Глава 9

Крулевская вела дочь Дашу на очередной сеанс иппотерапии; они уже миновали площадь перед ипподромом, вдруг, как всегда неожиданно, в голове женщины щёлкнул её знаменитый тумблер. Женщина остановилась на месте. Огляделась вокруг. Её многолетний опыт подсказывал, что опасности поблизости нет. И всё же что-то заставило Маргариту остановиться, но что? Дочка молча, но решительно потянула мать за руку. Девочке очень хотелось поскорее добраться до любимых лошадок. Она было уже открыла свой маленький ротик, чтобы произнести одно или целых два слова, но что-то ей мешало. Крулевская продолжала осматривать всё вокруг, наконец сообразив в чём дело, повела девочку куда-то в сторону, к толпе людей, что-то горячо обсуждавших в сторонке.

– Вот я вообще никогда ставок не делаю, когда Лукул бежит. На нём больше копейки не заработаешь, только подошвы бить, – самоуверенная дама бальзаковского возраста в элегантной шляпке с красивым пером обмахивала себя цветастым веером.

– Это почему вы так решили, что Лукул хороших денег никогда не принесёт? – спорил с ней высокий, худой мужчина в потёртом костюме и мятой кепке.

– Да ты, Сеня, не поймёшь. Против Ивана ставить, это же глупость первостепенная, а на него, так это лохов обдирать, а этот класс уже совсем исчез в наше время.

– А я вот считаю, что Гладиатор не хуже вашего Лукула бегает, и если бы его этот скотина наездник не придерживал, то ещё неизвестно, кто бы приз взял, – горячился маленький юркий человек в кожаной куртке.

– И кто это тебе сказал, что Гладиатора придерживают, слабак он против Лукула, это же все знают, – не унималась дородная дама.

И осеклась, увидев, что Крулевская стоит чуть поодаль и внимательно прислушивается к их беседе. Тот человек, которого все именовали Сеня, мгновенно подбежал к Маргарите, галантно поклонился и представился:

– Семён Семёнович Елизаров. Так сказать, завсегдатай и знаток ипподромной жизни. А вы с дочкой, я так понимаю, новенькие. Очень приятно, готов незамедлительно ввести вас в наш круг. Уверяю вас, скачки и бега, это такое увлекательное дело. Один раз сделаешь небольшую ставку, потом так засасывает и опять же куш хороший сорвать можно. Пойдёмте вон в то кафе, я вас сейчас все наши премудрости расскажу, это совсем нетрудно. И он повернулся к Крулевской боком, подставив свой локоть.

– Только не вздумайте ему денег взаймы давать, не вернёт, это я вам авторитетно заявляю! – почти прокричала им вслед дама бальзаковского возраста и погрозила сложенным веером.

Маргарите Сергеевне очень хотелось посидеть в кафе и пообщаться с таким словоохотливым собеседником, но дочка опять дёрнула её за рукав и тихо, еле слышно прошептала: «Пойдём. Пора уже». Слова этого маленького человека, были для женщины много важней потока информации, полученной от Елизарова.

– Семён Семенович, я чрезвычайно рада нашему знакомству, честное слово. И мы с вами обязательно пообщаемся, уверяю вас. Но не сейчас, извините меня, пожалуйста. И она поспешила за дочкой, которая вприпрыжку неслась в сторону выездного манежа.

Глава 10

Вечером того дня Маргарита Сергеевна, поудобнее устроившись в кресле, то есть по своей давней привычке забравшись на него с ногами, внимательно читала доклад подготовленный своей сотрудницей и касающийся коневладельца Ройсмана Эраста Генриховича.

Оказывается, Ройсман начал сколачивать свой капитал ещё в эпоху застойного социализма. После окончания института молодой специалист попал по распределению на чулочно-носочную фабрику. Там стояли вывезенные из поверженной Германии импортные станки, которые ни в какую не хотели работать с отечественной нейлоновой нитью. На складах фабрики скопилось невероятное количество брака. Эраст не стал писать рацпредложение и подавать его в фабричное отделение Научно-технического общества. Он в кратчайший срок наладил из бракованных отходов производство сумок под названием «Авоська». Удобные, прочные, а главное доступные по цене они расходились почти мгновенно. В них было очень удобно хранить зимой скоропортящиеся продукты, вывешивая «Авоську» в холодное время года за окно квартиры. Поскольку данный вид товара по официальной номенклатуре фабрики не проходил, то и вся прибыль от реализации левой продукции шла не в бюджет государства, а в карманы тайного цехового общества «Райсман и товарищи». Позже в других городах великой страны предприимчивый молодой человек открыл цеха по производству полиэтиленовых пакетов с изображением зарубежных и отечественных поп звёзд. Понятное дело, государство в долгу не осталось. Эраста Генриховича посадили, даже несмотря на то, что возглавляемое им предприятие числилось в передовиках, регулярно выполняло план и получало переходящие красные знамёна. Выйдя по УДО, Райсман организовал в одном подмосковном городе производство дефицитных перчаток, используя для этого цех по производству ширпотреба при местном Доме быта. Читая копии документов тех лет, Марго улыбалась. Из этих бумаг выходило, что население небольшого городка в строго алфавитном порядке, рядами и колонами топало в Дом быта с единственной целью: заказать себе и своим близким по паре-другой замшевых или кожаных перчаток. По всей вероятности, приёмщики подпольного цеха, не мудрствуя лукаво, выписывая накладные на липовые заказы, использовали телефонную книгу тех лет. Ройсман опять попал в поле зрения правоохранительных органов, но чудесным образом избежал наказания, а затем быстренько стал уже легальным владельцем кооператива и наконец получил возможность легализоваться и выйти из тени в свет. Лихие девяностые добавили седин в его густую шевелюру. Эраст Генрихович пару раз разорялся, начинал всё с нуля, но вновь, как пена на любимом народом напитке поднимался на поверхность и в настоящее время занимался строительством коттеджных посёлков в ближнем Подмосковье, владел сетью ресторанов и кафе, вкладывал немалые деньги в развитие развлекательных центров и имел в своей собственности конюшню с породистыми скакунами.

Крулевская отложила папку в сторону. Она потянулась к сумочке, достала оттуда пачку дорогих сигарет. Понюхала и убрала обратно. Чудом излечившись от смертельного недуга (см. повесть «Нам теперь всё льзя») Маргарина Сергеевна позволяла себе только нюхать запретный плод, да и то лишь изредка.

«Мог ли этот человек организовать убийство своего жокея?» – размышляла она. – Безусловно мог, и даже запросто. Наверняка у господина Райсмана имеются хорошие знакомые в преступном мире. Его цветастая биография аж кричит об этом. Но вот зачем ему понадобилась эта смерть? Вопрос? Мог ли покойный Иван Кравец узнать что-то такое, о чём ему знать совершенно не следовало? Скажем случайно стал свидетелем разговора или заглянул в какие-то бумаги. Возможно, но крайне маловероятно. А если скажем Ройсман через своих людей сделал ставку на другую лошадь, так называемую тёмную лошадку и приказал Ивану проиграть. Такое возможно. Вполне. Денег никогда много не бывает. – Марго взяла в руки блокнот, чтобы написать и развить эту мысль, но потом с досадой бросила его обратно. «У таких людей, как этот Ройсман, – продолжала размышлять она, – „понты дороже денег“. Ну, допустим срубил он несколько десятков, а может сотен тысяч за раз. Но ведь потерял престиж своей конюшни, своей лошади, а оно ему надо? Да и согласие на расследование он дал незамедлительно, практически не колеблясь, правда, после общения с моим Силуяновым, но ведь дал. Наверняка предварительно олигарх навёл справки о нашем бюро и о наших методах работы. Нет, версию о причастности господина Ройсмана к убийству жокея Ивана пока рассматривать не будем, оставим её на потом. Вернёмся к ней если другие направления не принесут ощутимых результатов».

Марго обхватила голову руками. «Давай, голова, думай, шапку тебе куплю новую, норковую. В конюшню так запросто не войдёшь. Каждый посторонний на виду. Значит, не посторонний. Допустим, Ольга Ивановна могла пойти на убийство. Женщина она сильная, волевая и главное властная. А мотив какой? Из-за чего женщины чаще всего идут на убийство? Ревность? Но ведь Кравец был женат, у него сынишка малый. Следовательно, у неё мотива никакого не было, или всё же был? Надо покопаться в прошлом этой дамы. Поручу отработку этой линии Таисии, у неё неплохо получается. Теперь этот конюх Кирил Тыртычный. – Марго потёрла виски. – Сдаётся мне, что он слабоват для „мокрого дела“. Не тот характер, или я всё же ошибаюсь. Вот вернётся Половинкин, надо его на Тыртычного натравить, пусть прощупает как следует. А если его заставил совершить преступление Директор? Может человек будучи под действием гипноза совершить преступление? Это вполне возможно. Опять Директор. Как ни крути, но все ниточки тянутся к нему. И как мне этого негодяя искать? Хотя он и так в розыске. Только вот толку от этого ни на грош».

Додумать эту мысли до конца ей не удалось. Мелодия из известного советского кинофильма «Следствие ведут знатоки» сообщила, что звонит её не кто иной, как Виктор Викторович Половинкин.

«Легок на помине», – подумала Марго, – и нажала кнопку приёма звонка.

Половинкин подробно рассказал женщине о похоронах Ивана, не забыв упомянуть о словах сына Дениса: «А папу лошадка не убивала, я точно знаю. Она его любила и до сих пор любит. Его дядя убил колючий, синий». Марго взяла-таки блокнот и записала: «Проверить, есть ли у Тыртысчного одежда синего цвета и бреется ли он или ходит с многодневной щетиной?»

Глава 11

– Тая ты с Кирилом Тыртычным встречалась? – спросила Марго у девушки. Они сидели в кафе неподалёку от ипподрома и ожидали приезда Половинкина. Викторович обещал появиться с минуты на минуту.

– Нет, ещё не успела, я в отделе кадров застряла. Там такая словоохотливая начальница оказалась, пока обо всех не рассказала – не отпустила.

– Понятно. Тогда давай, излагай, что нарыла. – Марго посмотрела на сидящую рядом дочку, которая обхватила своими ручонками большущий стакан с молочным коктейлем, шумно всасывая в себя пенящуюся белую жидкость.

– Понимаете, Маргарита Сергеевна эти конюшни, эти денники самая настоящая коммунальная квартира, если не сказать точнее – террариум. Рядом конкурирующие лошади стоят. И хозяева их все люди известные, можно сказать публичные, раскланиваются при встрече, но гадость друг другу организовать, так это раз плюнуть. Мне на ипподроме столько подобных случаев рассказали.

– Тая, – перебила её Крулевская, – не трать время, я уже в курсе. Ты лучше скажи, мог кто-то посторонний в денник, арендуемый Ройсманом войти и Ивана убить?

– Полностью исключить такое нельзя, – потупившись ответила Таисия. Там ведь все конюхи и жокеи друг друга хорошо знают, зачастую даже дружат, конечно, за пределами ипподрома. Сегодня ты на одного босса работаешь, а завтра может случиться так, что и на его прямого конкурента.

– Понятно, – снова прервала девушку Марго, – конкретных фамилий возможных подозреваемых у тебя нет. С кем именно дружил и с кем враждовал Иван Кравец, ты на настоящий момент не установила. Плохо. Но, тем не менее, сильно из-за этого не расстраивайся, такое и у профессионалов случается. Такова уж специфика нашей работы. Никто не лезет к нам, чтобы душу излить, мы же не священники, к нам на исповедь не приходят. Приходится всё по крупицам собирать, вынюхивать, выспрашивать иногда сразу пруха наступает, но, как правило, бывает с точностью до наоборот. Это как золото добывать: кучу пустой руды, то есть словесной шелухи, перелапатить, чтобы искомое доказательство засверкало. Она ещё что-то хотела сказать, но к их столику уже подходил Виктор Викторович Половинкин.

Даша расправилась с коктейлем, убежала в другой конец зала, где рассматривала большие фотографии известных лошадей и жокеев, украшающие стены кафе. Она водила пальчиком по изображениям и беззвучно шевелила губами.

– Дорогие мои «сыскари», – продолжила Марго, – мне нужна подробная информация прежде всего по двум людям. Оба имели полный доступ к этому злосчастному деннику, оба насколько мне известно не имеют стопроцентного алиби и не имеют серьёзных мотивов. Или имеют, но мы о них не знаем. И самое главное, мой прокурорский нюх подсказывает, что рядом с этими людьми весьма вероятно крутится наш неуловимый Директор. Поэтому повторяю уже в который раз: будьте предельно осторожны. Это в первую очередь касается тебя, Таисия. Без Викторовича никаких резких телодвижений, тебе понятно?

***

Директор не мигая смотрел на Тыртычного. Тот стоял как сомнамбула, медленно перемещая вес своего тела с пятки на носок.

– Бери листок бумаги, пиши, – произнёс директор, – делая упор на шипящие звуки.

– Кравеца убил я. Он мне занял много денег, я проиграл их в тотализаторе, отдать не смог. Поэтому убил. Каюсь. Прощайте.

Написал. Положи записку в карман. А теперь ступай. Пойдёшь на самый верхний ярус ипподрома. Запомни, на самый верхний. Оттуда прыгнешь. Повтори.

Кирилл молчал.

– Я сказал: повтори.

В голову Тыртычного влетела дикая всепоглощающая боль.

– П-п-п-пойду на верхний ярус и прыгну, – заикаясь и глотая слюну произнёс конюх.

– Чётче повтори, я не расслышал! – почти крикнул Директор.

– Пойду и прыгну, – еле слышно повторил Тыртычный, сжимая обеими руками голову.

– Уходи и делай, что я велел. Немедленно уходи. Ни с кем не разговаривай. Отныне ты немой, ты не можешь говорить. Всё пошёл.

Кирилл, пятясь задом и мыча себе под нос покинул помещение.

А Директор устало опустился в кресло и тоже, как совсем недавно его посетитель охватил голову руками. «Старею, теряю силу», – подумал он и погрузился в тяжёлый сон.

***

– Маргарита Сергеевна, я всё узнала! – почти кричала в трубку Таисия. – Послушайте, только не перебивайте, хорошо?