В этой командировке Сергей очень сдружился с командиром роты майором Саней Слободиным. В отряд Александр пришел почти перед самой командировкой. Росту он был выше среднего, серые глаза, орлиный профиль, волосы цвета воронова крыла и волевой подбородок характеризовали его как грамотного офицера, прошедшего огонь и воду. В свое время Саня с отличием окончил суворовское училище и без экзаменов был принят в Рязанское военное командное училище воздушно-десантных войск, о котором он мечтал с детства. Причем военные науки давались ему без труда. Училище Саня тоже закончил с красным дипломом. Потом пришлось ему послужить и поучаствовать. Мотало его по просторам нашей необъятной Родины во всех направлениях. Прошел воин-десантник и Карабах, и беспорядки в Тбилиси, и Приднестровье. А когда совсем перестали платить военным, он решил осесть в родном городе. Благо служить оставалось пару лет, а армейский стаж шел в зачет милицейского. Устраивался в отряд Саня около полугода, и если бы не опыт и настырность кадровика Витьки Нежданова, не попал бы Саня в милицию – запросы на него были посланы в десятки мест, и в конце концов личное дело его раздулось до размеров «Войны и мира». А предложения сыпались на него как из рога изобилия. Предлагали Сане работу и начальником службы безопасности в банк, и начальником охраны в супермаркет, где работать надо было несоизмеримо меньше, а платили несоизмеримо больше. Но Саня выбрал должность ротного в Липецком ОМОНе. Судьба.

Перед самой командировкой в роту Слободина был назначен заместителем капитан Володя Аникин, который пришел в отряд из ППС. Не раз Сергей видел, как Саня и Володя сиживали вместе на лавочке и покуривали, причем ротный учил своего товарища азам военной науки, а зам рассказывал Сане о специфике милицейской службы.

Володя Аникин окончил Минскую высшую школу милиции. Об учебе он всегда рассказывал интересные и смешные истории. Например, такую.

– Однажды, – рассказывал он, шевеля русыми усами, – шли мы по городу. Видим, объявление висит. Написано на листочке шариковой ручкой «Продаю детскую коляску», а под ним телефоны. Один наш корешок – бабник и балагур – возьми да и оторви телефончик. Зачем? – спрашиваем. А он смеется и говорит – увидите, мол. И вот вечером в казарме он говорит, так невзначай:

– Эх, ребята, познакомился я с одной кралей, ну все при всем, горячая, как необъезженная кобылица. Даже вспоминаю ее сейчас, а у самого мороз по коже.

Наш боевой товарищ – грузин, Гоги его звали, – так и завелся. Познакомь, говорит, а у самого аж уши покраснели. Ну, тот ему и отвечает: «Для друга, Гоги, ничего не жалко, вот телефон. Но только смотри, пароль такой. Звонишь – спрашиваешь: у вас детская коляска продается? Замужем девка. А если говорит, мол, да, продается, значит, муж в отъезде – фарватер свободен».

На следующий день казарму потряс вопль: «Где этот гад? Я его зарежу».

И наш Гоги, побелевший от гнева, мечется по комнате, готовый и вправду расправиться с шутником.

Мы его еле остановили, а когда парень поостыл, спрашиваем: что, мол, случилось-то, рассказывай.

– Звоню по телефону, – говорит грузин, – спрашиваю: коляску продаете? А голос женский, приятный такой, говорит, продаем – приезжайте, говорит, по такому-то адресу. Ну, я купил цветы, шампанское. Приезжаю по адресу, дверь открывает дэвушка в халате, такие формы, вах, у меня даже голова закружилась. Проходите, говорит. Я цветы ей протягиваю, вам, говорю. Она: что вы, что вы, стоило ли? Я шампанское на стол, а сам раздеваться начинаю. Она мне говорит: у вас мальчик или девочка? Я ничего не понимаю, думал, может, тоже пароль какой? Начинаю еще быстрее раздеваться. Тут из соседней комнаты мужик с коляской выходит, здоровенный. Вах, чудом ушел, чудом. Где он? Я зарежу его…

В обязанности Сергея в этой командировке входили ежедневные вояжи в Кизляр. Лето в тот год выдалось очень жарким даже для видавшего виды Дагестана. Столбик термометра зашкаливал за пятидесятиградусную отметку. Ребята в шутку клали одноразовые зажигалки под прямые солнечные лучи. Минута – и бах, зажигалка взрывалась, как пиропатрон. Поэтому, когда Сергей в кабине «Урала» ехал в город и обратно, он с водителем Ленькой Брянским открывал в машине все окна, а иногда и двери, чтобы не засохнуть. В Кизляре в группе оперативного управления через день назначались совещания, еще получение продуктов и ГСМ, да и по рынку приходилось пошататься, купить что-нибудь для отрядных нужд и по просьбам сослуживцев.

В боевое охранение машины все время брали разных омоновцев, человека по три в кузов. Но из всех выделялся молодой сержант Игорь Бровкин, по прозвищу Человек-война. Деревянный приклад своего автомата Игорь в самом начале командировки изрисовал фломастером в камуфлированные пятна – для маскировки, авторитетно заявлял он. Носил натовский маскхалат, причем капюшон все время напяливал на голову. Но самым пиком его обличил были солнцезащитные очки. Когда в них попадали солнечные лучи, высвечивалась голограмма – череп с костями. Дагестанские мальчишки, увидев такой шик, просто открывали рты и без зазрения совести в упор рассматривали Игоря, а он, не замечая никого вокруг, дефилировал походкой Шварценеггера.

Причем во время пути Игорек все время норовил сесть на край кузова и упирал рожок своего «калаша» на крышу кабины. Убрать его оттуда было невозможно. «А вдруг обстрел? – говорил он. – А я наготове». У Сергея складывалось такое впечатление, что будь война с какой-нибудь совсем уж крошечной республикой, то Игорек победил бы всех вообще один.

Несколькими годами позже Сергей провожал на липецком вокзале родственников в Москву. Поезд отходил поздно, поэтому было совсем темно. Сергей решил прикурить сигарету, как вдруг из темноты на него свалилась огромная туша. «Аллилуйя, – кричал человек, обнимая его, – Сергей, покайся, да и будет тебе. Как поживаешь, дружище? Аллилуйя». Сергей пригляделся и ахнул, на него в упор смотрели веселые глаза Игоря Бровкина, который сразу после командировки уволился из милиции и ушел воевать по контракту. Теперь в этом располневшем, ударившемся в религию парне трудно было узнать того худенького пацана…

А на блокпосту продолжалась жизнь. Однажды в Чечню попытались завезти фуру с крепкими спиртными напитками, а попросту с водкой. Таможенники свободной Ичкерии вовремя пресекли попытку и на глазах у наших парней били бутылки и сливали водку в арык. Представляете реакцию нормального русского человека? Как у Юрия Никулина в фильме «Операция Ы». «Пол-литра вдребезги? Да я тебя…»

Один из таможенников, которого звали Магомед, признал в Ришате Валееве единоверца и проникся к нему искренней симпатией. Так вот: «Ришат, тебе надо?» – крикнул он Валееву, показывая бутылку с водкой.

– Давай, коли не жалко. – Ришат пожал плечами.

– Держи! – И Магомед одну за другой кинул Ришату две бутылки напитка, которые тот ловко поймал и спрятал под бронежилет.

Через час Валеев сменился с поста и употребил белый чай со своими боевыми товарищами. Но не таков был Мага. Вечером у костра он решил проверить, насколько у его мусульманского брата сильна вера.

– Ришат, – спросил он, – я тебе сегодня водку давал. Где она?

– Да, вначале, Мага, хотел я ее выпить, – не моргнув глазом, отвечает наш татарин, – а потом вспомнил, что нам про нее мулла в мечети говорил, и вылил ее в арык.

– Ты молодец, Ришат, – у Маги даже глаза заблестели от таких речей, – я тебе завтра суры из Корана принесу почитать.

– Приноси, – и Ришат весело сощурился, – только если еще водку или там вино повезут, ты мне отдавай – я их опять вылью…

У деда-хохла на подворье было много живности. Одних собак штук пять. Но один из них: то ли чистый немец, то ли помесь немецкой овчарки с дворянином – всей душой привязался к людям в военной форме. Звали его Джек. Собака была умнейшая. Особенно любил Джек кататься в кузове «Урала». Бывало, только заведется движок, он прыг в кузов, и никакими калачами его оттуда не выманишь. Сначала пробовали выкидывать его, а он прыг назад – и рычит. Потом плюнули, да пусть ездит – жалко, что ли?

А вечером только солнце утопало в степи и на землю опускалась вечерняя прохлада, по глади озера подплывало к берегу лохнесское чудовище. Маша – собственной персоной. Волгоградец не соврал, была она совсем ручной, правда, сначала дней пять привыкала к новым людям, но потом, попривыкнув, выбиралась на берег, становилась на задние лапки, передние складывала на груди и смотрела на людей черными бусинками-глазками. Типа, чего смотрите? Давайте мне мой доппай! Причем ела нутрия только хлеб. Пробовали давать ей и тушенку, и рыбу. Бесполезно! Когда не было хлеба, Маша с удовольствием уплетала сухари. Возьмет его передними лапками, размочит в воде и жует. Под конец командировки она настолько осмелела, что загорала вместе с ребятами и позволяла желающим фотографироваться со своей вип-персоной.

Ежедневно Сергей привозил из Кизляра по десять килограммов огурцов и помидоров, много зелени и шесть литров сметаны. Салаты выходили на славу. Ребята с блокпоста снабжали основную группу арбузами и дынями. Снабженцы, у которых омоновцы получали продукты, не обижали парней. Колбаса, консервы, яйца, сыр, масло не переводились. Короче, не жизнь, а малина. Единственное, что поражало, – это количество съедаемого чеснока. Может, молодые и дикорастущие организмы требовали этого природного антибиотика, а может, парни отъедались чесноком вдали от жен и боевых подруг. Приехав из Кизляра, от длительного нахождения на жаре Сергей с водителем Ленькой Брянским вначале полчаса отмокали в озере, затем пили холодный компот, который повар специально для них убирал в холодильник, и только потом возвращались к полноценной жизни.

Однажды в отряд приехали оружейники из группы оперативного управления с проверкой. Как хранится и используется боевое вооружение в липецком отряде? Нет ли каких нарушений? Командир отряда Миронов вызвал к себе Сергея и Саню Слободина.

– Я сам-то не пью, – сказал он офицерам, – а вы возьмите водочки, скажите поваренку – пусть поляну накроет. Да и посидите с проверяющими.

Неформальное общение вышло на славу. Проверяющие оказались мировыми парнями, проверять они ничего не стали и пообещали, что справка о проверке будет положительной. К липчанам вопросов нет. Да и глупо было бы после всего съеденного и выпитого. И только когда Сергей с Саней неуверенной походкой заходили в барак, подполковник Миронов, зло глядя на них, кинул: «Замахали вы уже бухать, алкаши!»

Что было ему ответить? В следующий раз, товарищ подполковник, пусть твоя печенка отряду послужит.

Как-то в гости к хозяину фермерского хозяйства приехали родственники из Кизляра. Приехали они не просто так, а порыбачить. С собою родственники привезли около пятисот метров огромных донных сетей.

– Ребята, помогите моим, – сказал омоновцам дед-хохол, – им одним не справиться, а рыбу пополам поделите.

Такой интересной рыбалки Сергей никогда не видел. Люди встали по берегам озера, взяли сети, ко дну которых были привязаны тяжелые валуны, и, как бурлаки на Волге, потащили сети через все озеро. Улов был ошеломляющим. Омоновцам достались два сома килограммов по пятнадцать, четыре толстолобика, вес которых определить не удалось, потому что дедовы весы больше двадцати килограммов не показывали. А более мелкой рыбы попалось около двух центнеров. Рыбу тут же почистили и сварили, но съесть всю ее не смогли, половину оставили на завтрашний день, но из-за невыносимого зноя наутро она испортилась. Местная живность ела от пуза весь следующий день. Маленький рыжий котенок, всеобщий любимец, два дня икал и ходил, пошатываясь, не отвечая на ласки. Обожрамшись.

Шел двадцать седьмой день командировки. Сергей, умывшись холодной водой, протер тыльной стороной ладони красные от бессонной ночи глаза. На ближайшие сутки пришла его очередь заступить ответственным по отряду. Ночь прошла спокойно. Утром надо было в первую очередь разбудить водителя и смену, заступающую на блокпост. Сегодня должен был пройти пересменок на трассе.

Сергей вошел в расположение. Ленькина кровать стояла у окна, сам Леонид, разбросав руки в разные стороны, спал, улыбаясь во сне, как ребенок. «Даже будить жалко», – подумал про себя Сергей, но делать нечего, он тихонько потряс Леню за плечо:

– Лень, вставай, дружище, пора!

– А? Что? Утро уже, что ли? – и Леня, повернув голову, посмотрел в окно, завешенное марлей от комаров. – Утро, – утвердительно сказал он себе и, откинув одним движением одеяло, схватил полотенце и побежал к озеру.

Помощником на эти сутки к Сергею был назначен младший сержант Андрей Половников, который, в свою очередь, разбудил ребят из взвода, заступающего на смену.

Солнце всходило из-за степи, его блики красиво плясали на глади озера. Ребята, как дельфины, резвились и дурачились в воде, прыгая и ныряя, а вынырнув, отфыркивались и хохотали. Сон с Сергея как рукой сняло, он, улыбаясь, смотрел на ребят, и сердце его наполнялось нежностью и симпатией к этим парням, которые за сотни километров от дома, несмотря на невзгоды и трудности, не теряют самообладания и просто выполняют свою тяжелую и неблагодарную работу.

Наскоро позавтракав, ребята оделись по форме и построились. Проводить инструктаж встал командир роты Саня Слободин. Запрыгнув в кузов «Урала», парни ощетинились в разные стороны стволами оружия, и только Джек, раньше всех запрыгнувший в кузов, весело махая хвостом, заливался счастливым лаем.

«Урал» взревел и начал сдавать назад. Ленька Брянский, лихо развернув машину на пятачке, что-то весело крикнул Сергею.

– А, что? Не слышу! – крикнул ему Сергей.

Ленька махнул рукой, «потом» – прочитал Сергей по губам, и «Урал», обдав Сергея запахом солярки, поехал по степи, и только облако пыли, клубящееся в поле, указывало на его движение.

Командир отряда Миронов, как всегда, встав раньше всех, раскуривал на крылечке свою первую сигарету. Сергей, подойдя к нему и сев рядом, подкурил у подполковника.

– Давно наши уехали? – спросил Миронов у Сергея.

– Минут двадцать назад, скоро смена должна вернуться.

В этот момент далеко в степи раздался глухой взрыв, и в небо взметнулся столб пыли.

– Что это? – Сергей смотрел на Миронова.

– Там Тарумовский райотдел милиции на блокпосту закреплен, – как бы про себя сказал командир. – Отряд в ружье, тревога! – громко прокричал он.

Отряд собрался и построился в мгновение ока. Парни стояли в строю, готовые прийти на помощь своим дагестанским братьям. Взгляды источали решимость и спокойствие.

В это время в степи произошло какое-то движение. Все, прищурив глаза, всматривались в даль. К расположению отряда во все лопатки летел Джек. Подбежав к людям, он, скуля, начал тыкаться мордой в колени и руки.

Миронов, нагнувшись, взял в ладони морду собаки. На лапах Джека была кровь.

– Слободин, бери с собой отделение и быстро со мной. Семенов, хватай сумку с медикаментами и тоже с нами, быстро! – прокричал он.

Отделение рассредоточилось цепью. Омоновцы шли, оглядываясь по сторонам, по гладкой как стол степи. И только верблюжья колючка цеплялась за камуфляжную форму. В ложбинке, уткнувшись капотом в сопку, стоял подорванный «Урал». Тишина била по ушам. Рядом с открытой водительской дверью, неловко поджав под себя ноги, на левом боку лежал Леня Брянский. Руки его были подняты вверх, как будто в последнее мгновенье он увидел опасность и пытался укрыться от нее руками. Вся дверка была залита Лениной кровью. И все. Больше никого.

Миронов сел на землю и обхватил голову руками.

– Неужели остальные в плен попали? – Он поднял на Сергея постаревшее лицо. – Ведь еще восемь человек в кузове ехали!

– Товарищ подполковник, тут записка на земле камнем прижата, – к командиру уже бежал Ришат Валеев.

«Есть раненые. Отошли к Дагестанскому блокпосту», – было нацарапано на клочке бумаги.

Миронов поднес к губам рацию:

– Берег, ответь Днепру.

– Берег на связи, – прокаркала радиостанция.

– Передай в центр: машина подорвана, водитель убит.

На месте подрыва еще курилась воронка. От нее шли мотки проводов к близлежащей высотке. Слободин с двумя бойцами пошел по проводам. На высотке омоновцами были найдены: пустой мешок, две обертки от «Сникерсов», подрывная машинка и включенная радиостанция со сканером, как будто с издевкой, все переговоры в эфире прослушивались бандитами. Расчет был на то, что, спускаясь с косогора, водитель поддаст газу, взрыв должен был произойти под кузовом – и тогда восемь трупов. Увидел ли фугас Леня или что-то почувствовал, но факт остается фактом. В самый последний момент он притормозил, и массивная кабина «Урала» приняла весь удар на себя. Предательский осколок прошел через пол кабины и попал Лене в голову. Рядом с ним, на коробке передач, сидел прапорщик Саня Сергеев, на пассажирском месте лейтенант Олег Иванов.

Саню сильно контузило и посекло осколками, Олег получил осколок в задницу, у него был задет седалищный нерв, потом он длительно лечился, не мог долго сидеть или стоять.

А Саня Сергеев до конца командировки боялся садиться в кабину автомобиля. Остальные сотрудники были сильно контужены. Вот так ценой собственной жизни Леня Брянский подарил ее другим.

Впоследствии омоновцы узнали, что подрыв машины Липецкого ОМОНа совпал с выпуском в школе подрывников черного араба – Хаттаба. Это у них был выпускной экзамен. На календаре стояло число – 22 июня.

На следующий день в отряд прибыл командир ОМОНа майор Атаманов. Вечером, собрав всех офицеров на оперативку, он, имея огромный опыт нахождения в служебных командировках, постановил: первое – менять смену на блокпосту по рваному графику, то есть бессистемно, второе – по одной и той же колее два раза не ездить, благо ландшафт этому способствует, и третье – впереди машины выпускать инженерную разведку.

– Все, парни, оставайтесь с Богом, – сказал командир, обняв на прощанье каждого из офицеров.

Атаманов увез с собой тело погибшего Брянского и раненого Олега Иванова. Остальные сотрудники, пострадавшие при террористическом акте, уехать отказались наотрез и остались нести службу дальше.

Командировка тем временем шла своим чередом. Как-то к Сергею подошли двое бойцов.

– Алексеич, там казак какой-то из Кизляра приехал, вино привез на продажу. Иди, попробуй. Командир на совещание уехал. Ты вроде как за старшего.

Сергей подошел к посту. Из припаркованных рядом с ним «Жигулей» к Сергею шагнул высокий немолодой человек с пышными соломенными усами.

– Здравствуйте, – человек протягивал Сергею руку, – меня зовут Володин Алексей. Я служу в казачьей управе Кизляра.