Первая кровь

На улице уже было достаточно светло, жители уже спешили по делам. Как же было приятно полной грудью вдохнуть свежий воздух после ночи в затхлом помещении, которое наполнял не самый приятный запах из свалки вперемешку с перегаром отвеселившихся постояльцев.

Во избежание неприятностей, Медведь отдал Рыбке свой огромный плащ, в котором та благополучно утопала, однако, хорошо скрывая свою личину от возможных нежеланных свидетелей. Сам же он остался в своём некогда дражайшем жёлтом мундире, который он по какой-то причине до сих пор не снял, правда, после вчерашней синей ямы одежда его была здорово перепачкана грязью и, вероятно, чем-то похуже.

В этот раз им не нужно было ухищряться и перелезать через высокие заборы – они покинули город через главный и, по сути, единственный выход. Пара стражников, охранявших его, хотели было бросить пару подозрительных взглядов в сторону незнакомой компании, но, завидев капитана, пусть даже бывшего, по старой привычке встали смирно и предпочли просто промолчать.

Элдрин помнил место стоянки труппы, поэтому уверенно шёл к нему. Недалеко от пункта назначения до ушей юноши донёсся некий звук. По мере приближения становилось ясно, что это было ржание лошади – громкое, неистовое.

– Моли? Обычно она спокойна… О, нет! Что-то случилось! – воскликнула Искорка и, позабыв про травмированную ногу, стремительно побежала вперёд.

Друзья так же ускорились. Очень скоро из-за поворота показалась стоянка… Зрелище, что предстало перед глазами могло повергнуть в шок любого. Огромный волк с седой серой шкурой, не уступавший ни локтя в размере крупному быку, исступлённо тряс из стороны в сторону, словно тряпичную куклу, тело Ральфа. Казалось, ещё совсем немного и зверюга разорвёт его на части. Рядом же валялись тела ещё трёх подельников… Вернее, лежало то, что от них осталось – у кого-то не хватало руки, у кого-то головы. А привязанная лошадь в это время билась в агонии, пытаясь безуспешно сорваться с привязи. Если бы не подоспели друзья, ей оставалось бы лишь беспомощно ожидать своей участи.

Искорка пришла в настоящий ужас. Она встала как вкопанная, широко раскрыв глаза, и не могла пошевелиться. Любой, завидев такого монстра, предпочёл бы поскорее сбежать оттуда. Но что-то заставило в тот момент Элдрина подобрать увесистый камень с земли и швырнуть волку в голову. Зверюга мгновенно прекратила трепать бездыханное тело и выпустило его из пасти, оставив на нём огромные рваные раны.

Хищник обернулся. Его серая шерсть встала дыбом, ещё больше увеличив размеры животного, из жуткой оскаленной пасти выделялась бурлящая пена и стекала вязкая слюна, а в глазах, налитых кровью, отразилась дикая ненависть.

От всего этого зрелища даже Медведя бросило в дрожь, но хуже всего должен был себя чувствовать Элдрин, ибо зверь уставился прямо на него. Он смотрел, не отрываясь и даже не замечая заходящего ему в тыл здоровяка, будто пытался рассмотреть его душу, разглядеть в ней что-то необычное.

Странно, Элдрин не чувствовал страха, лишь какое-то странное чувство, пульсацией отозвавшееся где-то в животе. Он медленно, смотря зверю прямо в глаза, поднял с земли заострённый сколовшийся камень, после чего начал медленно и аккуратно шагать по широкой дуге.

Волк начал приближаться к нему, выходя на подходящее для прыжка расстояние. С каждым его шагом в юноше нарастало это странное уже пылающее чувство. Сам того не замечая, Элдрин разомкнул губы, тоже оскалив зубы. Его дыхание стало шумным и глубоким, вены на шее вздулись, а сердце молотом стало стучать по груди. Юноша буквально закипал от непонятно откуда взявшейся ярости. В тот момент было не совсем понятно, кто там являлся настоящим зверем.

И хищник почувствовал это. Сперва он сбавил шаг, а после и вовсе остановился. И вот уже Элдрин пошёл в наступление. Он уверенно делал шаг за шагом, всё сильнее сжимая камень. Волк стал пятиться назад!

Парень будто обезумел – глаза его налились яростью, а по губе текла тонкая струйка крови – видимо, столь сильно сжались его зубы, повредив губу. Но он этого даже не замечал.

Зверю уже было некуда отступать – за ним была канава, наполненная сточными нечистотами и ночным дождём. И поэтому он прыгнул вперёд прямо на человека, обнажив смертоносные клыки и когти.

Элдрин увернулся, попытавшись тут же атаковать в ответ. Он замахнулся камнем, но монстр оказался быстрее, совершив ещё один скачок, повалив юношу на землю и прижав его своим огромным весом.

Казалось, что даже волк не поверил в это, ещё раз взглянув на лежащего соперника, убеждаясь в победе. В это время на спасение пришёл Медведь, огрев хищника толстой палкой. Животное отвлеклось, ударив когтями капитана куда-то в плечо. Тот повалился на землю, выронив своё орудие.

Этой передышки хватило юноше, чтобы перебросить камень в освободившуюся руку и нанести удар зверю в грудь.

По запястью потекла тёплая вязкая кровь. Монстр, издав какое-то невнятное завывание, отпрянул назад. Парень тут же вскочил на ноги, слёту нанеся ещё один удар – в этот раз прямо в голову. Зверь упал и забился в судорогах, сменив завывание на щенячье скуление. Но это не остановило безумца, он продолжал яростно наносить удары, обагряясь волчьей кровью, пока что-то похожее на мольбы о пощаде его врага не утонуло в тяжёлом рычании человека, а тело зверя ни перестало подавать признаки дыхания.

Всё было, словно в алой дымке. Элдрин чувствовал, как из-за его безумной хватки камень всё глубже врезается в его ладонь, но боли не было. Он ощущал лишь жар в груди и тепло на лице. Кто-то одёрнул его за плечи и бросил на землю. Рука с орудием убийства, которым он впервые отнял дар Жизни, разжалась. То же самое тёплое чувство теперь возникло ещё и на руке. Это была кровь. Кровь самого Элдрина, сочившаяся из ран на ладони, оставленные камнем. Видимо, эти ощущения заглушали боль, которую он в своём порыве даже не ощущал. А теперь она почти ушла. И это было единственное, что удерживало частицы сознания юноши.

Глава 2 – Фална

Книга белой башни

Длинное извилистое ущелье тянулось с востока на запад и уходило куда-то в даль, куда-то за горизонт. Оно было столь широко, что смогло уместить огромную одинокую скалу, которая возносила свою вершину в небеса, заботливо пряча её где-то в мягких облаках. Но этот огромный монолит не был обычен – его стройный стан был окольцован громадной спиралью. На этих завитках, которые трижды опоясывали скалу, были рассыпаны белокаменные домики, в которых, собственно, жили люди.

Ноги сами вели по мощённой улочке куда-то по направлению к вершине. Город был пуст – абсолютно неподвижное окружение, даже вывески встречавшихся заведений не качались на ветру, несмотря на достаточно приличную высоту.

Чем выше располагались витки спирали, тем они становились более узкими. И у самой вершины по улице едва ли могла проехать телега. Но только эта дорога вела к самой вершине скалы, которую короновала белокаменная башня. Хотя сама по себе она и не была очень уж приметной, но строения, расположенные в таких местах, как правило, не могут не хранить в себе нечто ценное.

Дверей на башне не было – у основания стены был расположен вход в виде достаточно высокой арки. Ничего не мешало войти.

Внутри всё было объято кромешным непроглядным мраком. Не было видно ничего – ни очертаний помещения, ни его интерьер. И только лишь, если поднять голову, вверху вдалеке можно было заметить одно-единственное окно, которое впускало внутрь Свет Дневной Звезды. И этот луч падал на некий пьедестал, на котором лежала большая красная книга. И это всё, что можно было различить.

Странно, но эта книга казалась знакомой. Что-то подсказывало, что нужно её открыть и прочитать. На это так же стали намекать факелы, которые возжигались какой-то неизвестной силой с двух сторон от широких ступеней, которые вели к тому фолианту. Древний мрамор на них был местами отколот и практически повсеместно испещрён трещинами. Странно, но пламя на факелах светило только лишь в одну сторону, в сторону подъёма, всё ещё сохраняя в тайне внешнюю обстановку помещения.

Ноги вновь повели к определённой цели, но в этот раз она оказалось не столь легкодостижимой. Как только сапоги коснулись ступеней, раздался жуткий грохот, будто своды башни пришли в движение, но из-за темноты убедиться в этом не представлялось возможным. С каждым шагом раскатистый звук появлялся вновь.

Что-то заставило встать и развернуться. Позади у начала ступеней невесть откуда взялись три силуэта. Странный неестественный Свет от пламени факелов так же не обделил их мистикой. Было невозможно разглядеть лица, лишь то, что позволяли отсветы, но и этого было достаточно, чтобы понять, кто это был. Первый рослый силуэт обладал знакомыми огромными ручищами, когда второй и третий, относительно крошечные, имели другие характерные элементы – красные волосы и огромные голубые глаза соответственно.

Смущало другое – эта троица по какой-то причине крепко обнялась, но не в Любви или дружбе. Их дрожь перед чем-то жутким была видна невооружённым взглядом.

Несмотря на эту странную картину, почему-то книга всё ещё казалась желаннее. Но то, что раннее толкало вперёд, сейчас намекало об обратном. Доселе скрытое во Тьме действо, что издавало жуткий грохот, теперь проявилось. И это оказалось именно тем, чем казалось. Башня начала обваливаться. Сперва вниз с невидимого потолка посыпались маленькие сколы, за ними увесистые булыжники, которые так же достаточно быстро сменились огромными монолитами.

Грохот усилился, всё затряслось. Каменные куски врезались в ступени, разрушая их.

Вновь что-то заставило развернуться и посмотреть на силуэты. Они были на том же месте, что и ранее, но теперь уже лежали на полу. Не было никаких движений, всё было завалено обломками. Но каких-либо чувств это не вызвало, лишь обострилось желание коснуться книги.

Движение к цели продолжилось. И чем быстрее приближался пьедестал, тем яростнее реагировала сама башня, усиливая своё саморазрушение. Вот один осколок свалился справа, вот другой – слева. Но последний был более увесистым и пробил пол, провалившись в какие-то незримые глубины. И такие куски начали сваливаться гораздо чаще, приходилось уклоняться.

Из-за столь интенсивного камнепада пол стал рушиться столь быстро, что бежать по нему стало невозможно, но это, однако, не охладило напор. Нельзя бежать по ступеням? Тогда можно прыгать по их обломкам! Таким образом продвижение продолжилось.

Оказавшись на вершине, осталось лишь протянуть руку и взять заветный фолиант, но пол под пьедесталом тоже пришёл в движение, отколовшись ровным островом, но, словно предоставляя последний шанс, замер на месте, будто налетев на какой-то выступ под ним.

Может, стоило бы развернуться и спасаться? Возможно, но пальцы уже потянулись вперёд, коснувшись мягкого бархатного уголка книги. В этот момент, островок вновь покачнулся и с жутким скрежетом сорвался вниз, затягивая всё за собою в чёрную бездну.

Лесной цветок

Элдрин открыл глаза. Первое, что он увидел, были мерцающие звёзды на фоне ночного неба. Это был сон, всего лишь сон. Но столь явный, будто видение. Руки до сих пор побаливали, словно будучи побитыми булыжниками.

– Вы поглядите! Спящая красавица проснулась! – раздался рядом уже знакомый бас, – клянусь пинтой Творца, обошлось без поцелуя! Хотя было уж очень близко к этому.

Ещё не до конца осознавая происходящее, юноша приподнялся на локтях и огляделся. Какое-то время потребовалось, чтобы осознать, что проплывавший мимо лес означал, что он лежал на движущейся телеге.

На крик Медведя из большого кузова, обтянутого разноцветной тканью, вышли Искорка и Рыбка. Первая вздохнула с облегчением, вторая же – только одарила юношу своим привычным взглядом.

– Ты что несёшь, капитан? – с трудом проговорил Элдрин из-за жутко пересохших губ.

– Ты три дня без сознания пролежал, – проговорила Искорка.

– А пролежал бы гораздо меньше, если бы этот здоровяк не поил тебя брагой, – добавила Рыбка.

– Брагой? – удивился Элдрин.

– Да, Камлан, священный человек, дал нам в дорогу целую бочку… – начал было радостно рассказывать Медведь, сидевший на месте извозчика, но юноша прервал его.

– Да боги с этой бочкой! Зачем ты поил меня ею?!

– Воды у нас маловато… – пояснил капитан.

Осознание пришло не сразу, но как только Элдрин понял, что не ел уже трое суток, произнёс:

– А еда-то у нас есть?

– Есть, – ответила Искорка и достала из кузова небольшой мешок, отдав его юноше. – Твой друг и об этом позаботился.

Элдрин быстро залез внутрь и вытащил небольшой свёрток, в котором оказались рисовые лепёшки. Он принялся их поедать, практически не пережёвывая.

Как только голод утих, картина постепенно начала складываться. Обоз, на котором ехала компания, был позаимствован у цирковой труппы Искорки. Правда, вторую повозку отцепили. Видимо, кто-то решил, что путь предстоит неблизкий и, чтобы лошадь уставала меньше, уменьшили поклажу. Едой, как и обещал, снабдил Камлан.

– Перекусил? – спросил Медведь, вставая со своего места. – На-ка, поведи немного. Я передохну.

Элдрин сложил остатки еды обратно в мешок и передал Медведю. Сам же он сел на его место.

Ночь была очень тихой и светлой, особенно после полноценного восхода Ночной Звезды. Дорога, по которой ехал Элдрин, проходила через Броморский Бор, покрывавшего собой не меньше половины графства. Поэтому пейзаж на протяжении всех трёх дней, что юноша провёл без сознания, вряд ли сильно менялся.

Звуки ночной рощи были слышны повсеместно, их разбавляло только постукивание копыт по неровной земле, усеянной мелкими камнями. Воздух был тёплый и влажный. Всё ещё чувствовался недавний дождь. Лес отлично удерживал этот мягкий аромат.

Элдрин размышлял о прошедшем сне. События, что привиделись ему, ни о чём не говорили. Беспокоило его другое – несмотря на трёхдневный отдых, он совершенно не чувствовал прилива сил. Наоборот, словно всё это время было проведено в состоянии бессонницы.

Веки становились тяжёлыми. Иногда юноша даже засыпал. Но лошадь не стремилась уходить с тропы, поэтому временами Элдрин мог позволить себе расслабиться. Особенно, обнаружив наполовину полную фляжку с водой, сон остался единственной желанной необходимостью.

Спать в трясущейся повозке было сомнительным удовольствием, поэтому очень скоро после зенита Ночной Звезды из кузова вышел недовольный Медведь.

– Так позвоночник в штаны недолго стрясти, – возмутился он, взглянув на новообретённого товарища. – А ты чего носом клюёшь? Минувшей спячки недостаточно?

– Странно, но я совсем не отдохнул. Мне бы ещё вздремнуть.

– Ну да, попробуй выспаться с этой трясучкой. Помнится, где-то в этом районе раньше был трактир. Нам действительно нужно будет скоро остановиться – припасов хватит лишь на пару дней.

– И как же ты надеешься их пополнить? – спросил юноша.

– Волк внёс изменения в планы циркачей. Они не успели свалить со своей добычей. Поэтому там в сундуке лежит пара золотых статуэток, – усмехнулся здоровяк.

– Пара? – удивился Элдрин, допивая последние глотки из фляги. – Искорка упоминала, что броморское древо было третьим трофеем.

– Ага, его-то как раз мы и отдали Камлану за его помощь, храни его душу Творец.

– Хм… Он это заслужил. Но, зная его, старик вернёт его графу, а эта жаба уже позаботится, чтобы город герб больше не увидел…

– Я бы раздробил деревце и дожил бы припеваючи все оставшиеся годы… – прокомментировал Медведь.

– Отлично, вот и трактир, – вдруг прервал беседу юноша.

– Знаешь, я тут подумал… А это путешествие может открыться с ещё более приятной стороны – сколько на пути нам встретится таверн… Ммм…

Элдрин, улыбнувшись, покачал головой.

– Эх… Рыба только о воде, – подумал юноша.