Клоуны

Старший лейтенант Антон Чикинин командовал тремя машинами, замыкающими автоколонну отряда «Зубр» московского ОМОНа. Не просто машинами – тремя новенькими «Тиграми»: семь тонн веса, колеса высотой в метр, триста лошадей движки, пятимиллиметровая броня по всему корпусу, пулемет на турели над люком, девять человек экипажа… Не машина – самый настоящий скоростной танк.

Правда, даже самим полицейским было не очень понятно, зачем нужен танк в городе, где оружие страшнее петарды встречается раз в месяц, да и то при зачистках на рынках или в ночных клубах, а никак не на митингах или футбольных потасовках. Но раз приказано взять в усиление все, что можно, – все и взяли. Посему и мчались спереди и сзади колонны из восьми «пазиков» по три могучих броневика с оружием и боекомплектом.

Колонна шла с мигалками, и потому остановка на улице Госпитальный Вал, неподалеку от Введенского кладбища, лейтенанта удивила.

– Давай, на встречку выверни, – приказал он водителю. – Один черт, она чего-то пустая.

Сержант спорить не стал, выкручивая руль влево, – но тут же выяснилось, что такими умными оказались почти все, и встречная полоса оказалась перекрыта автобусами. Антон чертыхнулся, махнул бойцу, чтобы тормозил, сам выскочил из салона, перепрыгнул с разбега невысокий заборчик газона и остановился у тротуара, привстав на цыпочки. Перед головными «Тиграми» различались белые, черные, синие, серебристые пятна. Крыши легковушек. Похоже, впереди собрался изрядный затор.

По крышам машин кто-то прыгал, мелькало что-то, издалека плохо различимое.

Двери автобусов раскрылись, ОМОН стал выгружаться. Бойцы на ходу застегивали шлемы, поправляли амуницию, заправляли руки в лямки щитов.

– Пошла движуха… – Лейтенант побежал к своей машине, открыл дверцу, схватил микрофон рации: – Тройка, я – Девятый! Жду ваших распоряжений!

– Антон, выгружайся и вставай сзади в оцепление, чтобы нам за спину никто не зашел. – Капитан Орешин, как всегда, позывные игнорировал. – Все дворы вокруг проходные, черт бы их побрал, не перекрыть… Тут клоуны какие-то крашеные в перьях, не иначе, день открытых дверей в психушке. Будем паковать.

– Понял, Тройка, выполняю! – Старший лейтенант отключился, замахал руками: – Ребята, выгружаемся! Экипаж сержанта Мязенцева перекрывает проход между домами четной стороны, экипаж сержанта Соклаво – нечетную сторону. Остальные со мной, автобусы на нашей совести.

Полицейские стали расходиться по местам, опуская на лица балаклавы.

Чикинин вернулся на газон, поднялся ногами на ограду, чтобы видеть подальше. Хотя большого успеха не добился: теперь обзор загораживала плотная черная шеренга бойцов «Зубра» в глянцевых шлемах. Вот шеренга колыхнулась, замелькали над головами черные дубинки. Через несколько мгновений то тут, то там появились легкие облачка – кто-то распылял перцовый газ.

– Похоже, дело серьезное… – прошептал лейтенант, оглянулся на своих бойцов, безмятежно сгрудившихся между домами, громко окликнул: – Мязенцев, Соклаво! Давайте ближе сюда, перекрываем улицу.

И тут внезапно шеренга впереди разорвалась, бойцы стали пятиться, сбиваясь в группы и отчаянно отмахиваясь от размалеванных под папуасов демонстрантов, снаряженных папуасскими же щитами и палками в перышках. Вроде и смешно, однако против ОМОНа, имеющего при себе только палки, потерявшего щиты и израсходовавшего весь газ, дикарское оружие действовало очень даже эффективно, и многие полицейские уже бежали к автобусам. Причем «папуасов» было явно больше. Очень сильно больше. Счет явно шел на сотни. ОМОН отступал, быстро тая, и уже поравнялся с автобусами.

Лейтенант все еще колебался, не зная, что делать, и тут на жиденькую цепочку его группы внезапно обрушился целый дождь стрел.

– А-а-а, блин! – Соклаво, матерясь, выдернул одну из руки. Еще две торчали у него в шлеме.

Боец рядом с ним схватился за ногу. На другой стороне улицы раненным сразу двумя стрелами в предплечье оказался один полицейский. Остальные омоновцы успели поднять щиты – однако стрелы пробивали тонкий металл, пусть даже и застревая в нем где-то серединой древка.

В сотне шагов впереди «папуасы» прижали потерявших строй полицейских к стене розовой, как бант новорожденной девочки, пятиэтажки и явно старались забить, не давая вынести раненых. На другой стороне улицы строй кое-как сохранялся – однако преимущество ряженых клоунов в числе и оружии было очевидно. Отбиваться резиновой палкой от топоров и дубинок…

– Сержант Мязенцев, к пулемету! – холодея внутри, приказал Чикинин. – Открыть предупредительный огонь!

– Есть! – Полицейский прыгнул в замыкающий «Тигр», через мгновение откинул люк, передернул затвор пулемета и тут же выпустил чуть выше крыш длинную очередь, зачем-то водя стволом из стороны в сторону.

«Папуасы» даже не дернулись, но на стрелка откуда-то из глубины улицы моментально обрушился целый рой стрел. Наверное, с полсотни бессильно простучали по крыше, скользнули по бронику, несколько вонзились в шлем, но одна нашла-таки просвет между шлемом и жилетом, вонзившись под подбородок. Боец схватился за горло и провалился в люк.

– Проклятье! – Лейтенант кинулся к своей машине, откинул люк, поднялся, усаживаясь на сиденье, рванул затвор. На пару секунд заколебался, а потом выдохнул: – Здравствуй, тюрьма пожизненно… – и нажал на гашетку, длинной непрерывной очередью выкашивая толпу, забивающую полицейских возле дома.

Однако толпа оказалась неожиданно живучей – с ног упало не больше десятка «папуасов», да и те частью стали отползать, частью поднялись снова, а по машине, по голове лейтенанта деловито застучали стрелы, каким-то чудом не ранив руки – хотя рукава и оказались продырявлены в нескольких местах.

Из-за автобусов, прямо по тротуару, раскидывая размалеванных дикарей, промчался «Тигр» капитана, остановился, из его пулемета по врагу тоже открыли огонь, давая прижатым к дому полицейским возможность отступить.

– Антон, машину убери! – заорала рация. – Ты автобусам дорогу загораживаешь!

– Слышал?! Отъезжай! – крикнул на водилу лейтенант, ныряя в салон за новым коробом с патронами вместо опустевшего.

Снаружи грохотало уже несколько пулеметов. «Зубр» отбросил сантименты и дрался теперь в полную силу. Поток стрел, направленный уже не на одного воина, а на шестерых, ослаб, и Чикинин, перезарядив оружие, стал вести огонь уже более спокойно и прицельно, не подпуская «папуасов» к автобусам. Те прятались за щитами, оказавшимися, похоже, пуленепробиваемыми. ОМОН и сам пользовался такими при штурмах домов с вооруженными бандитами. Пока, по счастью, только на тренировках. Откуда такое снаряжение взялось у ряженых клоунов – оставалось только гадать.

Автобусы, один за другим, стали выезжать, увозя раненых. Уцелевшие «зубровцы» пятились по улице вдоль домов. Особого толка от них, с дубинками, не было, однако чувство собственного достоинства бежать с поля боя не позволяло.

– Антон! – опять ожила рация. – Отъезжай сразу за колонной!

– Русские не отступают! – в горячем азарте закричал лейтенант, меняя очередной короб.

– Тебя дворами обойдут, идиот! – ласково вразумил капитан. – Отступаем до перекрестка, оттуда поперечную улицу насквозь простреливать можно!

Сержант за рулем, не дожидаясь приказа, принялся разворачивать «Тигр», пока лейтенант короткими очередями отбивал у «папуасов» охоту подобраться ближе.

– Кто отдал приказ применять оружие?! – грозно вопросила рация. – Тройка, кто отдал приказ открыть огонь? Среди гражданских есть пострадавшие?

– Какие, в жопу, гражданские?! – рявкнул в эфир капитан. – Это у нас потери в полтораста «трехсотых»! Патроны подвозите, пока мы еще держимся!

– Тройку до завтра или уволят, или орденом наградят, – меланхолично произнес сержант, на максимальной скорости подлетая к перекрестку, повернул влево, чтобы встать в ряд с остальными «тиграми», и затормозил.

– Теперь точно фиг докажешь, кто первый огонь открыл, – ответил Чикинин, наводя пулемет.

Поняв, что щиты клоунов не пробить, он стал вести огонь понизу, по ногам. Дикари, утащив в тыл несколько своих товарищей, утратили наступательный пыл и застряли возле Ухтомской улицы. Стрелы оттуда до перекрестка не долетали, а потому омоновцы чувствовали себя относительно спокойно, отпугивая странного врага редкими короткими очередями.

Краем глаза старший лейтенант увидел на тротуаре, на углу дома, девушку, снимающую его на «айфон». Хотел крикнуть, чтобы спасалась, но, едва повернув голову, понял, что сегодня станет звездой Интернета. Зевак с планшетами, телефонами, фотоаппаратами и камерами на Боровой и Гольяновской улицах собралось чуть не больше, нежели «папуасов» перед полицейскими. Желание заполучить красивый кадр начисто затмевало у горожан всякий страх смерти.

Или они просто не понимали, что здесь опасно?

Низко над улицей промелькнула тень. Лейтенант поднял голову – и у него отвисла челюсть. Над перекрестком, на высоте пятого этажа, завис, тяжело взмахивая огромными крыльями, серо-ржаво-коричневый дракон размером со среднемагистральный самолет. Зверь резко склонил трехметровую шею с расплющенной головой и исторг на командирскую машину, ведущую огонь, струю темно-малинового пламени.

Тут же летучий зверь, явно не имеющий сил долго держаться на одном месте, скользнул вдоль улицы, а «Тигр» ярко взорвался, выбросив стрелка из люка на высоту метра в три. Через пару секунд распахнулись дверцы, наружу вывалились еще два человека экипажа, покатились по асфальту, сбивая пламя. По счастью, форма полицейских была негорючей и потому потухла почти сразу.

Антон Чикинин выпустил длинную очередь в сторону «папуасов», двинувшихся было вперед, снова глянул в сторону товарищей. Стрелок, серьезно ударившийся при падении, шевелился, отмахиваясь от чего-то невидимого, – товарищи по экипажу кинулись к нему, подхватили под мышки, потянули в сторону, за дома. Зеваки расступились, продолжая снимать все происходящее.

Дракон же, набрав к концу улицы высоту, развернулся и пошел в новую атаку. Все пять пулеметов открыли огонь навстречу, однако калибр в семь с небольшим миллиметров, похоже, был для огромного зверя неощутимо мелким. Поняв это, лейтенант резко повернул ствол на «папуасов», начавших наступление, удачно попал длинной очередью под приподнятые щиты, а когда до летучей зверюги оставались считаные метры, провалился вниз, захлопнув люк.

Как чувствовал – малиновая струя вылилась именно на его «Тигр», жалобно захрустевший, затрещавший по углам, внутри стало невероятно жарко. Но, по счастью, совсем ненадолго. Уже через несколько секунд за почерневшими от копоти окнами посветлело, и Чикинин толкнул люк, высунулся наружу, жадно вдыхая прохладный воздух.

Бронемашина вся почернела и лишилась краски, в нескольких местах – там, где раньше стояли пластиковые заглушки или оставались наклейки, – плясали язычки пламени. Короб под пулеметом оказался разворочен в клочья: похоже, патроны нагрева не выдержали и полыхнули. Но в целом…

Лейтенант отстегнул короб, отшвырнул в сторону и крикнул вниз:

– Сержант, патроны!!!

Водитель, кинувшись к грузовому отсеку, вернулся с новым коробом, Чикинин воткнул его на место, кинул ленту, передернул затвор, нажал гашетку. Оружие загрохотало, отгоняя крашеных клоунов обратно к запретной черте.

Все работало!!!

Лейтенант бросил быстрый взгляд влево и вправо. На перекрестке продолжала гореть только одна машина, еще четыре оставались в целости. Отступившие пешим порядком омоновцы оттеснили зевак на пару сотен метров. Причем те, мало того, что не расходились, их вроде бы стало даже больше. Спасибо, телекамеры пока еще никто не поставил.

Чикинин спрыгнул в салон, взял микрофон:

– Семнадцатый и Девяносто второй! Говорит Девятый. Меняю вам сектора обстрела. Смотрите вдоль улицы, следите, чтобы противник не стал ее перебегать, не обошел нас дворами! Как поняли?

– Вас понял, Девятый, выполняю… – по очереди отозвались сперва одна, затем вторая машина.

Лейтенант высунулся из люка. Крайние «Тигры» не просто повернули стволы, но и отъехали со своих мест глубже на боковые улочки.

В небе снова мелькнула тень – Чикинин торопливо провалился в люк. Но в этот раз драконово пламя досталось не ему, а соседнему броневику. Тот из серо-синего стал черным с цветами побежалости, с черными от копоти окнами, однако экипаж явно не пострадал, стрелок поднялся к пулемету сразу, едва только зверь отлетел, пристегнул короб с патронами и тут же открыл огонь.

За спиной послышался вой сирены. Это мчались вызванные к раненым «Скорые».

– Хрен вам, придурки ряженые, – снова припал щекой к прикладу старлей. – Не возьмете!

* * *

В это самое время лейтенант Кравцов сидел в патрульном «Форде», наблюдая из тиши Аптекарского переулка за обстановкой на Бауманской улице. Однако сейчас его внимание куда больше отвлекали доносящиеся из рации странные истошные вопли:

«Помогите, тут дракон! Он спалил рейсовый трамвай!»

«Помогите, они хватают машины и бросают их с высоты на крыши!»

«Эти придурки расстреляли нашу машину из луков!»

«Меня кто-нибудь слышит? Тут великан! Тут самый настоящий великан! Помогите!»

Не выдержав потока безумного бреда, лейтенант схватил микрофон и грозно вопросил:

– Кто там балуется на служебной волне?! В тюрьму захотели?!

В этот миг с отчаянным визгом резины с Бауманской улицы в переулок влетел джип с несколькими длинными стрелами в радиаторе, капоте и лобовом стекле и на всей скорости врезался в стену. Еще несколько стрел прямо на глазах у лейтенанта вонзились в проезжающий напротив сиреневый «Гольф». Почти тут же за бампером опустилась огромная ступня, обутая в лапоть из толстой лохматой коры. Из ступни вверх шла нога, которая на высоте второго этажа скрывалась под рубищем, надетым на пузатого человека, ростом своим доходящего до окон шестого этажа, в шапке, сколоченной из толстых досок, а в руке сжимавшего где-то выдернутое дерево прямо с короткими, торчащими во все стороны корнями.

Великан повернулся лицом к переулку, задел боком фасад офисной высотки, и с него вниз, разбрызгивая воду и паря фреоном, посыпались кондиционеры. Гигант тут же повернулся обратно, наклонился к одному из окон и оглушительно в него зарычал – так, что все стекла едва не повылетали.

По улице между тем бежали какие-то дикари в шкурах и звериных головах на макушках, с копьями и щитами, стреляли куда-то из луков. Но Кравцова они уже ничуть не впечатлили. Он подтянул к себе микрофон и горячо в него зашептал:

– Меня кто-нибудь слышит? Тут великан! Тут самый настоящий великан! Помогите-е-е!

* * *

На проходной «Следственного комитета» дежурный стоял, нажав кнопку тревоги и задрав голову к крыше здания. Тревожная группа, вылетев из-за бронированной двери возле главного входа, добежала до него через двенадцать секунд, держа наготове автоматы и напряженно выискивая глазами цель. Однако улица выглядела вполне обыденно, и у проходной не стояло ни одного человека.

Старший группы силой оторвал палец дежурного от кнопки и тихо спросил:

– Костя, ты сбрендил?

Дежурный не ответил, и тогда старший группы проследил за его взглядом. И увидел на краю крыши переминающегося с лапы на лапу гигантского динозавра – раза в три больше того, что в «Парке юрского периода» сожрал нерадивого бухгалтера. Причем этот был еще и с крыльями. И покрыт чешуей. И что-то клекотал, сосредоточенно осматривая окрестности черными вертикальными зрачками.

Кто-то громко сглотнул – вверх смотрели уже все.

– ПЗРК? – неуверенно предложил кто-то из бойцов.

– Головка наведения не захватит, – ответил другой.

– И их у нас нет, – закончил старший и нажал кнопку рации: – Хата, я – Цепь. У нас на крыше динозавр. С крыльями. Какие будут приказания?

– Друг, ты идиот! Нашел время шутить! На пост возвращайтесь, пока вам пистонов никто не навставлял!

– Понял, выполняю, – выдохнул старший.

– Командир! – окликнул его замыкающий боец. – Перекресток!

Начальник тревожной группы повернул голову и увидел, как трамваи перешагивает громила ростом с пятиэтажный дом, неся в руке дубину из цельного дерева. Вокруг него суетились человечки с копьями, луками и щитами, в меховых плащах и с раскрашенными в разные цвета лицами. Вся эта толпа азартно стреляла по сгрудившимся машинам, колола их пиками, била палками. Прохожие разбегались с визгом в разные стороны, однако их никто не преследовал.

– Леша, ты видишь то же, что и я? – спросил старший.

– Раз ты спрашиваешь, значит, да.

– Костя, а ты?

– Гигантский тролль прихлопнул ногой «Мицубиси». Вроде как прошлогоднего модельного ряда.

– Так, понял, это у нас у всех.

– Что делать будем, командир?! – повел стволом замыкающий.

– Не-не-не… – начиная пятиться, покачал пальцем старший. – Нам приказано вернуться на пост – значит, на пост. Костя, закрывай решетку ворот, и блокируем периметр. Все, уходим на хату.

* * *

Сержант Бояркин, постукивая по ладони резиновой дубинкой, стоял у входа на эскалатор в вестибюле станции «Бауманская» и лениво просматривал взглядом тонкий ручеек пробегающих через турникеты пассажиров. Просматривал, можно сказать, насквозь, поскольку из-за свалившейся на город жары из одежды на большинстве были только рубашки. Да легкие платья. Редко – пиджаки. Да и те расстегнутые. Тут на себе ничего не спрячешь, не то что зимой. А редких субъектов с тяжелыми сумками и бегающими глазами всегда можно послать через рамку металлодетектора.

Внезапно привычное течение потока изменилось – люди рванули к турникетам не просто торопливо, а уже со всех ног, тревожно оглядываясь.

Сержант, удивленно хмыкнув, оторвался от рамки, двинулся в главный вестибюль… И увидел, как двое его бойцов сцепились с какими-то панками, одетыми в шкуры и размалеванными красками. Бойцы выталкивали панков за двери – те напирали, что-то вопя и размахивая палками с насаженными на них камнями.

– Ну-ка, стоять, бояться! – рявкнул Бояркин, решительно направляясь к ним, но тут из соседних распахнутых на улицу дверей появились еще трое панков: одеты, как кретины, взгляд шальной, в руках – такие же палки. Сержант резко повернулся к ним, вытянув руку: – На пол барахло свое положили и лицом к стене!

Панки невнятно заурчали, разводя руками, а один палку с камнем вскинул. Получать такой штукой по голове Бояркину не хотелось, а потому он с ходу ударил ненормального торцом палки в солнечное сплетение. Послышался глухой удар – оказывается, под странным нарядом было что-то вроде фанеры. Не пробить.