Глава 6

Купаться, купаться, купаться!

Через час они подъехали к гостинице. Водитель любезно помог выгрузить чемоданы и в выжидательной позе, выгнувшись вперёд, держа руки по швам, замер над ними, но Женька, выбрав из кучи свой, устало улыбнулась на прощание и прошла мимо. Не в её правилах было изменять своим принципам :

«Простите, но никаких чаевых, вольности с деньгами не для нас».

Колька как привязанный, не отставая ни на шаг, семенил сзади.

В большом холле было прохладно и вошедшим с яркого солнца показалось, что даже темновато. В углу перед высокой стойкой собралась небольшая толпа только что прибывших туристов.

«Нам, кажется, туда», – не очень уверенно подумала Женька. – «Как говорит тётя Маша – проследуем к регистратуре. Отметимся и на пляж…»

За стойкой два представителя администрации с остекленевшими от усталости глазами и вечной улыбкой, соскальзывающей иногда на звериный оскал, метались, как затравленные, принимая документы от вновь прибывших, одновременно с этим они старательно отвечали на телефонные звонки, забивали что-то в компьютер, выдавали ключи и пляжные полотенца и разговаривали с двумя полицейскими, которые по каким-то делам, а может быть и безо всякого дела, просто так, заглянули «на огонёк».

Женька обошла полицейских стороной, с интересом рассматривая чужую форму. Подойдя к стойке, она выложила документы и спокойно стала ждать, пока на неё обратят внимание – спешить-то уж некуда, они на месте, а присутствие полицейских почему-то не смущало, а даже обнадёживало, что никакой досадной оплошности не случится, что номер для них приготовлен и их просто так не выкинут на улицу.

Колька, встав на цыпочки, весь вытянулся, дотянулся до края и с интересом смотрел, как дядя в белой рубашке взял бумаги, что-то отметил внизу, а взамен протянул маме ключи с большим брелком и, показав жестами как пройти к лифту, устало улыбнулся и, немного поморщившись, отвернулся, когда в очередной раз зазвонил телефон. Наклонившись над Колькой, Женька тихо, но внятно произнесла:

– Колька, вперёд! Мы приехали! Сейчас в номер, бросаем вещи, переодеваемся и к морю.

– Ура, ура!.. – почему-то шёпотом ответил Колька, и не успела Женька опомниться, как он ухватился за ручку и, изгибаясь под тяжестью неподъёмного чемодана, словно краб, поволок его через весь холл.

– Стой, стой! Куда ты? Дай я тебе помогу… – засуетилась Женька.

Что раньше всего мы начинаем делать, когда приезжаем в чужие края?

Вы скажете: покупать сувениры. Не-а…

Тогда, пробовать незнакомую пищу? Не-а…

Напиваемся? Ну, в общем-то, это правильно, но, опять же, не сразу.

Кидаемся заводить новые знакомства? Тем более, не-а…

А может быть, мы бросаем всё и убегаем по магазинам? Ну, в общем-то… Не-а… Не сразу.

Тогда, наверное, мы по приезду расчехляем удочки и идём ловить рыбу? Наверное, так оно и есть, но только там, где присутствует вода: река, озеро, море и если у вас имеются зачехлённые удочки и вы рыбак. А если нет? Что тогда?

Ну… Думайте, думайте, шевелите мозгами. Ну, и? Получается?.. Ладно, не мучайтесь… Мы начинаем вспоминать и сравнивать.

Когда мы обращаем внимание на какой-нибудь предмет или факт, до селе не виданный или не опробованный, то сразу же начинаем вспоминать, а не видели ли мы такое же, но там, откуда приехали, и если повезло и видели, то насколько оно отличается от этого и что лучше.

Например, где хлеб пекут пышнее у нас или у них?

А где мёд слаще – здесь или там?

Вино у них позабористей будет, а вот шапки меховые у нас получше шьют, да и метро у нас почище, чем ихнее, а вот дома они ставят лучше и машины у них хорошие…

И так можно продолжать до бесконечности. Даже самый озлобленный, отчаявшийся эмигрант, растоптав в пыль свой старый паспорт и плюнув несколько раз через плечо, не сможет сразу же забыть всю свою прежнюю жизнь, откинуть свой жизненный опыт, как ненужный хлам и начать всё с белого листа. Да и стоит ли так поступать? Всё что наше, то – наше. Плохое оно было или хорошее – время покажет, а бросаться вот так, сорить в незнакомом месте – не есть признак достойного воспитания, к тому же там вас просто могут не понять и подумают невесть что, а первое впечатление – оно самое устойчивое.

Номер, куда поселили Женьку с Колькой, к сожалению, не выходил окнами на море, но нет худа без добра – окна смотрели в большой тенистый сад за отелем, густо заросший диковинными цветущими кустами, где среди листвы на разные голоса перекликались невидимые птицы. Солнце, проходя по небосклону, большую часть дня светило на другую сторону и с этой стороны была прохлада и тень.

Когда Женька, побродив немного по лабиринту коридоров, открыла дверь с указанным на ключах номером, то первым делом что сделала – это принюхалась. В комнате было достаточно свежо. Задернутые шторы лениво колыхались от лёгкого ветерка и пахло незнакомыми цветами. Запах не резкий, но отчётливый и не раздражающий, с лёгким оттенком смоляных стружек, и Женька, пройдя через комнату, решила, что аромат приятный и стоит поискать причину этого запаха.

Отдёрнув шторы, чтобы в комнате стало светлее, она осмотрелась. Мебель в номере была простая, неяркая, несколько угловатая по её представлению, хорошая для гостиницы, но такую же она бы не решилась поставить в своей квартире – слишком резкие, даже немного агрессивные очертания. Посередине комнаты стояли две широкие кровати. Раздвинув их пошире, чтобы можно было свободно ходить между ними, Женька обернулась. Кольки нигде не было видно.

– Коль? – позвала она. – Ты где?

– Здесь, Ма. Тут здорово! – Колька вышел из ванной комнаты, держа в руках широкое махровое полотенце.

– Ма, смотри, какое мягкое.

Женька дотронулась ладонью до густого ворса.

«Действительно, мягкое и толстоё, как одеяло. Такое у нас дома не просушишь. Наверное, здесь у них на солнце всё быстро сохнет».

Женька заглянула в ванную комнату. Стены были покрыты белым кафелем до самого потолка. В неярком свете скрытых светильников таинственно поблёскивали хромом краны и трубы, у дальней стены стояла большая ванна, а сбоку, на невысокой тумбе, покоились сложенные в несколько рядов банные полотенца с вышитой эмблемой отеля.

«Здорово!» – Женька вошла внутрь и провела пальцем по краю раковины. – «Чисто… Светло… Не давит… Всё сделано просто и со вкусом, а у меня ванна похуже будет. Швы уж потемнели, да и кафель кое-где потрескался, а под раковиной вообще осыпался – ремонт нужно делать. А когда? И сколько это будет стоить? Эх, лучше не думать об этом. А это что такое?»

Женька подошла к небольшой полочке под овальным зеркалом, где стояло несколько пузырьков с шампунями. Сняв колпачок с одного из них, она понюхала содержимое.

«Пахнет неплохо. Очень даже неплохо. И этот тоже хорош», – Женька взяла следующий, поднесла к носу и вернула флаконы на полку. – «Так, сейчас мы пойдем на море, покупаемся немного, а потом я обязательно приму ванну. Вы просто не можете себе представить, как я хочу забраться в горячую, с густой пеной ванну».

Женька оглянулась, но Кольки опять не было рядом, зато из комнаты доносились странные звуки, как будто кто-то большой и толстый ползал по полу, сдвигая со своего пути мебель. Выглянув из двери, она увидела, что Колька устав дожидаться пока мать перестанет, как загипнотизированная, смотреть на краны и трубы, пользуясь моментом, принялся распаковывать чемодан. Отстегнув ремни и подняв крышку, он заглянул внутрь и, еле сдерживая нетерпение, выкрикнул:

– Ма, а где мои плавки?

Переодевшись в лёгкие майки и шорты, всё ещё хранящие запах стирального порошка, Женька с Колькой, держась за руки, спустились в опустевший холл гостиницы. Пройдя мимо «регистратуры», где сотрудники отеля сидели за высокой стойкой, переговариваясь в полголоса, наслаждаясь минутным покоем, вышли под такое ослепительно яркое солнце, что с непривычки у Женьки непроизвольно навернулись слёзы на глаза. Осмотревшись, они отправились на поиски пляжа, который, впрочем, удалось обнаружить без особого труда, для этого нужно было лишь пройти по узкой тропинке через небольшой тропический сад, полный стрекота и жужжания невидимых насекомых и далее следовать указателям с изображением человека, прыгающего в нарисованные волны. Изнывая от нетерпения, но и вместе с тем не решаясь отпустись руку, Колька тащил мать вперёд. Они прошли сквозь небольшую калитку, оплетённую диким виноградом, и оказались на берегу.

Необычное, почти гипнотическое впечатление производит море на людей, приезжающих откуда-нибудь из глубины суши, например из городов континентальной части. Люди останавливаются на берегу и часами смотрят на необъятное, открытое пространство, простирающееся до горизонта, что словно живое существо никогда не замирает и меняется каждое мгновение. Ничего подобного они не видели и не могли видеть там, в своих городах, где всё зажато каменными стенами и невозможно ничего разглядеть дальше следующего перекрестка, а от неба остался лишь небольшой рваный крышами лоскут. Да и с разнообразием там не очень хорошо. И как бы обитатели городов не старались приукрасить свою жизнь, но получается, всё равно, очень и очень скромненько.

Преимущественно наибольшими привилегиями при раздаче развлечений, почему-то, пользуется желудок, реже другие органы, которые мы здесь упоминать не станем, и почти никогда – голова.

Многочисленные кафе, рестораны, бары, закусочные во всех мыслимых и немыслимых формах и оттенках, выкрашенные в самые разнообразные цвета и расположенные в самых неожиданных местах, с музыкой или трансляцией футбольных матчей, ярко освещенные и с полутёмными залами, в подвалах и на последних этажах небоскрёбов, места, где к пищеварительному процессу добавляется ещё немного других раздражающих и отвлекающих факторов, с одной лишь целью – предать заведению определенное своеобразие и даже пикантность.

Но вся эта суета, яркость, шумность быстро надоедают, как только чувство голода исчезает. Посетители начинаю зевать, нервно ёрзать на стульях, сонно таращатся по сторонам, затем платят и, позёвывая, прикрыв ладонью рот, уходят, более не обращая внимания ни на меню, ни на щеголеватых официантов, ни на искусный дизайн помещений, ни на музыку и танцовщиц. На выходе ловят такси и разъезжаются по домам. И всё забыто. Перед глазами опять мелькают серые стены домов, а если поднять голову, чтобы отыскать взглядом ненавистную птицу, что попортила шляпу, замечают кусочек неба, удивляются его чистоте и яркому цвету, но немедленно опускают глаза, чтобы не споткнуться о бордюр.

Когда же эти люди волею судеб попадают на берег моря, то вначале имеют обыкновение впадать в состояние близкое к оцепенению, загипнотизированные безграничным пространством, открывшимся их взору.

Усаживаются на берегу и могут часами смотреть вдаль, наблюдая как волны скользят по поверхности, а ветер срывает с гребней белоснежную пену, и, достигнув берега, брызги взлетают, словно радужный фейерверк, а когда над поверхностью неожиданно мелькнёт плавник – вздрагивают, озираются на соседей, стараются в лицах других людей найти подтверждение тому, что это был не мираж и им не показалось… Сидят, смотрят и не едят, и не пьют при этом, и почти не шевелятся, но всё же не устают, а когда приходит время уходить, поднимаются и с сожалением оглядываются, а на следующий день возвращаются, и если не получается на следующий, то приходят через день, через неделю,…, но обязательно возвращаются. И, казалось бы, ничего особенного не происходит, всё как всегда: и ветер дует, и волны бегут, солнце светит, острова возвышаются через пролив, лодки скользят, но всё это живёт и движется, подчиняясь сложному ритму, меняется и никогда, никогда не повторяется.

Цвет воды на мелководье изумрудный, по мере того, как глубина возрастала, менялся на голубой и постепенно переходил в насыщенный синий. Лёгкий ветерок гнал по поверхности небольшие волны, закручиваясь, они наискосок набегали на берег. Неширокая коса уходила в море, защищая небольшую бухту. По краю этой бухты протянулся песчаный пляж, на который Женька с Колькой и ступили, спустившись по невысоким каменным ступенькам.

На несколько секунд Женька задержалась, восхищаясь непривычным простором и нежными красками, но Колька, более прагматичный в делах морских, продолжал тянуть мать за руку поближе к воде.

На песке в разных позах: на спине, на боку или на животе, частично прикопанные или возлежащие на пластиковых лежаках, было разбросано с полтора десятка обнажённых тел.

Привыкнув видеть вокруг себя людей одетых, закутанных по самый нос и выдыхающих на улице клубящиеся облачка пара, либо же носящихся с остекленевшими глазами по коридорам конторы, но, всё равно, одетых, пусть и в соответствии с неудобным офисным этикетом, Женька с непривычки почувствовала себя немного неловко. Бывает, конечно, что и на конторском столе разляжется какое-нибудь обнаженное тело…, но такое происходит очень и очень редко – событие совершенно экстраординарное, хотя и не исключительное.

Проходя мимо загорающих, она инстинктивно отводила глаза в сторону, стараясь не смотреть на обнаженные тела, потому что считала это нетактичным, но, всё же, не смогла сдержаться и обратила внимание на одну женщину, возлежавшую на песке, широко раскинув руки и расставив ноги. На её теле, цвета густого шоколада, не было ничего, кроме крохотного оранжевого лоскутка, кое– как прикрывающего причинное место, который, в общем-то, и не скрывал ничего, а лишь ещё более подчеркивал наготу. Но что особенно привлекло её внимание, так это размер груди, выставленной под щедрые лучи обжигающего солнца на всеобщее обозрение и превосходившей все нескромные представления.

Объемная грудь свисала по обе стороны, почти касаясь горячего песка. Ошарашенная Женька чуть не споткнулась, наткнувшись на остолбеневшего Кольку, замершего на полпути к воде. Узрев такое чудо, он стоял и безо всякого смущения, с детской непосредственностью, открыв от удивления рот, рассматривал необычные анатомические подробности. Более того, чтобы привлечь внимание матери, а то ещё чего доброго пройдет мимо, не обратив внимания, он начал медленно поднимать руку с вытянутым указательным пальцем.

– Не смей показывать пальцем! – прошипела Женька.

– Но, Ма…

– Не позорь меня. Не смей показывать. Ты, что! Пошли купаться.– Женька схватила сына за руку и, развернув на месте, изо всех сил поволокла к морю. Колька особенно и не сопротивлялся, только всё оглядывался на диковинную тётку.

– Ты что, голых женщин не видел?

– Видел, но эта … – начал оправдываться Колька

– Это интересно, и где же ты мог их видеть? – ядовито спросила Женька.

Поняв, что ситуация начинает разворачиваться в неожиданном и неприятном для него направлении, Колька принялся оправдываться и быстро, быстро забормотал: