Он легко расставался с ненужными вещами, выбрасывая или раздавая их. Жан легко расставался и с деньгами, хотя хорошо знал, как они достаются. По натуре он больше походил на бродягу, везде, где он жил, создававшего свой микромир.

И Жан Татлян создал свой микромир в Санкт-Петербурге, превратив его для своих слушателей в макромир счастья и доброты. Щедрый ко всем, он получал просто кайф от дарения дорогих подарков подругам и друзьям.

Как-то он пожелал и своим слушателям:

– «Любите жизнь, любите друг друга, любите свою малую родину, радуйтесь каждому утру, когда Вы просыпаетесь, и всё будет великолепно! Не делайте зла и творите только добро!».

14 апреля 2000 года он дал всего один, но аншлаговый концерт в Большом киноконцертном зале «Октябрьский» в Санкт-Петербурге. Во время его выступления зал был переполнен. Билеты шли по двойной – тройной цене. Хотя при выступлении некоторых российских звёзд заполняемость зала, по словам его директора, составляла всего до 80 %. И это было хорошим барометром успеха возвратившегося певца.

На концерт многие поклонники Жана Татляна пришли с детьми и внуками. Тогда билеты были недорогие, поэтому Жана услышали и небогатые люди. Во время исполнения песни «Фонари» в зале зажглись сотни, бесплатно розданных зрителям, фонариков.

И когда Жан пел балладу, посвящённую жертвам землетрясения в Армении, весь четырёхтысячный зал встал, также включив фонарики, которые в темноте зала символизировали свечи.

У многих в глазах блестели слёзы. Их не стыдились ни мужчины, ни женщины. Да и у самого Жана от чувств в горле комок стоял, мешая исполнить песни до конца.

В этот момент зрители вспоминали и своих ушедших близких. И всё это вместе – океан огней! Было полное ощущение, что находишься в храме.

Жан тогда почувствовал себя, будто бы заново рождённым певцом.

Его желание гастролировать по России и СНГ, выступать и записывать диски, ещё больше укрепилось.

Да и звёздной болезни у него никогда не было. И это видно из его многочисленных интервью средствам массовой информации:

– «Я не звезда и не планета, и звездной болезни у меня никогда не было.

Я просто певец и композитор, но могу сказать уверенно, что многие выросли на моих песнях, которые когда-то звучали по всей стране. Я часто замечаю слезы в глазах тех, кто приходит на мои концерты. Они меня не забыли, не забыли моих песен, и большое им спасибо за это. На своих концертах я всегда прошу, чтобы в зал дали немного света – хочу видеть свою публику. А на мои концерты приходит публика разных поколений: молодежь 60-70-х, молодежь 80-х и молодежь 90-х. Если в песне есть сюжет, гармония, чувства, она подходит всем, ведь такие же чувства может испытывать каждый и в любом возрасте».

После перестройки, прежде чем окончательно обосноваться в полюбившемся ему Санкт-Петербурге в 2000 году, Жан Татлян несколько раз приезжал в Россию, но в независимую Армению он так ни разу и не приехал, так как его так ни разу не пригласили на гастроли в Ереван.

За эти годы в Ереване выступили десятки артистов-соотечественников Жана, но часто откровенных дилетантов.

А о выдающемся певце пока словно позабыли.

И всё, что ещё связывало с Арменией армянина по происхождению, были одни лишь исторические корни.

Жан не был там с 1970 года. И сейчас это была уже совсем другая страна. Он тогда уезжал со своей Родины, а теперь приехал бы туда иностранцем. Жан Арутюнович всегда считал, что, зная свою историю, язык, культуру, никогда не следует опускаться до примитивного шовинизма. К счастью, природа человека такова, что плохое он, как правило, всё-таки забывает, а старается сохранить в душе только добро, тёплые, хорошие воспоминания.

Так и случилось с Жаном Арутюновичем Татляном. Сегодня прошлые нападки на него для нынешнего поколения кажутся просто смешными, анекдотичными, абсурдными. Но народу и его любимому певцу всё равно этого не забыть, как бы ни хотелось.

Но Жан Татлян, ни о чём не жалел. Даже, если бы ему пришлось начинать жизнь заново, он всё равно прожил бы её также, лишь внеся некоторые коррективы. Как он сам считал, ему не пришлось выходить из реки, тем более входить в неё дважды. Утекла только вода, а река жизни осталась. Он и остался таким же, каким и был, как и его зрители, которые хотят его видеть прежним. Хотя всё и все на Земле меняются.

Жан говорил по этому поводу:

– «В конце концов, старое вино вкуснее и крепче нового. Со временем к людям приходит опыт, мастерство, хотя у некоторых, может быть, и наоборот».

Не менялось только романтическое состояние души певца, как и его песен – романтическое, но не грустное. А у Жана, как оптимиста, «стакан воды всегда был наполовину полон», а не пуст.

И источником его вдохновения, конечно же, по-прежнему являлась женщина. А главное в женщине для Жана Татляна по-прежнему оставалась её душа, а не её красота и ум.

По этому поводу, да и вообще, Жан Арутюнович говорил, повторяясь:

– «Ведь без вдохновения не напишешь того, что желает публика. А женщина – как птица. Мужчина должен держать ее в руках не сильно, чтобы не удушить, но и не слабо, чтобы она не улетела. Это правило одинаково для любого творческого человека. И вообще, я бы пожелал всем женщинам любви. Бабье лето – это время Солнца. Женщины начинают порхать. Пусть они больше порхают!».

Жан опять приглашают гастролировать по России. И он с удовольствием соглашается, так как очень любит эту свою работу, коей он всегда считает своё творчество.

В 2001 году он записывает пять компакт-дисков: «Ночной дилижанс», «Осенний свет» и «Русский блюз» по 12 песен, «Зеркало жизни» на 17, и «Мост любви» на 20 песен, добавляя их к своему первому альбому – «Русские песни» (десять песен), записанному во Франции ещё в 1977 году.

К тому же, в 2003 году он собирался открыть свой бизнес по производству некого грандиозного продукта.

Жан Арутюнович Татлян выступает на фестивале «Славянский базар» в Витебске. А после выступления на телевидении его стали замечать и как-то особенно уважать соседи по дому и деревне. Но на это он, имея давнюю жизненную прививку от звёздной болезни, искренне говорил:

– «Каким я был, таким я и остался! Я всю свою жизнь искал справедливости и любви! Ищу их и до сих пор, хотя энтузиазма и поубавилось! Но я по-прежнему верю и жду!».

Ему всегда было присуще нормальное чувство юмора. В молодости он частенько участвовал в безобидных розыгрышах товарищей над доверчивыми и недисциплинированными коллегами. Жан практически никогда не обижался на людей. Он всегда себя считал, прежде всего, человеком, знающим, например, малярное дело, умеющим водить автомобиль и работать каменщиком, а потом уже, по совместительству – артистом.

Как-то умудрённого опытом Жана Арутюновича попросили сравнить жизнь в новой России с заграницей, хотя бы сравнить Санкт-Петербург и Париж.

– «Это хоть и далёкие и разные, но, в то же время, близкие друг другу города. В России есть спонтанность, непосредственность и простота общения. А в Париже, как и в других европейских городах, люди более далеки друг от друга, не так быстро сходятся. Правда и у нас сейчас тоже рыночная система. Всё большую роль в нашей жизни играют деньги. В особенности у молодёжи. Деньги – это хорошо. Но это ещё не всё. Это ведь не здоровье, не интеллект, не ум!».

В 2006 году в Государственном Кремлёвском Дворце состоялся большой концерт, посвящённый памяти и 85-летию со дня рождения Арно Арутюновича Бабаджаняна.

Жан Арутюнович Татлян конечно с большим удовольствием принял в нём участие. Но организаторам концерта пришлось долго искать для него обычный микрофон, чтобы он мог спеть вживую, а не, как все, под фонограмму.

После концерта довольный маэстро делился с журналистами:

– «Я как будто снова вернулся в то волшебное время, когда я исполнял все песни Арно Арутюновича! И я это всегда делал с огромной радостью и наслаждением, как и на этом концерте в Кремлёвском Дворце. Я никогда не мог мечтать, уезжая много лет назад из Советского Союза, что вот так – для шеститысячной аудитории снова спою свои любимые песни Арно Бабаджаняна в Кремле!».

После этого, спустя тридцать шесть лет, Жан Арутюнович, наконец, получает долгожданное приглашение в Армению, в Ереван.

Он с удовольствием осматривает уже подзабытый и изменившийся город, с интересом наблюдает жизнь и быт ереванцев.

В столице независимой Армении Жану Арутюновичу понравился памятник Арно Бабаджаняну, отражавший и его внешность, и выражавший состояние его души, и характер, и юмор великого советского и армянского композитора.

Жан Арутюнович дал в Ереване концерт по случаю 8 марта. Там он ощутил буквально извержение вулкана своих чувств: жгучих эмоций, тёплых воспоминания, приятных и горестных переживаний.

И свой сольный концерт он, естественно, заканчивал «Фонарями» и «Лучшим городом Земли» Арно Бабаджаняна.

Затем он проехал по местам своего детства и впервые увидел памятник Майр Айастан (Мать Армения).

Только его теперь неприятно поразила разность бытия бедных и богатых в этой маленькой стране.

В том же 2006 году родной школе Жана Арутюновича в Сухуми исполнилось сто лет. На юбилей школы собрались некоторые выпускники прошлых лет. Вместе с учителями и учениками они возложили цветы в парке Славы.

В этот праздничный день в школе была открыта фотовыставка, а также компьютерный класс, отремонтированный на средства городской армянской общины. А компьютеры школе подарило представительство Абхазии в Санкт-Петербурге.

Невольно Жан Арутюнович периодически стал выступать не только в сольных, но и в сборных концертах.

Иногда он стал подумывать и о дуэтах.

Но на сцене он с удовольствием спел бы только с певцами, поющими живьём, ибо он совершенно не терпел «фанеру».

Из дам, он спел бы с прекрасной женщиной, по его мнению, обладающей прекрасным голосом, Валерией.

А из мужчин, чтобы не отдавать голубизной, для него была бы честь стоять на сцене рядом с настоящими, по его мнению, представителями мужского пола – Валерием Меладзе и Александром Серовым.

По этому поводу последний из них, после исполнения песен из репертуара маэстро, как-то поделился журналистам:

– «По крайней мере – человек, на которого я, без преувеличения, молился с детства, их первый исполнитель – Жан Татлян, впервые увидевшись со мной, сказал, что он очень любит мое пение и то, как я исполняю именно эти песни. А что может быть радостней для артиста?».

Более того, Жан Арутюнович с ними пел бы только живьём. Ибо он не стал бы уподобляться представителям российского шоу-бизнеса, «под шумок» собирающим со зрителей огромные деньги.

Ведь в западном шоу-бизнесе использование фонограмм категорически запрещено. А в России это обычное дело. Жан Арутюнович считал, что петь под фонограмму – неуважение к слушателю. И для него петь под «фанеру» было бы то же самое, что целоваться с женщиной через стекло.

По этому поводу он добавлял:

– «Большинство наших исполнителей не то, что петь, они и ходить на сцене нормально не умеют. А зритель думает: «Лучше я диск послушаю, чем куплю билет, выйдя из дома, чтобы послушать «фанеру».

Но Жана Арутюновича любили не только М.Ростропович и А.Серов, но и, также с самого детства, – Л. Сенчина и В. Сюткин, который тоже исполнял кое-что из его репертуара.

Узнав об этом, его почитатель Платон с огромной долей правды как-то пошутил по поводу начальных букв этих фамилий:

– «Татляна любил СССР!».

Но в начавшийся 2008 год Жану Арутюновичу было не до шуток.

19 марта этого года в Версале умер его давний друг, с которым они дружили пятьдесят лет, Жак Дувалян. Тот завещал его кремировать и развеять прах в саду над Аллей Воспоминаний парижского пригорода Кламар.

Его давняя любовь и вдова, известный в Мире хореограф Наиля Мамедовна Назирова, бывшая младше мужа почти на тридцать лет, говорила о Жаке, в которого она влюбилась ещё восемнадцатилетней:

– «Это был мужчина, о котором можно только мечтать!».

Для Жана Арутюновича это умер не просто давний, большой друг, а человек – символ. Ведь получилось так, что именно Жак Дувалян в своё время как бы передал эстафетную палочку франко-русско-армянского шансона юному дарованию, своему другу и преемнику Жану Татляну, который всегда считал, что его культура является армяно-греко-русско-французской смесью.

Да и сам Жан Арутюнович всегда считал себя шансонье в классическом смысле слова, когда те бродили по дворам и пели без микрофонов. В таких песнях были и сюжеты и переживания. И шансон Татляна, как уже говорилось, – это отголоски его биографии, лирический дневник его жизни.

В России же это пока, по его мнению, в основном только тюремные, арестантские песни, «блатняк», к которому он, в такой многострадальной стране, как Россия, естественно, относится плохо.

– «Мне барды намного ближе, чем те, которые представляют, якобы, русский шансон, в котором творится непонятно что! Называть блатные песни шансоном – это кощунство! И потом, шансон – есть шансон, на каком бы языке ты не пел! Причём тут русский шансон? Ведь нет английского и других! Тогда уж правильнее называть эти песни «русской песней»!» – заключил Жан Арутюнович в одном из интервью.

И его слушатели – люди разных возрастов, для которых главное в песне сюжет, гармония и чувства, идущие от сердца к сердцу, с ним согласны.

Отсюда проявляется и неприязнь Жана Арутюновича и к фонограммам.

Разве «фанера» может передавать каждый раз меняющееся, особое состояние шансонье? Ведь шансон – это маленький, живой театр!

Как-то раз, участвуя в концерте «Золотой шлягер», в котором все пели под фонограммы, включая и Президентский оркестр, Жан Арутюнович собрался петь живьём под записанную музыку. Так и здесь устроители концерта потеряли массу времени, чтобы найти для него микрофон и установить его. И хотя по качеству звук его песен был похуже, но зато было видно, что он поёт вживую. А это для маэстро было главным!

– «Молодцы те ребята, которые могут абсолютно точно открывать рот под записанную в прошлом году «фанеру». Я этого делать не могу, не понимаю!» – объяснял после концерта Жан Арутюнович свою позицию представителям средств массовой информации.

Таковым он остался и на всю жизнь, не участвуя в шоу-бизнесе, называя его бизнес-шоу, принципиально не выступая под фонограмму, в шутку называя себя бездарным в этом вопросе человеком.

В 2008 году в Санкт-Петербурге Жан Арутюнович Татлян отметил своё 65-летие со дня рождения и 50-летие творческой деятельности.

И 25 октября в ДК имени «Ленсовета» состоялся его юбилейный вечер.

Но для него давно его дни рождения, в том числе юбилеи, не имеют большого значения. Для маэстро это всего лишь обычные дни, такие же, как вчера, сегодня, завтра. Ведь для него самое главное – это здоровье и удача, спокойствие в жизни и творчестве, чтобы Бог подольше сохранял ему разум и чувство юмора.

Жан Татлян всегда в своей жизни делал исключительно то, что искренне нравилось ему самому. А раз это он делал от души, а себя не обманешь, то его творчество приходилось по сердцу и другим людям. Поэтому он был по-настоящему счастлив, считая, что человеку многое по плечу, если он этого хочет искренне и к этому стремится. По поводу своей жизни Жан Арутюнович объяснял дотошным журналистам:

– «Мне грех жаловаться. Я работал с великими людьми во многих странах Мира. У меня интересная и насыщенная жизнь. Меня помнят на Родине, хотя я почти тридцать лет прожил за границей.

И это особенно приятно. На мои концерты ходят. Меня слушают. А что может быть ещё важнее для человека моей профессии?! И я, как всегда, стараюсь не подводить своего зрителя!».

И действительно, тонкая по звучанию музыка в сочетании с красивым узором текста, плюс особая атмосфера его новой программы доставили удовольствие всем трём поколениям его зрителей. Новые его концерты представляли собой песенные спектакли, включающие в себя его старые и новые работы, как певца и композитора.

На вопросы журналистов о творческих планах маэстро и его творческих удачах – о новых, красивых песнях: музыке и словах, Жан Арутюнович, как всегда доброжелательно, ответил:

– «Есть несколько таких песен. Но я в основном пишу музыку, а тексты – в соавторстве на французском, английском и русском языках. Кстати, теперь у меня в репертуаре стало много и русских народных песен. Раньше я их не исполнял. Вообще очень часто сам создаю сюжет, образ.

И название песни имеет для меня очень большое значение, потому что в нём – настроение. Три слова в названии песни – хорошо, если двумя удалось создать настроение – потрясающе, одним словом – гениально!».

Так в известной песне Жана Арутюновича Татляна «Мы были, мы есть, мы будем!» говорится о краеугольных камнях, на которых зиждется всё Человечество: религия, любовь и сплочённость семьи.

Ведь в трудные экономические и политические времена здоровая семья сплачивается ещё сильнее, представляя собой ядро. И если в семье есть любовь, то она поможет преодолеть трудности, которые будут всегда и у всех, независимо от их достатка и места в обществе.

Жан Арутюнович Татлян нигде не чувствовал себя чужаком, где бы он ни жил, будь то Санкт-Петербург, Париж или Нью-Йорк. Ни в чём больше не нуждаясь, он создавал свой микромир из близких, друзей и единомышленников, в котором и протекала его жизнь. Его друзья, к увеличению числа которых он никогда не стремился, независимо от их национальности, это были, прежде всего, люди общей культуры.

По этому поводу Жан Арутюнович ещё шутил:

– «В моем микромире – армяне, французы, русские, греки, евреи. У англичан есть по этому поводу поучительное выражение: «В правильное время, в правильном месте, с правильным человеком». Если эти три момента совпадают, все будет хорошо. У меня совпало».

Благородная мужская сдержанность и большое остроумие, обстоятельность и спокойствие, редкое обаяние и доброжелательность, аристократическая простота – всё это доставляло удовольствие журналистам и поклонникам от общения с кумиром целого поколения.

В нём не было ни капли злобы даже по отношению к тем, кто старательно ломал его жизнь. Даже, если Жану Арутюновичу задавали неудобные вопросы, он, стараясь не обидеть собеседника, тактично уходил от прямых ответов, переводя разговор на анекдоты.

Так, снова говоря о, так называемом, сегодняшнем «русском шансоне», Жан Арутюнович, не желая обидеть авторов и исполнителей, предложил такие песни лучше называть «городским романсом».

В них хоть и есть сценарий, но действие происходит или в зоне, или на «малине».