Эпизод 2
Резвухин

Шлепок!

Шлепок!

– Да, слабаков он не любил, брезговал.

Шлепок!

– Но и героев не прощал.

– И еще не любил дураков, жалел их.

Шлепок!

– Покойся с миром, Сергей Сергеич, имеешь право.

Рабочие закапывали могилу, комки глины падали на крышку гроба, а Резвухину слышалось иное.

– Ветров, отдохни!

Щелчок! Разворот. Шайба отлетала от борта и каждый раз оставляла на нем черную отметину.

Они стояли у скамейки штрафников, Сергей Сергеевич и его классная руководительница, Вера Васильевна, русичка. Она что-то проникновенно говорила, он слушал, глядя на площадку.

Мальчишка послушно подъехал к бортику. Тренер молчал. Антон знал, почему он молчит.

Просто сцена эта с самого начала была обречена. Он должен исправить две двойки подряд, одну за домашку и одну за ответ. И только после этого сможет вернуться на тренировку.

– Я все понял, Сергей Сергеич, а можно я тренировку закончу?

– Нет.

Антон Иванович настолько ясно это видел, что не заметил, как его тронули за рукав.

– Ты идешь?

– Да, конечно.

Октябрь в этом году выдался солнечный, но ветреный. Опавшие листья пролетали мимо могил, но не ложились, а неслись дальше. Сергей Сергеич не дожил до своего 77-го дня рождения всего четыре дня. Он был Весы, для Заслуженного мастера спорта, четырежды чемпиона мира, трижды Олимпиады – странный знак.

Но уж чего-чего, а справедливости ему было не занимать. И силы. Не напора, а именно силы, стойкости, непримиримости и удивительного спокойствия. Как в победах, так и после поражений. Но это все будет потом, когда Антон Резвухин уже станет студентом МВТУ имени Баумана. А сейчас Сергей Сергеич тренировал юношескую сборную ЦСКА по хоккею.

Щелчок!

А это уже не шайба, а затвор фотоаппарата.

В багрец и золото… Да, на пурпурной подушечке они и лежали, его золотые медали…

Полковник Резвухин надел шляпу и пошел за небольшой группой, в основном, в ней были родственники. Из той команды был только Санька Борзунов. Остальные – кто спился, а кто уехал из Москвы. А то и вообще из России. Туда, где платят.

Эпизод 3

Дом напротив его окна ночью был похож на разгорающуюся печку или самовар. Один за другим зажигались розовым светом квадратики – прорези окон. И дом словно кипел внутри раскаленными углями, невидимыми и неслышными страстями. Он как будто хотел накопить тепла так много, чтобы его хватило до утра. Это происходило каждый вечер, но всегда по-разному. Он уже знал окна, зажигающиеся раньше других. Знал и те, что зажигались только ночью. Эти интересовали его больше. Кто-то одинокий приходил домой и зажигал свет сначала в кухне, а потом в комнате, а уже через час гасил все огни. Вероятно, этот человек не читал книг, не писал писем, не слушал музыку, он приходил туда, в свой квадратик, только для того, чтобы выпить чашку чая и лечь спать. Наверное, думал Антон, этому человеку снятся очень хорошие сны, если он так торопится заснуть. У него самого тоже было несколько хороших снов, но они так редко приходили.

Склонившись над тетрадкой, он смотрел на расплывающиеся буквы и видел не строчки, не слова, а картинки. «Тот, кому случалось, как мне, бродить по горам пустынным, и долго-долго всматриваться в их причудливые образы, и жадно глотать животворящий воздух, разлитый в ущельях, тот, конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти волшебные картины».

«Ну почему, почему я должен все это помнить? Например, где именно Пушкин или Лермонтов расставили эти дурацкие запятые? Почему? Разве это самое главное?»

Конечно, Антон никогда не говорил этого вслух. Но думал всякий вечер, делая домашку по русскому.

Эпизод 4

Через неделю.

– Мам, можно я пойду погуляю?

Погуляю… На самом деле это совсем не гулять, не пройтись с ребятами по скверу и не съесть мороженое. Нет! Это бегом к Саньке Борзунову за формой, а потом бегом на тренировку. И быстрее, быстрее, но не затем, чтобы не опоздать… С рюкзаком, из которого торчит наспех засунутая форма, к трамвайной остановке – 23-й как раз вовремя. Ох, как медленно закрываются двери! И тащится он медленно! Все, успел. Ребята еще пасуются, настраиваются. Ведь команда – это как оркестр. Бьют с разворота, с виража, с центра, передают друг другу.

Щелчок!

Щелчок!

– Ветров!

Он подъехал к бортику. Разгоряченный, в азарте.

– Слушай, Ветров, а может, мне поговорить с твоей матерью? Ты можешь, оказывается, если у тебя голова ничем не забита. Просто надо тренироваться.

– Понял.

– Ладно, это твое дело. Но в субботу игра. Я ставлю тебя в защиту, понял?

– Да, Сергей Сергеевич, я все понял.

Эпизод 5

Антон Иванович отложил папку, дело не двигалось. Он был командный игрок и ждал паса, а его не было. Его информатор, ВКП (Великий Китайский Поэт), живущий на подмосковной даче в НИЛе, опубликовал на родине свою новую поэму «Осы и Пчелы», что-то вроде нашей басни про Стрекозу и Муравья, только с множеством завитушек, двусмысленностей, золотых звезд и красных флагов. Она моментально стала популярной, ее цитировали в блогах и читали наизусть на литтусовках. Но странное дело, после всего этого власти к нему моментально охладели. А уж как холили и лелеяли: и награды всякие, и звания, и почетные должности. А тут вдруг как отрезало. Посольство перестало приглашать его на церемонии, хотя и выдавало пропуск на территорию. О встрече с послом не могло быть и речи, он для него всегда был занят. Что это – совпадение или что-то иное, более серьезное? ВКП ломал голову над этим вопросом, но решения не находил. Ну, не может же быть, что им показалось, что он настолько оторвался от родины, что неправильно выбрал момент для публикации. Да, конечно, получилось не очень красиво, нужно было бы выждать полгода или даже год, но это же литература. И к трагедии в провинции Шэньси не имеет никакого отношения.

А в российской прессе появилось тревожное сообщение: «Осы-убийцы держат в страхе северо-западный Китай»

Там сообщалось: «Укусы диких насекомых уже стали причиной смерти 42 жителей провинции Шэньси. Еще более тридцати людей находятся, по заверению медиков, в стабильно тяжелом состоянии. Всего за врачебной помощью обратилось порядка 1600 жителей Китая. Врачи, столкнувшиеся буквально со шквалом обращений по факту укуса ос и шершней, отмечают, что у пострадавших наблюдается обширное поражение дыхательных путей и различные проблемы, связанные со сбоями в работе сердечной мышцы. Последствия укусов не одним, а сразу несколькими насекомыми и вовсе выглядят фатально – смерть может наступить в первые минуты после контакта с жужжащими убийцами.

Шокирующей выглядит информация, озвученная рядом китайских СМИ: в сообщении рассказывается о некоем крестьянине, который пытался отогнать рой диких ос от своей жены и ребенка. Супруга и сын китайца в итоге оказались на больничных койках, а сам глава семьи, покусанный осами, скончался спустя полтора часа.

Медики также отмечают, что те, кому посчастливилось остаться в живых после нападения насекомых, нередко теряют – частично либо же полностью – трудоспособность, становясь инвалидами. Эксперты склонны объяснять столь резкое повышение агрессивности насекомых глобальными изменениями, произошедшими и все еще происходящими в сфере экологии Китая».

Американские и европейские СМИ прозрачно намекали, что Китай разрабатывает новое биологическое оружие, а все эти случаи – следствие небрежного обращения с ним.

Вот на этом фоне начальство и приказало Резвухину срочно активизировать агентуру и подготовить справку для Верховного. По другим каналам ничего существенного не поступало, что еще больше настораживало: китайцы умеют хранить секреты. И надежда была на анализ интенсивности обмена информацией Пекина с посольством по затронутой теме. Ничего более, и это вполне соответствовало статусу и возможностям Вэньхуа. Еще месяц назад это не составило бы никакой проблемы. Он был свободно вхож к послу и дружил со многими чиновниками. А вот сейчас он, как назло, неожиданно оказался не у дел.

Антон Иванович невольно вспомнил русичку с ее заклинаниями о роли литературы в современном мире. А если добавить сюда еще сливы в Интернете и информацию в СМИ, то окажется, что она была на все 100% права. Вера Васильевна при всей ее архаичности и чудаковатости как бы предвосхищала сегодняшний день.

С Вэньхуа, которого он называл ВКП, они познакомились при довольно позорных обстоятельствах. Он «охотился» за ним несколько лет в надежде заполучить в информаторы, но китаец был настолько чистоплотен, что даже наладить с ним ни к чему не обязывающий диалог оказалось трудным делом.

Антон Иванович принял скрытое, но весьма активное участие в процедуре покупки поэтом дачи в подмосковном поселке НИЛ, но и тогда «случайного» контакта не случилось, несмотря на все его усилия познакомиться. Нюх у ПКП был необычайно чутким. Поэтому в прошлом году, когда Вэньхуа загорелся вдруг женщиной, которая нуждалась в его помощи и за этим приехала в НИЛ, решил прибегнуть к старому как мир способу – шантажу.

Дина Викторовна готовила выставку «Клиника сексуального поведения. Китайские методики», а партнеры из КНР жутко затянули согласование концепции и не определились с участниками. Проект уже был на грани срыва, и она искала способ ускорения решения. Вэньхуа мало того что помог, но и преподал ей некий урок по дао в любви. Вот этим моментом полковник тогда и воспользовался, записал встречу на видео и поставил ВКП перед выбором. И китаец не то чтобы сломался, но выслушал, осознал и понял. По-своему, конечно.

Эпизод 6
Рафаилович

Аня уже больше года, с тех пор как Надя пошла в садик, работала в «ШАР-Лизинг», но так не поняла, где Адам Рафаилович достает деньги под сделки. На Западе не возьмешь, санкции. К Сберу и вообще ко всем трем китам банковского рынка не подступишься – требуют такого обеспечения, что и говорить противно. Конечно, она понимала, что он пользуется не живыми денежками, то есть кредитами, а поручительствами и гарантиями, но в таких размерах… Кто же их дает и почему? Отката-то с них не очень-то и возьмешь. Непонятно! Впрочем, какое ей до этого дело? Ей сказали структурировать, она и работает, как учили. И Леше еще ни разу не могло быть стыдно перед своим другом Осипом Вольдемаровичем за его рекомендацию.

Аня нажала на «Сохранить документ», надела пиджак и вышла в холл. На ней были серые мягкие брючки в мелкую клетку и малиновая блузка. Черный бархатный пиджак превосходно дополнял это классическое сочетание. «Хорошо, что не надо никому докладываться», – подумала она в очередной раз. Было без четверти одиннадцать, самое время для кофе, только надо решить, где на этот раз. Вариантов было четыре: кафетерий на 15-м этаже, но там рядом столовка, не сильно, но тянет кухней; бар на 2-м, там бармен явно со сдвигом, вечно подмигивает; довольно приятная кафешка на 6-м, но там есть риск встретить какое-нибудь начальство и тогда придется с ним «непринужденно беседовать»; еще есть точка почти под крышей, на 22-м, но там почему-то всегда толпа. Она было уже решила, что подмигивание – не самый тяжкий из грехов, и направилась к лифту, но в этот момент ее окликнули.

– Аня, тебя Рафаилович хочет видеть, причем срочно.

– Спасибо, видимо, не зря говорят, против лома нет приема.

– Ну, он же у нас джентльмен, угостит тебя кофе.

– Хорошо, если бы только кофе…

По конторе гуляла легенда, что Адам не равнодушен к Анне, иначе было бы трудно объяснить ее должность и довольно свободный режим. Она не особенно тяготилась этим и часто подыгрывала. Не станешь же всем объяснять, каким образом связаны профессор Осип Вольдемарович Гроссман, ее муж Алеша и их обожаемый шеф, любимый ученик профессора, светлая голова.

Эпизод 7

– Анечка, вы, как всегда, подобны солнцу в пасмурный день, прекрасны и желанны для всего живого и сущего. А уж для такой черепахи, как я особенно. Вам кофе с ликером или коньяком? Буквально каплю, исключительно для тонуса и запаха.

Он был элегантным мужчиной под шестьдесят. Темно-синий костюм в тонкую полоску, сшитый у портного, светлая рубашка с модным воротничком, лиловый галстук и еле различимый платок в кармашке пиджака из той же ткани, мягкие ботинки, сшитые на заказ, элегантная трехдневная щетина. Одним словом, модный дяденька. По одной из стен тянулись стеллажи с книгами по экономике, финансам, лизингу, маркетингу, психологии и эзотерике, а рядом столик с плиткой и медной туркой.

– Спасибо, Адам Рафаилович! Я с печенькой, как учит великий Гроссман и Устав моего детского сада.

– Тогда к делу, если Устав не возражает. Вы ведь сейчас ковыряетесь с китайцами, если я что-то не путаю?

– Ковыряюсь – не то слово, процеживаю и выжимаю.

– С вагонами, думаю, проблем нет?

– Нет, это уже на мази.

– Дело в том, что они сегодня звонили, просят внести небольшую коррекцию в график поставки. У нас там сепараторы для меда стоят под шестым номером, а они хотят поставить их в хвост. При этом суммы принципиально не меняются. На их место они просят поставить инкубаторы для выращивания молодняка. Бумаги, как всегда, придут с опозданием. К тому же, скорее всего, на китайском. Пока переведем, упустим время. Сделаете?

У Адама Рафаиловича была удивительная способность, а может быть, даже талант, он владел искусством смешивать приказ и просьбу в таких пропорциях, что ершиться было просто невозможно. Это выглядело бы как прилюдно чихнуть в рукав.

– Без всякого сомнения.

– И еще один нюанс. Ту схему, которую вы сейчас делаете, надо довести до ума и оформить как полагается. А вторую, с изменениями, мы пока не будем фиксировать, пусть лежит себе на полочке до поры до времени. Мы ее оформим каким-нибудь допсоглашением, но позже. Того и гляди, наши партнеры еще что-нибудь захотят изменить перед самым подписанием – они это любят, надо быть готовыми.

Аня на секунду замялась, и он, заметив это, улыбнулся. Щетина слегка раздвинулась, и обнаружилась жесткая складка.

– Все в порядке?

– Да, Адам Рафаилович, понимаю.

– И пока не надо делать это на работе, лучше дома. У вас ведь свободный график? Вот и чудненько!

– Кстати, поговорите с Алексеем Николаевичем, не хочет ли он в Пекин смотаться? Такая возможность сейчас есть, грех не воспользоваться.

– Спасибо, Адам Рафаилович, обязательно спрошу.

– Да, еще один момент. Анечка, я тут собрал в папку кое-какие бумажки, которые могут вам пригодиться. Гляньте их дома, хорошо?

Эпизод 8

Антон стоял в учительской перед столом Веры Васильевны. Это была большая солнечная комната, такая же, как класс. Только более уютная, если такое возможно вообразить себе в школе. Столы располагались вдоль стен, а середина оставалась пустая. И еще шкафы с полками, на которых рядом с книжками красовались всякие поделки: кусок дерева с причудливо изогнутой веткой, камни, гербарии. На подоконниках чинно разместились горшки с цветами, а в углу на старой этажерке примостились маленький аквариум, холодильник и микроволновка.

Не было сомнения, что комната принадлежит женщинам – не будуар, конечно, но физрук обходил ее стороной. Она воспринималась им примерно также, как женская раздевалка. Чтобы не оказаться дураком, лучше туда не заходить. Вера Васильевна сидела за столом боком, положив ногу на ногу. Ей уже накапало глубоко за сорок, но умело наложенная косметика и своеобразная учительская осанка не позволяли ей дать больше: где-то под сорок, но не старше. При этом она виртуозно владела своим контральто, что оказывало на учеников магическое действие.

– Вынь ремень и дай мне!

– Сними джинсы!

– Я сказала, сними, а не спусти!

– Ложись на стул и спусти трусы.

– Снимай-снимай, здесь стесняться некого. Елена Петровна на тебя не смотрит, а я уже старовата для такого зрелища.

– А может, трусы не надо?

– Быстрее, через пять минут звонок, и здесь будет не протолкнуться.

Лежа грудью на стуле, он видел только ее туфли и то, как она переступила своими красивыми ногами перед ударом.

Щелчок!

Щелчок!

Щелчок!

– Одевайся!

Этот сон Антон не любил, но снился он довольно часто.

Иногда Вера Васильевна приказывала ему встать, не натягивая трусов, и тогда говорила: «Лен, посмотри, совсем уже мужик, а в голове только шайбы и клюшки». Англичанка Елена Петровна на минуту отрывала глаза от тетрадок и хмурилась, глядя на него: «Да, девчонки быстрее умнеют, но всему свое время».

Почему полковник Резвухин вспомнил сейчас этот сон, непонятно.

Сергей Сергеевич как-то заметил, что играть в защите вредно для здоровья.