у него ещё есть шанс. Он не знал, сколько времени прошло, и с каждым мгновением воздух становился всё более холодным и редким.

Вокруг раздавались крики других пассажиров, но Виктор не мог ничего сделать. Они, кто-то ещё живые, тоже пытались выбраться, но часть их уже не могла вернуться, поглощённые водой, которая с каждым мгновением становилась всё более ледяной.

Внезапно Виктор заметил, как к поверхности поднимались несколько людей. Они были измучены, в крови, с открытыми ранами и иссушёнными глазами. Он попытался вылезти на ближайшую часть обломка, но из-за того, что всё поглощала вода, его усилия оставались безрезультатными. Тем временем вокруг него был хаос: на носу самолёта люди пытались выбраться, хватаясь за всё подряд, скользя по металлу и пластиковым частям, которые наполовину утонули.

Виктор снова закричал, и его крик утонул в свисте воды. Он отчаянно попробовал схватить хоть что-то для опоры, но не смог. Вдруг один из выживших, человек, которого он не видел раньше, успел схватить его за руку и подтянуть его к себе.

– Держись! – кричал незнакомец, пытаясь помочь ему выбраться. Он был измотан, но его хватка была крепкой. Они поднялись на ближайший фрагмент крыла, которое почти полностью поглотила вода, и с трудом встали.

– Туда! – указал человек в сторону, где что-то мелькало в темной воде. Виктор в последний момент понял, что это был берег – каменистый, суровый, но это была земля.

Он попытался вернуться к Анне и Илье, но, осознавая невозможность их спасения, смог лишь повернуть взгляд в сторону исчезающего за горизонтом крушения. Он не мог больше сдерживать слёзы, но понимал, что должен выжить ради того, чтобы когда-нибудь разобраться в том, что произошло.

Они начали двигаться, стараясь не тонуть в холодной воде. Лёгкие волны набегали на поверхность, поглощая их усилия, но с каждым движением Виктор почувствовал, как приближается берег. Они боролись за жизнь, несмотря на усталость и боль, пытаясь бороться с течением.

Время тянулось бесконечно. Они почти потеряли надежду, когда наконец, через несколько минут, увидели берег – тёмные силуэты скал и камней, о которые пенные волны разбивались. У Виктора была лишь одна цель: выжить и выбраться на сушу.

Точно так же, как и другие выжившие, они старались бороться с темнотой и холодом, но туман, в котором они оказались, делал даже саму идею спасения нереальной. Виктор едва мог расслышать крики других, но сам плыл, сгибаясь от боли в руках и ногах, его сердце билось быстро, а разум начал угасать.

Наконец, они оказались на берегу, выбравшись из воды, но земля была скользкой, и их тела, уставшие и покрытые порезами, не могли найти устойчивости.

Виктор, тяжело дыша, ещё раз оглянулся на море, отчаянно пытаясь понять, что произошло. Но в его глазах не было ни счастья, ни облегчения – только пустота.

Оказавшись на берегу, Виктор и несколько других выживших задыхались, их тела с трудом удерживались на скользкой, холодной земле. Они с трудом встали на ноги, обессиленные, но продолжали бороться за жизнь. Воздух казался прохладным, над морем уже начали сгущаться сумерки, и этот момент, несмотря на всю боль, казался частью невыразимой реальности.

Крики других выживших, эхом отдающиеся в туманной тишине, были единственными звуками, нарушавшими мрак. Среди них Виктор заметил женщину с детьми, одного мужчину, истерично рыдавшего и несколько стариков, которые, как и он сам, понимали, что всё, что происходило до этого, исчезло без следа.

Но не было времени на слёзы. Они просто стояли, что-то произнося друг другу, пытались согреться, прикрываясь тем, что осталось от их одежды. Никто не знал, сколько времени прошло, но это казалось вечностью. Вода уже начала медленно отступать от их тел, оставляя их в мокрых, промёрзших одеждах. Каждый новый взгляд на море был, как последний, когда люди пытались осознать, что произошла катастрофа.

Виктор несколько раз пытался заговорить с другими, но слова не приходили – вместо них было только молчание, такое тяжёлое, что казалось, оно не даёт воздуха. Он подошёл к женщине, которая держала в руках младшего ребёнка, и увидел её взгляд, полный ужаса и страха. Она пыталась успокоить старшего сына, который, похоже, не понимал, что происходит. Виктор присел рядом и попытался помочь, подбадривая её, но сам чувствовал, как его силы уходят. Его тело было словно чужим, а разум – размытым и неясным.

Он огляделся на остальных. Все пытались искать какую-то опору: кто-то собирался вокруг друг друга, кто-то молча сидел, обхватив колени руками. Никто не знал, что делать дальше, но каждый, кажется, был в поиске чего-то живого.

Тогда, наконец, из тумана показались световые пятна. Кто-то крикнул, и все, кто был ещё жив, обернулись. Это были спасатели. Они приехали. Спасение.

Когда спасательные машины подошли, люди начали сдерживаться от дальнейших рыданий. Как будто само прибытие спасателей вызывало в них новую волну эмоций – облегчение, удивление, но в первую очередь невероятное ощущение, что наконец-то кто-то рядом. Спасатели сражались со временем, стараясь отвезти пострадавших и выживших в более безопасные места.

Виктор не знал, сколько времени прошло с того момента, как его нашли. Он сидел в задней части машины скорой помощи, его тело было обмотано бинтами и простынями, но боль всё равно ощущалась в каждом движении. Его глаза были полузакрытыми, а разум – смутным и запутанным. Он едва осознавал, что его доставляют в больницу, хотя его сознание отказывалось принять реальность происходящего. Всё было странным, как будто это происходило не с ним, а с кем-то другим.

Его грудная клетка болела, как если бы его собственные кости были раздавлены под тяжестью чего-то необъяснимого. Он чувствовал, как вены горят от боли, а ребра, возможно, сломаны, давали о себе знать при каждом вдохе. Лицо было исцарапано, а рука была перевязана, её тяжесть заставляла его замирать каждый раз, когда он пытался пошевелиться. Но хуже всего было то, что его душа была пустой, как будто вся жизнь, все надежды, что он когда-либо имел, исчезли.

С каждой минутой в его голове становилось всё тише. Он пытался думать, но мысли, как и память, расплывались. В голове не было образов – только пустота. В какой-то момент он просто забыл, что именно его ждал этот момент. Смерть и жизнь стали туманными, неразличимыми.

Он почувствовал, как скорая резко остановилась, и кто-то открыл двери. Быстро подхватили его, и, словно бы он был ничем не более, чем телом, унесли его в больницу.

Всё внутри него, как пустое пространство, не позволило ничего понять, когда его доставили в отделение неотложной помощи. Там его окружили врачи и медсестры. Его тело было почти безжизненным, они готовились делать всё, чтобы спасти его, но Виктор едва мог сосредоточиться на происходящем.

Он слышал их голоса, что-то о переломах и внутренних травмах. Возможно, они говорили о необходимости операций, но ему было всё равно. Он не мог понять, кто он и где он. Он чувствовал, как его тело кричит от боли, но душа была пустой. С каждым моментом боль утихала, как будто он был отрезан от всего мира.

И вот он оказался в палате. Всё было серым, тусклым, даже свет от ламп на потолке казался чуждым и холодным. Всё, что он знал, – его жизнь исчезла, как и его семья. Все эти люди вокруг – спасатели, врачи – были частью мира, который уже не существовал. Он был здесь, но его мысли не могли вернуться назад. В голове витала туманная, безжизненная пустота, в которой он пытался найти хоть какую-то искорку надежды, но ничего не находил.

Его лицо было окровавлено и иссечено, но главным образом его терзала не физическая боль. Внутри что-то обрывалось с каждым мгновением, когда он пытался вспомнить, что произошло, но не мог.

Засыпая, он пытался вспомнить лица, лицо Анны и Ильи. Но образы уходили, расплывались, как вода в песке.

После нескольких недель, проведённых в больнице, Виктор начал ощущать, как его тело понемногу восстанавливается. Врачи говорили, что ему повезло – он пережил катастрофу, несмотря на серьёзные травмы. Переломы зажили, ссадины и порезы затянулись, а боль в груди с каждым днём утихала. Но физическое выздоровление не принесло душевного облегчения. Он чувствовал себя как странник, вернувшийся в мир, который перестал быть его.

Каждый шаг, каждое движение давались с трудом, как будто он боролся не только с телесной болью, но и с самим собой. Лечение было долгим и утомительным, но с каждым днём Виктор всё больше ощущал, как возвращается его сила. Он не спешил забывать то, что произошло, но и не мог пережить это. Когда врачи, наконец, сказали, что его могут выписать, его сердце не испытало облегчения, как того он ожидал. Скорее, он почувствовал тревогу. Словно мир, который он когда-то знал, ускользал от него, и он теперь был чужим в своём собственном теле.

Когда Виктор вышел из больницы, солнечный свет был ярким, но холодным. Он не знал, что делать с собой. Садясь в такси, он взглянул на улицы города, которые по-прежнему казались такими знакомыми, но в то же время отчуждёнными, как старое фото, на котором всё выглядит живым, но размытым. Он не чувствовал радости от возвращения домой, его дом уже был для него чем-то чуждым. Пустота, которая ждала его там, была почти осязаемой.

Такси проехало мимо тех мест, которые раньше казались важными и полными жизни – кафе, магазины, знакомые здания. Но всё это не имело смысла. В голове Виктора была лишь одна мысль: вернуться домой, где больше нет семьи. Где остались только пустые комнаты, лишённые её голоса и её тепла. Он не знал, как он будет жить с этим, но ничего не мог с собой поделать.

По мере того, как такси двигалось в сторону его дома, Виктор начал чувствовать, как зажимает грудь, как воздух становится всё более тяжёлым. Он пытался думать о чём-то другом, но мысль о доме возвращалась. Его дом был таким же, как и прежде – четырёхэтажный, уютный, с видом на старую улицу. Но теперь в нём не было жизни. Он знал, что придёт в пустое место, где ни один звук не нарушит тишину.

Когда такси остановилось у дома, Виктор заплатил водителю и вышел, тяжело ступая по тротуару. Вся его жизнь теперь казалась ему нелепой и бессмысленной, как бы он ни пытался найти в ней хоть какое-то оправдание, хоть какой-то смысл. Он подошёл к двери, ключ в руках звякнул в тишине, и он открыл её.

Тихий, тяжёлый воздух встретил его, когда он шагнул в пустую прихожую. Дома не было ни её запаха, ни шума, ни её смеха. Везде царила тишина, которая резала слух. Стены, когда-то полные жизни, теперь казались холодными и безжизненными. Он поднялся по лестнице в свою спальню, но даже её уютная обстановка теперь не приносила облегчения. Каждая деталь казалась чуждой, как если бы он зашёл в дом, который никогда не был его.

Он сел на край кровати, зная, что ему некуда идти. Не было ни их лица, ни детских игрушек, ни воспоминаний о счастливых днях. Всё это исчезло в одно мгновение. Тишина заполнила комнату, и Виктор почувствовал, как его сердце сжимается.

Он не знал, что делать дальше. Всё, что он знал, – это что в этом доме, в этой пустоте, его семья осталась только в воспоминаниях.

Когда тело Виктора наконец окрепло после травм, его жизнь вновь наполнилась горечью утраты. Ему сказали, что тела его жены и сына были найдены, их выбросило на берег, и что их привезли в морг для опознания. Но в его душе была лишь пустота. Виктор не знал, как он должен был себя чувствовать. Печаль и боль не находили выход. Он был как тень, скользящая по этому миру, осознавая, что его прошлое исчезло.

Когда он поехал в морг, чтобы опознать тела, всё вокруг казалось нереальным. Он вошёл в холодный, стерильный коридор, где запах дезинфекции становился всё более неприятным. Врач повёл его к холодильным камерам, где хранились тела жертв. Виктор ощутил холод, который проник в него изнутри. Всё было словно в тумане. Когда он посмотрел на тела своей жены и сына, их лица казались искажёнными, словно они не были живыми. Их глаза были закрыты, их тела обезображены водой и временем, но Виктор всё равно узнал их. Он не мог забыть эти черты, даже если их теперь скрывала смерть. Он стоял, не в силах что-либо сказать или почувствовать. Он был сломлен.

После опознания Виктор обратился к местным властям для организации похорон. Похороны его семьи были омрачены холодной реальностью: не было радости, не было надежды на будущее. Всё, что оставалось – это прощание с теми, кого он любил.