Координаты детства

 
Запах детства – почти цыплячий —
Чуть заметно щекочет нос.
Столб фонарный, давно незрячий,
На краю деревеньки врос
 
 
В пыль дорожную, где когда-то
Шлёпал мой босоногий след…
Это детства координаты,
Но не купишь туда билет.
 
 
Даже в песне одной знакомой
Сформулирована давно
Эта горькая аксиома:
С детством встретиться не дано.
 
 
И глядят на меня с укором,
Солью став для сердечных ран,
Покосившиеся заборы,
Огородов былых бурьян,
 
 
Провалившихся окон язвы
И проёмы, где нет дверей…
И заходится сердце: разве
Не должно время быть мудрей,
 
 
Не в его ли великой воле
Развернуть ход событий вспять:
Осчастливить хлебами поле,
Окна ставнями распластать,
 
 
Чтоб за стёклами – занавески,
По линейке – заборов ряд,
Чтобы стайкою в перелески
Босоногий спешил отряд
 
 
Тех ребят, что давно забыли
Запах сладкого молока…
Их следы стали просто пылью,
И деревни пустой тоска
 
 
Разливается в сердце болью,
И незрячий фонарь – как штырь…
Брошу всё, доберусь – и вспомню!
…Только б не забыть нашатырь…
 

Держать удар

 
Ты учишься держать удар,
Возможно, слишком поздно.
Мир, как и ты, смертельно стар,
И даже в небе звёзды
 
 
Теряют яркость, с чернотой
Сливаясь постепенно…
Твой друг смирился с суетой,
Не веря в перемены,
 
 
Давно с дистанции сошёл
И бегает по кругу…
Когда-то было хорошо
С тобою рядом другу.
 
 
И в праздники, и в драки вы
Плечом к плечу стояли,
Не опуская головы,
И победить едва ли
 
 
Вас смог бы самый сильный враг…
Но вдруг ослабли плечи,
И друг решил, что ты – дурак,
И жизнь тебя излечит
 
 
От ожиданий и надежд,
Что вы делили прежде,
И ты не тот, и чай несвеж,
И спрятан где-то между
 
 
Ускорившихся в беге лет —
А сколько их осталось? —
Той, прежней дружбы ваш секрет,
А в плюсе – лишь усталость.
 
 
Земли неудержимый шар
Стал для него – с тарелку…
Ты учишься держать удар, —
А время кружит стрелки
 
 
На тех часах, что вам двоим
Когда-то звонко пели…
Он другом был, а стал – другим.
Держи удар, земеля!
 

Жизнь прожить – не поле перейти…

 
Жизнь прожить – не поле перейти, —
Говорят о человечьей доле.
Только нам попалось на пути
Сотен жизней стоящее поле.
 
 
Что такого в нём – на первый взгляд? —
Васильки синеют спозаранку…
Но у дальней кромки встали в ряд
Чёрной стаей – вражеские танки…
 
 
А над полем бреет «Мессершмитт»
Наше небо в васильковой сини…
Выйдет солнце летнее в зенит —
И над полем в трауре застынет…
 
 
Враг попёр на нас в начале дня,
Предвкушая, что лишит нас воли.
У него – снаряды и броня,
А за нас – вот это – НАШЕ! – поле.
 
 
До полудня стихнет краткий бой,
Сотни жизней взяв огнём и сталью…
Что же, поле, сделалось с тобой?
Ты от нашей крови алым стало.
 
 
И чернеют мёртвые кресты
На железных танковых могилах.
«Мессершмитт», сорвавшись с высоты,
Догорает коршуном бескрылым.
 
 
Мы на этом поле полегли,
Васильки его окрасив красным,
Но враги его не перешли.
Значит, наши жертвы не напрасны.
 
 
…Снова солнце смотрит с высоты
На поля, что раны излечили…
Жизнь прожить – не поле перейти! —
Назубок фашисты заучили.
 

Татьяна Горецкая

С последним ударом часов

Весна. Потянулась к солнцу травушка, повеселели деревья, и вся земля стала зелёной. Часы на стене пробили двенадцать. С последним ударом часов дрогнула рука у Прасковьи с зажатой в ней карточкой любимого мужа. Лицо радостное и удивлённое. Усы чёрные, мужественный взгляд, а из-под козырька фуражки выглядывал густой волнистый чуб. Из-под связки старых писем виднелась потрепанная бумажка, где сообщалось о смерти доблестного бойца Леонида Семёнова…

Прасковья сторонилась соседей, часами сидела одна, сжимала старые сморщенные руки, обводила глазами пустые углы и грустила по мужу, убитому на войне. Память с болезненной точностью рисовала счастливые картины прошлого. От усталости за годы одиночества шептала со слезами на глазах:

– Милый мой… Милый мой…

Ветви вербы застенчиво постучали в окно, и раздался нежный тихий голос:

– Заждалась, родимая? Ждёт нас дорога дальняя, но ты не переживай, всё обустроил как полагается…

Прасковья бросилась к мужу:

– Чего так поздно? Думала, что забыл совсем. Щи свежие, отведай…

Муж снял фуражку, оправил усы, тряхнул чубом:

– Пора, Прасковьюшка. Дел много неотложных, важных.

– Пора, так пора, – покорно ответила Прасковья. Сегодня она снова стала счастливой, и счастье её с ней рядом. – Присядем на дорожку…

Дверь внезапно открылась и в комнату вбежала соседская девчушка Катька:

– Баба Проня, чего сидишь, коза твоя со двора сбежала!

Молчала Прасковья, счастливая улыбка навсегда застыла на её лице.

Катька крикнула в окно:

– Матвейка, беги скорей до мамки. Нет больше с нами Прасковьи…

Девочка аккуратно сложила письма в старую коробку.

– Сохраню их, баба Проня. Я рассказы твои все записывала. Вырасту, книгу напишу, о том, как любить надо и верить, и ждать…

Марат Казей

 
Марат Казей – герой войны.
Он рос, идя на зов судьбы.
Бесстрашием глаза полны,
Ведь он родился для борьбы.
 
 
В его руках свободы нить.
Он не боится пуль и взрыва.
И знает то, как надо жить!
Ему не страшен край обрыва!
 
 
И вот бросок, летит граната,
Она дарует шаг к свободе.
И тем ценнее нам награда,
Прославленная в эпизоде!
 
 
Врагов Марат застал врасплох,
От кары им не скрыться, поздно!
И сделав свой последний вздох,
Взлетел герой на небо к звёздам!
 
 
Пожар войны, огонь, свист пуль!
Ещё вчера совсем мальчишка
Сегодня первым быть решил
И навсегда остался в книжках.
 

Синий май

 
Спит черёмуха, веет полынь.
Звонкий смех у красавиц калин.
Синий май и кудрявая даль
Нам от Неба, Создателя в дар.
 
 
И под ручку с вечерней зарёй
Май зовёт детвору за собой.
Золотистых лучей хоровод,
Песнь игриво весна пропоёт.
 
 
И помчится мечта за мечтой,
И природа сразит красотой.
Зелень нивы, сверкание вод,
Улыбнётся грозой небосвод.
 
 
И весной запоют маргаритки
В разноцветных махровых накидках.
 

Пианист, играй!

 
Вечер. Свечи. Пианист.
Музыка. Дыханье. Свист.
Тишина. Покой. Игра.
Молния. Огонь. Хандра.
Горько. Сладостно. Тепло.
Холода. Зима. Бело.
Звёзды. Небо. Огоньки.
Ловко. Смело. Вопреки.
Пианист. Играй. Твори.
Вечер. Ночь. И до зари.
Громко. Долго. Как всегда!
Праздник. Радость. Навсегда!
 

Кадриль цветущих веток ароматных…

Весенним солнцем это утро пьяно,

И на террасе запах роз слышней…

Анна Ахматова

 
«Весенним солнцем это утро пьяно»,
А небо всё в лазурных облаках.
И мчатся за красавицей весною
Чарующие звуки фортепьяно.
И чистый запах свежести в лугах,
Играет лес зелёною листвою.
 
 
Кадриль цветущих веток ароматных.
О, запах сладкий так тревожит душу!
Ушла зима походкою неспешной,
А месяц май в костюме маскарадном
Прогонит холод и из сердца стужу.
И я сполна напьюсь любовью грешной…
 
 
С звучаньем музыки в лесу волшебной
Душа всё ждёт чудес и совершенства,
Ей не найти среди цветов фиалок.
Не пригубить бальзам весны целебный,
Не ощутить природного блаженства.
Кто без любви живёт, смешон и жалок.
 

О, лилии божественная эра…

 
О, лилии божественная эра…
Разлито молоко Богиней Герой.
Цветочный эльф взмахнул крылом,
Земля покрылась серебром.
 
 
Картина замечательного лета
Вся соткана из теплоты и света.
Цветов мгновенья коротки,
Смеются нежно лепестки.
 
 
Красавицу-невесту утешает,
Теряет блеск былой и увядает
Цветок надежды, чистоты
Необычайной красоты.
 
 
Сплетут венок прекрасных лилий белых,
Вдруг оживёт цветок в руках умелых.
 

Гимн восторженный весне

Перевод с белорусского языка стихотворения

Максима Богдановича «Па-над белым пухам вішняў…»

 
По-над белым пухом вишни,
Будто синий огонёк,
Бьётся, вьётся в белой выси
Синекрылый мотылёк.
В струнах солнечного злата
Воздух свеж весной и чист.
Звон мелодии крылатой
В небе, как дрожащий лист.
Вечность в сердце напевает
Гимн восторженный весне.
Муза нежный вальс играет,
Навевает мысли мне.
Ветер ль это нежно-звонкий
В тонкой травушке шуршит?
Иль камыш сухой, высокий
У речушки так шумит?
Не понять душевной муки,
Не найти и не познать!
Не дают мечтать мне звуки,
Что летят, дрожат, звенят.
На свободе, в вольном мире
Льётся песенка на свет.
Звуки музыки той дивной
Может слышать лишь поэт!
 

Ольга Бажина

Памяти погибших в Афганистане

 
Это горькая память о тех, кто остался навечно
В серо-жёлтой пустынной не доброй к мальчишкам земле,
Это плач о мальчишках, в ад брошенных бесчеловечно
Власть имущими с меткой греха за ребят на челе!
 
 
Это судьбы девчонок, невестами так и не ставших,
Оказался у их женихов, видно, выбор иной:
Смерть влюбилась в ребят, в мясорубку Афгана попавших,
Нарекла всех мужьями и стала им вечной женой!!!
 
 
Это боль матерей, что оставлены их сыновьями
Не во имя защиты Отчизны, любимых, родных.
Это горе людское, что невыразимо словами,
Это страх за мальчишек своих и за всех остальных!!!