Цитаты из книги «Доходное место»

Женщине, взятой из бедности и окруженной попечениями и роскошью, кто же поверит, что она несчастлива?

Вышневская. Ваши слова так умны и убедительны, что могут обойтись и без моего соглас

Человек создан для общества. Кто ж этого не знает! Это нынче решительно всем известно

не расстроит. (Поет.) «Матушка, голубушка…» и т. д.

Откуда он только берет! А твой! Что это? Ведь срам смотреть, как вы живете. Полина. Он все говорит: сиди, работай, не завидуй другим; будем и мы жить хорошо. Юлинька. Да когда же это будет? Состареешься, пока дождешься. На что тогда и удовольствие! Всякое терпение лопнет. Полина. Что же мне делать? Юлинька. Он просто тиран. Что с ним много-то разговаривать! Скажи, что ты его не любишь – вот и все тут. Или вот что лучше: ты скажи ему, что тебе надоела такая жизнь, что ты не хочешь с ним жить и переедешь к маменьке, и чтоб он не знал тебя. А я маменьку предупрежу об этом. Полина. Хорошо, хорошо! Я это обделаю в лучшем виде. Юлинька. Да сумеешь ли ты? Полина. Еще бы! Я какую хочешь сцену сыграю, не хуже всякой актрисы. Во-первых, нас дома к этому с малолетства приучили, а теперь я все сижу одна, работать-то скучно; я все сама с собою и разговариваю. Так научилась, что чудо. Только немного жаль его будет. Юлинька. А уж ты не жалей! А я тебе, Полина, шляпку привезла. (Вынимает из картона.) Полина. Ах, какая прелесть! Спасибо, сестрица, душенька! (Целует ее.) Юлинька. А то у тебя старая-то уж нехороша.

Полина и Юлинька. Полина. Здравствуй, здравствуй! Целуются. Как я тебе рада. Скидай шляпку! Юлинька. Нет, я к тебе на минуту. Полина. Ax, как ты хорошо одета, сестрица! Юлинька. Да, я теперь себе покупаю все, что только есть лучшего и нового из-за границы. Полина. Счастлива ты, Юлинька! Юлинька. Да, я могу про себя сказать, чтo я счастлива. А ты, Полинька, как ты живешь? Ужасно! Нынче совсем не такой тон. Нынче у всех принято жить в роскоши. Полина. Что же мне делать? Разве я виновата? Юлинька. А мы вчера в парке были. Как весело было – чудо! Какой-то купец угощал нас ужином, шампанским, фруктами разными. Полина. А я все дома сижу одна, со скуки погибаю. Юлинька. Да, Полина, я уж теперь совсем не та стала. Ты не можешь представить, как деньги и хорошая жизнь облагораживают человека. В хозяйстве я теперь ничем не занимаюсь, считаю низким. Я теперь все пренебрегаю, кроме туалета. А ты! ты! это ужасно! Что же твой муж делает, скажи, пожалуйста? Полина. Он меня даже и к вам не пускает, все велит сидеть дома да работать. Юлинька. Как это глупо! Представляет из себя умного человека, а нынешнего тону не знает. Он должен знать, что человек создан для общества. Полина. Как ты говоришь? Юлинька. Человек создан для общества. Кто ж этого не знает! Это нынче решительно всем известно. Полина. Хорошо, я это ему скажу. Юлинька. Ты бы с ним ссориться попробовала. Полина. Пробовала, да что толку. Он всегда прав выходит, а я виновата остаюсь. Юлинька. Да он любит тебя? Полина. Очень любит. Юлинька. А ты его? Полина. И я люблю. Юлинька. Ну, так ты сама виновата, душа моя. Лаской из мужчин ничего не сделаешь. Ты к нему ластишься – вот он и сидит сложа руки, ни об себе, ни об тебе не думает. Полина. Он много работает. Юлинька. Да что проку в его работе-то? Вот мой муж и немного работает, а посмотри, как мы живем. Надобно правду сказать, Онисим Панфилыч для дому отличный человек, настоящий хозяин: чего, чего у нас нет, кабы ты посмотрела. И в какое короткое время!

Жадов (горячо). Слушай, слушай! (Берет ее за руку.) Всегда, Полина, во все времена были люди, они и теперь есть, которые идут наперекор устаревшим общественным привычкам и условиям. Не по капризу, не по своей воле, нет, а потому, что правила, которые они знают, лучше, честнее тех правил, которыми руководствуется общество. И не сами они выдумали эти правила: они их слышали с пастырских и профессорских кафедр, они их вычитали в лучших литературных произведениях наших и иностранных. Они воспитались в них и хотят их провести в жизни. Что это нелегко, я согласен. Общественные пороки крепки, невежественное большинство сильно. Борьба трудна и часто пагубна; но тем больше славы для избранных: на них благословение потомства; без них ложь, зло, насилие выросли бы до того, что закрыли бы от людей свет солнечный…

Да, вы свою покупку, не скажу, освятили, нет – а закрыли, замаскировали браком. Иначе нельзя было: мои родные не согласились бы, а для вас все равно. И потом, когда уж вы были моим мужем, вы не смотрели на меня как на жену: вы покупали за деньги мои ласки. Если вы замечали во мне отвращение к вам, вы спешили ко мне с каким-нибудь дорогим пода

Кукушкина. Как для чего? Кто ж этого не знает? Ну, известно… для того, чтобы одевать как нельзя лучше, любоваться на нее, вывозить в люди, доставлять все наслаждения, исполнять каждую ее прихоть, как закон… боготворить.

Юлинька. Да что проку в его работе-то? Вот мой муж и немного работает, а посмотри, как мы живем. Надобно правду сказать, Онисим Панфилыч для дому отличный человек, настоящий хозяин: чего, чего у нас нет, кабы ты посмотрела. И в какое короткое время! Откуда он только берет! А твой! Что это? Ведь срам смотреть, как вы живете.