– А вот и спящая красавица очнулась, – услышал я знакомый голос. – Спасибо доктор, вы как всегда меня поражаете, как можно с точностью до минуты предсказать, когда пациент очнется, я понимаю плюс минус четверть часа, но он же буквально чуть не по щелчку вашего пальца глаза открыл! – Зима говорил откуда-то у меня из-за спины.

Видимо, я очнулся посреди какого-то разговора. Второго участника беседы я не видел, да и вообще я видел только потолок и, если помотать головой, то мне становились видны деревянные панели на стенах. Кажется, меня припарковали в углу какого-то офиса.

– А тут ничего волшебного, батенька мой, нет. Просто нужно хорошо знать скорость распада вещества, ну а так же массу тела подопытного. Так же мне помогло то, что я знал, чем наш гость последний раз питался. Рыбий жир на обед сильно помог не только мне при расчете нужной дозы, но и нашего пациента от головной боли сейчас избавил.

Говоривший был явно пожилым. Мягкий интеллигентный говор. И он знал, что я ел вчера на обед!

– Вы как, батенька, голова не болит, тошнота, головокружение, слабость? Да поставьте вы уже человека вертикально, что вы его как мебель в угол задвинули!

Кто-то подошел ко мне сзади и чуть крякнув поднял меня в вертикальное положение, при этом едва не ткнув лбом в стену. Слегка подергав тележку меня развернули и я наконец смог увидеть комнату и людей, находившихся в ней.

Кроме уже знакомого мне Зимы, в кабинете были еще четверо. Все мужчины. Все стояли одной группой возле окна и с интересом разглядывали меня. Все, кроме одного, в строгих костюмах, светлых рубашках и галстуках. У всех, кроме одного, на ногах классические ботинки. Лишь один мужчина, облокотившийся на подоконник и держащий руки скрещенными на груди, был одет в джинсы, розовое поло и полуспортивный пиджак. На ногах мокасины. Без носков.

– Как вы себя, дорогой наш, чувствуете, – повторил свой вопрос старичок интеллигентного вида, отделившийся от группы и подошедший ко мне. – Как вы, голова не кружится, в окошко на свет посмотрите, глаза не режет?

– Спасибо, доктор, я в порядке, вы как? Как спите, как аппетит? Гипертония, атеросклероз, деменция, альцгеймер? – вежливо поинтересовался я.

– Ну что вы, что вы, батенька! – Старичок хрипло засмеялся, стыдливо прикрывая рот ладонью. – Я уже пятьдесят лет ежедневно зарядку делаю, обливание, закаливание, сосуды у меня – лучше ваших коктейльных трубочек, гладенькие, прочные. Да и мозг ежедневно тренирую. А почему вас именно болезни мозга интересуют? Профильное заболевание? Были в роду прецеденты?

– Нет, что вы, Бог миловал. Интересуюсь исключительно вашим мозговым здоровьем. Ведь это вы доктор Йозель Менгеле, который мне микстуру сварил? Меня очень сильно интересует рассудок человека, чей суп мне вчера в плечо вкололи.

– А вы, дорогой мой человек, палку та не перегибайте. Менгеле. Я – Менгеле! Вы слышали? – В непритворном гневе старик обернулся к товарищам. – Меня фашистом назвать! Да что б вы знали, любой спортсмен за этот мой «суп» пол медали бы своей самой дорогой отдал. Суп! Это не суп, это шедевр фармакологии, вы друг мой, почти двадцать часов здорового сна получили, и не надо мне рассказывать про побочку от парентеральной анестезии, нет у вас побочки, вы себя сейчас чувствуете лучше, чем после ночи сна в своей спальне.

– Вы, батенька, больно та благодарность от меня не ждите, а то я и вправду поверю, что вы как в анекдоте, уже билет на экспресс Альцгеймер до станции Деменция купили. Вы бы, старче, мне руки развязали, я б вас в благодарность обнял. Судя по вашим дружкам мы бы вместе после этого в травматологию бы и поехали.

Рыхлый мужик, с одутловатым лицом, чем-то напоминающим засохшую овсянку, отошел от окна, отодвинул кресло на колесиках от стола и сел в него. Кресло скрипнуло натуральной кожей сиденья.

– Может хватит комедию ломать, а, Максим Александрович. Ты же видишь, тут серьезные люди собрались, поговорить с тобой хотят. Может не будешь ершиться и спросишь, зачем тебя в столь уважаемое сообщество пригласили?

– Вы бы своих халдеев приструнили, боярин, – сказал я, глядя в глаза облокотившемуся на подоконник мужику в спортивном пиджаке. – Если вы их перед собой решили пустить чтобы меня прощупать – так это напрасная трата времени. Я так понимаю, вы про меня уже не то, что всю открытую информацию знаете, подозреваю, вы даже мой любимый цвет знаете, и какой мультик я в детстве предпочитал смотреть.

Сидевший толстяк было встрепенулся и хотел что-то сказать, но мужчина в мокасинах чуть приподнял указательный палец, даже не отрывая скрещенных на груди рук, и толстяк молча плюхнулся обратно в кресло, лишь раздраженно запахнув полы пиджака.

– А почему, Максим Александрович, вы решили, что в комнате я главный? Почему вы вообще решили, что тут кто-то главный?

– Ок, хотите подробности – будут вам подробности. Тем более что времени у меня навалом, меня тут, как видите очень рады видеть и даже из опасения, что я слишком рано уйду, к тачке примотали, – кажется я начинал нервничать, я знаю за собой такую беду, когда нервничаю, начинаю слишком свободно разговаривать, иногда плоско шутить, надо собраться, что-то я не нравлюсь себе сейчас.

– Так вот, знакомый уже мне Зима – ну он вероятно правая рука, решительный, готов взять на себя ответственность, но мудрости в нем нет. Слишком прямолинеен он на мой взгляд для руководителя. Толстяк, который про серьезных людей мне сейчас говорил – ну право, не станет серьезный человек сам себя уважаемым называть, это от неуверенности, вдруг кто сам не заметил его серьезность. Доктор – тут понятно, он в вашей компании за химию отвечает. Может наркоту вам варит, но уж точно не лидирует в вашем квинтете. Лидером можете быть либо вы, либо вот этот подтянутый товарищ с явно военной выправкой. Но, во-первых, не в обиду военным будет сказано, но в тандеме военный- гражданский в девяносто девяти процентах случаев именно гражданский будет ведущим, а военный скорее будет за физическую часть проекта отвечать. Ну и во-вторых, одежда. Даже я бы сказал все предыдущее это так, болтология, главное как раз в одежде. Я точно знаю, что если в комнате все в галстуках и только один в свободной одежде, значит этот единственный и будет в этой комнате старшим. Бывают конечно исключения, айтишник, или еще какой специально приглашенный консультант, вот только вокруг консультанта так почтительно люди не будут собираться, и украдкой смотреть на него, чтобы считать оценку своих действий, тоже не станут. А вас кстати можно поздравить, по поведению ваших сотрудников вы реальным авторитетом у них пользуетесь.

В комнате повисла пауза. Все действительно смотрели на мужика в розовом поло как бы ожидая его реакцию на мои слова.

– Похвально, я рад, что наконец познакомился с вами, – мужик разглядывал меня прищуренными глазами, как будто заново оценивал.

– А вот и ошибка. Знакомство, это двусторонний процесс, нельзя познакомиться, не назвав своего имени. С книжкой можно, с картиной. С человеком нельзя.

Мужик, которого я принял за военного, посмотрел на часы и сказал:

– Уже скоро.

– Да, что-то мы заболтались, подкатите его к окну, пожалуйста, – сказал мужик в поло и сам отошел от подоконника, уступая мне место.

– Максим, гляньте в окно, что видите?

Меня подкатили к огромному, в половину стены, окну, до конца раздвинули тяжелые парчовые занавеси. За окном был весенний Краснодар. Прям таки изумрудная трава вокруг памятника казакам, а чуть дальше, через дорогу, зеленел сквер имени Жукова с бюстом полководца на переднем плане и Мемориальной аркой с именами героев ВОВ за ним.

– Вы понимаете, в каком здании вы находитесь?

Я понимал. Администрация Краснодарского Края. Судя по картинке за окном – мы на пятом или шестом этаже. Тележку, к которой я был примотан скотчем практически как Ганнибал Лектор в «Молчании Ягнят», повернули на 180 градусов и я оказался спиной к окну. Кабинет не большой, метров шестьдесят, дубовая доска на полу, красно-кофейные деревянные панели на стенах, большой стол красного дерева с 27-ми дюймовым iMac, пол дюжины кожаных кресел, чайный столик того же красного дерева между двух кожаных диванов в дальней от окна стороне. На стене портрет не президента, а какого-то смутно знакомого, явно дореволюционного мужчины с широкой бородой и лихо закрученными усами. Скорее всего хозяин кабинета не публичная фигура, у таких они просторнее, со столами для заседаний и с местом для журналистов. Но судя по обстановке и по тому же виду из окна – владелец в иерархии этого здания стоит намного выше среднего уровня. А больше всего на высокий статус указывал портрет. Я вспомнил кто это, Столыпин. Думаю, не многие могут себе позволить в этом здании повесить его в рабочем кабинете. Тут выбор не велик, президент, премьер, губернатор или профильный министр. А чтоб Петра Аркадьевича…

– Администрация, мы в здании Администрации Краснодарского Края.

– Максим, как вы думаете, зачем мы привезли вас в это здание?

– Вы хотите показать мне ваши возможности. И хотите намекнуть, что вы работаете с одобрения властей.

– Похвально, мне говорили, что у вас аналитический склад ума. Но не верно. Не совсем верно. Демонстрация наших возможностей будет чуть позже. И покровительство нынешней так называемой власти нам абсолютно не нужно. Мы просто хотели показать вам, что мы здесь не в гостях. Мы в этом здании, в этом городе, в этом крае, мы тут дома.

– Я думал дома гостям тапочки предлагают, чай, ну может воду на худой конец. А не к тележкам скотчем приматывают. Напомните, почему мне не стоит кричать и звать на помощь?

– Хороший вопрос. Во-первых, вас никто не услышит. В этом кабинете полная звукоизоляция, даже от направленного лазерного микрофона. А во-вторых, если вы начнете кричать, нам придется снова вас отключить, и вы пропустите демонстрацию, о которой я вам только что говорил.

– Хорошо, я не буду кричать. А держать меня привязанным к этой тачке вы почему считаете нужным? Я для вас опасен, или думаете я ручку со стола сворую?

– Ай молодец, ай умница! Другой бы на его месте вопил и карами небесными грозил, а он ничего себе, шутит. Нет Максим, не опасаемся мы. Просто реакция на увиденное у вас может быть разная. Поэтому не взыщите, но пока вы в таком вот положении останетесь. Кстати, уже пора. Вы в окошко смотрите, сейчас интересное начнется, поверните его к окну пожалуйста.

Как и в любой будничный день по улице Красной двигалось много машин, по широким тротуарам спешили люди, в сквере прогуливались пенсионеры. Ничего необычного я пока не видел. Затем я обратил внимание на синюю девятку, она медленно, медленнее других машин, ехала с включенной аварийкой по не четной стороне улицы с севера, от Дома книги. Прямо напротив администрации, напротив памятника казакам, машина остановилась и с пассажирской стороны на тротуар выбрался молодой человек, черноволосый, бородатый, в темном спортивном костюме. Он обошел машину, не торопясь открыл багажник и вытащил из него трубу длиной метра полтора. Еще раз обошел машину, подойдя к капоту, обернулся к зданию администрации и улыбнувшись во весь рот приветственно помахал рукой. Затем он вскинул трубу на плечо, повернулся к скверу Жукова, замер. Выстрела я не услышал, но мой мозг сам нарисовал мне в воображении какой-то свистяще-шипящий звук. Из трубы вылетел снаряд, пролетел справа от бюста Жукова и влепился в правую колонну Мемориальной арки. Раздался взрыв, крупные и мелкие осколки камня и облицовочной плитки пыхнули фонтаном во все стороны накрыв случайных прохожих. Арка чуть просела, но не упала.

Мужик с гранатометом отбросил трубу на тротуар, не торопясь подошел к памятнику казакам. Встал чуть по диагонали, лицом к администрации и спиной к Мемориальной арке, расстегнул ширинку и начал мочиться на постамент. Затем, так же не торопясь застегнулся, подошел к ожидавшей его машине, сел на заднее пассажирское место. Машина очень плавно, без визга и пробуксовок отъехала от тротуара и исчезла из вида.

В голове у меня стояла звенящая пустота. Я снова был оглушен эмоциями. Мне что-то говорили, меня откатили от окна, развернув лицом к столу. А в глазах у меня стоял взрыв арки и кусок камня, как будто в замедленной съемке, летящий по дуге прямо в голову проходящему деду.

– Максим, вижу вас впечатлила демонстрация? А теперь скажите мне, Максим Александрович, зачем вы этот теракт организовали?