– Ну ты сравнил! – аж задохнулась от возмущения Роксалана. – Там же океан, бестолочь! Океан! А здесь лужа лягушке по колено! Тут не то что тайменя, головастика не найдешь! И не тайменя, врун, а тунца!

– Тунец? В горной речке? – вскинул брови ведун. – У тебя по биологии в школе какая отметка была?

– Ах ты… – Девушка схватила подушку и ловко метнула ему в голову.

Олег поймал, невозмутимо отряхнул и протянул ближней служанке:

– Можно убирать.

– У нас же в синем сундуке крынка с медом есть! – вдруг вспомнила вторая невольница. – И урюк.

– Сама ты урюк! – потянулась за второй подушкой воительница. – Я что, больная, молоко с медом жрать?

– А если профилактически? – предложил Середин и поймал подушку. – Ладно, не голоси. Сейчас пойду, бяшу какую-нибудь зарежу. Вечером под казаном закоптим, если никто не помешает…

– Помешают, – наконец соизволила подняться в рост его спутница. – Всегда мешают… Скажи, а почему они шашлыков не едят? Только вареное мясо? Давай шашлычка забацаем?

– Может, и едят, – пожал плечами ведун. – Только не на пирах. В гостях, сама знаешь, каждому своя мясная часть полагается. Не могут же они и сыну старейшины, и простому воину одинаковые куски из одной шеи положить?

– Почему, Олежка? – хмыкнула Роксалана. – Мне уже обрыдло вместе с тобой бараньи головы облизывать! Я хочу окорок! Запеченный на вертеле! С перцем и кетчупом!

– Будешь много спорить, сердце и печенку в следующий раз получишь…

– Что-о?! – В этот раз она метнула не что-то постельное, а длинный тяжелый косарь. Нож просвистел в полушаге от Середина, с сухим стуком глубоко вошел в поперечную рейку юрты и мелко задрожал. Несмотря на демонстративное непонимание здешних обычаев, девушка отлично усвоила, что все потроха – это женская часть от разделанной туши. И на подобное унижение соглашаться не собиралась. – Гендерный шовинист!

– От феминистки слышу, – невозмутимо парировал ведун. – Ладно, прихорашивайся, завтракай, а я пойду, Чабыка встряхну. Не будет здесь уже никакой торговли. Снимать нужно лагерь да дальше двигаться. Хорошо бы завтра, на рассвете. А то с каждым переходом дорога все хуже.

– Топай-топай, – махнула рукой Роксалана. – Опять полдня о копытах и железе талдычить будете, как старые бабы на завалинке. Чего застыли, малышки? Забыли, чего делать положено? Ну-ка, гребешки взяли – и ко мне!

Причесываться самостоятельно спутница «сына ворона» ленилась уже второй месяц – как раз с того дня, как получила живой подарок.

Обширный лагерь встретил ведуна сотнями заискивающих взглядов. Все уже были оповещены, что Приносящий добычу пробудился, и теперь от души желали ему удачи, надеясь услышать в ответ известие о том, что они идут наконец-то в набег на чужие земли. Они, конечно, знали, что обоз застрял в самом центре родных земель, – но способности Олега найти и одолеть врага уже успели обрасти самыми невероятными легендами. Середин понимал: эти кочевники верили, что обнаружить и захватить богатый город сын ворона мог даже в диких горах. А потому нукеры искренне надеялись и ждали…

Пряча глаза, ведун быстро пересек раскинувшийся вокруг его юрты лагерь и остановился перед жилищем преданного Чабыка – воина пожилого и немало побитого жизнью, но крепкого, как дубовая свая: невысокого, плечистого, с серым обветренным лицом без признаков растительности. Одетый в шаровары и засаленный поддоспешник, он играл в баранью кость с закутанными в парчовые халаты старейшиной Бий-Султуном и его братом Фтахраном. Действо было незамысловатым: каждый из игроков «управлял» бараньим позвонком, который ударом камушка по краю следовало пробросить через ворота, образованные костяшками двух противников. Кто этого сделать не смог – тот и проиграл. Азартной сию немудреную игру делало единственное обязательное условие: игра шла на барана. Одного – не больше, но и не меньше.

Увидев Олега, кочевники привстали, приложив руку к груди, и Чабык сразу за всех поприветствовал:

– Доброго тебе дня, посланник.

– И вам того же желаю, – остановился Середин, наблюдая за игрой сверху вниз.

– Наши отары разрыли весь снег возле реки, посланник, – пожаловался кочевник, примеряясь окатанной галькой к краю своей «фишки», – и выгрызли всю траву. Лошадям скоро тоже будет нечего есть.

– Да, ты прав, – согласился Олег. – Пора двигаться дальше.

– Куда дальше? – вскинул голову Бий-Султун. – Дальше только мертвые скалы! Ни воды, ни травы.

И староста, обеими руками поджав живот чуть выше и приспустив ремень, вернулся к созерцанию игровой площадки.

– Выше по течению есть еще кочевье рода куницы, – поправил его Чабык и сильным ударом заставил бараний позвонок пролететь между костяшками соперников под острым углом. Теперь все три фишки стояли почти на прямой линии – но зато очередь на бросок перешла кому-то из братьев. – Земли у них небогатые. Не долины даже, а узкие ущелья. Но заглянуть можно. Хотя, конечно, продать хоть что-то не получится. Откуда у них здесь золото? Разве только колдуны лишнее выбросили.

– Колдуны? – заинтересовался Фтахран. – Это те, что оживляют мертвых и заставляют пожирать собственных детей? Я слышал, они живут за горами, у Запретной реки.

– Почему Запретной? – не понял Олег.

– Они превращают всех, кто к ним приходит, в рабов, посланник, – ответил вместо брата старосты Чабык. – Тех же, кто умирает, посылают грабить родные кочевья и убивать собственных детей. Посему уже не первый век наши племена никогда не ходят через горы на юг, не пропускают туда путников и… – Он запнулся, что-то вспоминая, потом махнул рукой: – Плохое там место, не для людей.

Ведун молча кивнул. Он не хотел хвастаться своим знакомством с братьями, правителями Каима, но с оценкой их нрава был согласен полностью: злобные колдуны-некроманты, которых лучше всего обходить далеко стороной.

– Из племени куницы вчера приходили двое охотников, посланник, – все тем же безразличным тоном продолжил кочевник. – Хотели вызнать, насколько ты зол на их кочевья. Они там на дальние стойбища собрались скрыться. Я уверил их в твоей милости. Пусть остаются на месте. Коли они причинили тебе обиду – прикажи, и мы вырежем всех, а женщин и детей продадим на обратном пути.

– Кому продадим?! – возмущенно повысил голос Бий-Султун. – Мы прошли все земли от края и до края! Чтобы что-то продать, нужно идти обратно к Бигорану и от него во владения карумов. Вот там продать добро еще можно.

– Так нас булгары мимо своей крепости и пропустят! – фыркнул Фтахран. – Особливо после того, как мы там по осени повеселились. Ты еще скажи, самим булгарам взятую у них добычу продать!

– У булгар золото есть, – печально кивнул староста. – Кабы знать, что вернуть взятое хоть за треть цены согласятся.

– Куница, куница… – покачал головой Олег. – Нет, не помню. Те, что нас гномам продали, уже наказаны… Не знаю, кто там еще труса празднует.

Спор братьев он пропустил мимо ушей. Будь они хоть трижды старостами, но к Булгару с ведуном ходили все-таки не они, а Чабык. Потому и советовался Олег только с ним и именно через него передавал приказы сбившимся к богатому обозу нукерам.

– Ныне они придут с дарами, – поднялся кочевник. – Бей, уважаемый, твой ход. И коли ты не промахнешься, клянусь зарезать для пира своего барана.

– Как можно, мой дорогой Чабык! – возмутился староста. – Нет-нет, ныне всех вас угощаю я! Идем, Фтахран, выберем самого жирного из отары.

Братья подобрали с земли кости. Бий-Султун, довольный тем, что сохранил лицо и не проиграл простому воину, опять поддернул наверх заметный животик, кивнул и зашагал к кустарнику за юртой.

– Завтра с утра двинемся, – сообщил Чабыку ведун. – Вели нукерам собирать лагерь. Ты знаешь удобные для стоянки места в землях куницы или стоит послать вперед разведку?

– Сегодня старейшины их рода придут с дарами, – напомнил воин. – Либо они сами отведут нам место, либо…

Чабык, не договаривая, щелкнул пальцами. Олег достаточно хорошо знал нынешние нравы, чтобы понять: если гости не договорятся добром, их просто истребят, а путники спокойно займут опустевшее кочевье. Заждавшиеся сражений нукеры с удовольствием разомнутся на бедолагах, изначально чувствующих некую вину перед Приносящим добычу. Был бы повод…

– Надеюсь, ты не откажешься отобедать со мной сегодня, посланник? – неожиданно поменял тему разговора воин. – Богатого пира не обещаю, но баранины хватит на всех.

На его губах появилась довольная улыбка. Он ехидно крякнул и поднял с земли последний позвонок.

Достархан Чабыка и правда оказался невелик и скромен: выложенные на улице ковры позволяли сесть перед чистым покрывалом всего восьми воинам. Кроме Олега, хозяин пригласил Бий-Атила и Бий-Юсута, что вместе с ним и ведуном ходили на булгар, Бий-Султуна, самолично зарезавшего и разделавшего барана, вместе с обоими братьями, Фтахраном и Улугеем. Здесь же, разумеется, была и Роксалана. Сидеть за одним столом с женщиной для кочевников было, разумеется, позором – но лихую воительницу никто, похоже, уже давно не воспринимал как даму. Больше того, в застольях она получала либо голову, как и Олег, либо подвздошную кость – кусок, положенный первому помощнику главы рода или отряда. Ну а ведун раз за разом вынужден был ковыряться в голове – которую никогда не считал таким уж великим лакомством.

Впрочем, котел еще бурлил, главное угощение не поспело, и гости пока баловались кумысом и скромной закуской: курагой, изюмом и обжаренным с солью и перцем зерном: пшеницей, ячменем, овсом. Последнее лакомство кочевников, несмотря на свою немудреность, нравилось Середину больше всего.

– Завтра снимаемся, посланник, – то ли спросил, то ли сообщил Бий-Атил. – Куда поведешь нас дальше, мудрый путник?

– В кочевье куницы, – кивнул Олег.

– Там нищие земли, посланник, – вклинился в разговор Бий-Султун. – Наши отары и стада оголят пастбища всего за пару дней. И что дальше?

– Ты не веришь Приносящему добычу, друг мой? – безо всякой угрозы спросил воин и зачерпнул из деревянного бочонка пиалу кумыса. Однако старейшина от его движения почему-то отпрянул и едва не опрокинулся на спину.

– Скользко… – недовольно буркнул толстяк и сдвинул назад рукоять меча. – Я хочу сказать, что мы можем повернуть обоз и отары к Бигорану. Если у нашего мудрого посланника окажется меньше скота, он сможет провести больше времени в кочевье куницы и затем легко нагнать нас верхом.

Середин вздохнул и тихо предположил:

– Коли вы знаете, что за народ живет у Запретной реки, стало быть, отсюда к тем местам есть тропы? Ведь когда-то люди из здешней долины ходили туда и по делу, и в набег.

– Ой-ей! – Бий-Султун опять опрокинулся, едва не сбив коленом пиалу на достархане. Встал, поднял ковер, что-то под ним поправил и долго усаживался снова, покачиваясь и поправляя то ноги, то выпирающий над поясом живот.

– Предки не велели нам ходить по ту сторону гор, – открыто высказал сомнения примолкших кочевников Фтахран. – Нехорошие истории сказывают про тамошние места.

– Я пойду с тобой хоть в пасть ифрита, посланник, – тут же упрямо вскинул подбородок Бий-Атил.

– И я не нарушу клятвы, – угрюмо заверил Чабык.

– Но есть ли туда дорога, уважаемый? – усомнился Бий-Юсут.

– Мы прошли, – с легкостью проболталась Роксалана, высыпая в рот целую горсть изюма.

– Ты пришел из Запретной реки? – Смуглое лицо Улугея посерело.

– Не из реки, – покачал головой Олег. – Просто с той стороны.

– И там… – Кочевник запнулся. – Там действительно есть живые мертвые?

– Больше нет, – лаконично ответил Середин, одновременно и подтверждая легенды местных жителей, и успокаивая их. О своей роли в чуде появления воскресших мертвецов и их гибели он предпочел скромно промолчать.

Староста и его братья переглянулись – они были людьми степенными и женатыми, лишних приключений явно не искали. Остальные гости вернулись к трапезе.

– Зачем нам туда, посланник? – озвучил свои сомнения Фтахран. – Путь через горы тяжел, люди по ту сторону неведомы…

– Там города, крепости, пашни. Люди зажиточны и многочисленны. Думаю, продать им остатки нашей добычи труда не составит.

Братья снова переглянулись, уже куда веселее. Одно дело – рубиться с живыми мертвецами, и совсем другое – набить мошну после удачного торгового дня.

– Я слышал, люди с Запретной реки не знают золота, – поднял взгляд на ведуна Чабык.

– Это так, – согласился Олег. – Но они знают самоцветы, мечи, ножи, чеканку, зеркала.

– Самоцветы всегда в цене, – обрадовался Бий-Султун. – Заезжие торговцы за них любой товар завсегда отдать готовы. Да и булгары, коли на торгу покажешь, враз ласковыми становятся. Ты путь помнишь, коим из-за гор к нам добрался? Повозки там пройдут?

– Разведать придется, – теперь уже не так уверенно ответил Середин. – Лошадей мы провели, но с повозками труднее будет.

– Коли верховые прошли, и возки как-нибудь проведем, – кивнул Чабык. – Где осыпалось – расчистим, где не расчистить – пронесем. Не впервой.

– Алмын! – повел носом староста. – Никак, горечью пахнуло? Пену, пену снимай! Спишь, что ли?

Мальчишка в длинном сером свитере грубой вязки, строгавший палочку за очагом, вскочил, засуетился вокруг котла. Шум послышался и возле реки, на краю стоянки. Кто-то громко засмеялся, другие кочевники стали что-то вразнобой выкрикивать. Гости тоже отвлеклись от достархана, прислушиваясь и пытаясь понять, что происходит.

Громко скрипнули колеса. Еще раз, уже ближе. Потом еще. Из-за юрты показался старый унылый коняга, натужно волочащий небольшую двухколесную арбу. На ней, привязанная за руки и за ноги к двум торчащим вертикально жердям, возвышалась фигура в замызганном черном чапане и волчьем малахае. Лицо жертвы было туго замотано веревкой от подбородка до бровей, тощие ноги обнажены до колен, выглядывающие из рукавов руки покрыты ссадинами и запекшейся кровью. За возком собрались с полсотни скучающих без дела нукеров. Некоторые просто любопытствовали странному зрелищу, а кое-кто уже кидал в выставленную на осмеяние жертву камни и комья грязи. Удачные попадания – в голову, колено или локоть – вызывали у зрителей восторг и взрывы смеха: жертва от боли забавно дергалась и приплясывала. Хотя лично Олег ничего смешного во всем этом не замечал.

– Здоровья твоим стадам и многих детей, уважаемый, – отделился от толпы толстощекий, но бедно одетый кочевник в сером стеганом халате и овчинной шапке, в простых сыромятных сапогах. Он остановился за очагом, низко поклонился, скинул заплечный мешок и распутал узел. – Наш род сам покарал твоего обидчика, досточтимый посланник. Не держи зла на наше кочевье. Ты знаешь, мы все хотели отпустить тебя и пророчицу. Лишь один из охотников пошел против общей воли…

«Пророчица!» Всего секунду ведун колебался, вспоминая, кто и где наградил Роксалану таким прозвищем, и тут же понял, кто перед ним стоит, что за земли занимает кочевье куницы и какую вину они за собой ощущают. Он даже догадывался, какой подарок доставил ему старейшина с гордым именем Джайло-Манап.

– Вот твой обидчик, посланник. – Мимо костра прокатилась по земле и остановилась на самом краю ковра голова с взлохмаченными волосами и выпученными глазами.

– Миргень-Шагар, – скривился в грустной усмешке ведун. – Значит, я его все-таки не убил…

– Рана была глубокой, но жилы не задеты, уважаемый. Он выжил.

– Забавно… Неуязвимую болотную нежить обломком кости убить легко, а люди выживают.

– Только он хотел твоей смерти и твоих мук, посланник. Род был против и требовал твоего освобождения. Ты ведь помнишь об этом, правда? – с надеждой спросил кочевник.

– Помню… – согласился Олег.

Помнил он, естественно, совсем другое – но зла к несчастному Миргень-Шагару не испытывал. У охотника разорили ловушки, украли добычу – ничего странного, что тому захотелось отомстить. Середин сквитался с ним за свои мучения точным ударом в горло и иной мести не искал. Коли выжил – такова воля богов, оценивших грехи бедолаги на своих весах справедливости. Значит, искупил вину малой платой.

Но обратно голову Миргень-Шагару все равно уже не приклеишь.

– А это кто? – кивнул Середин на повозку.

– Урга… – ответил староста. – Мы привезли ее на твой суд и суд пророчицы.

Джайло-Манап безусловно лгал. Кочевники просто побоялись убивать шаманку, опасаясь гнева духов, и предоставили эту возможность опасным гостям. Коли Олег с Роксаланой ее зарежут – на них и грех, и месть тоже на них обрушится.

– Урга?! – вскинулась девушка. – Урга! Что ты с ней сделал?!