Сказка вторая: «Ромкина любовь»

– Невыдуманная история, а хотелось бы, чтоб выдуманная …

Карма – действия человека определяющие его судьбу …

Рома был третьим сыном. Старший брат попал в «тюрьму», на огромный срок. Средний брат в Афганистан. Вернулся израненный, – телесно и психически. Родители Романа сильно переживали – за младшенького. Но обошлось. Романа призвали в войска ПВО. Охранять небо над страной.

Вернулся из армии. Устроился в шахту – на проходку. Работает. Добавочно окончил курсы и стал «комбайнёром». Проходческий комбайн, это «железный подземный крокодил», больше пятидесяти тонн, который прогрызает тоннели в угольной шахте. Угольный пласт, по которому ползал Ромкин комбайн, находился на глубине больше четырёхсот метров. Забой считался особо опасным, и тяжёлым – по горно-геологическим условиям труда. А это значит, что деньги за эту работу, платят немалые.

Роман любил одеваться во всё «фирменное», и с удовольствием тратил деньги на очень дорогие покупки. Которые большая редкость, здесь, на севере. Иной раз забежит ко мне домой. Пьём чай или чуть-чуть вина, и он хвастается, своими покупками вернее он не хвастается, а хочет, чтоб я тоже порадовался вместе с ним. Ну и естественно, «обмыл» с ним красивые вещи. Я конечно «со-радуюсь» вместе с ним. Иногда подшучиваю – мол, шмотки «фигня». Он не чувствуя подвоха доказывает, что тряпка на нём это не тряпка, а вещь «забугорной» работы и показывает доказательства, аж вспотеет. Я конечно делаю круглые глаза, и удивляюсь его познаниям в тряпочном деле. А в основном видимся редко. На шахте, бывает, встретимся:

– Ну, как дела?

– Нормально, – и похвастается новым приобретением.

Как-то месяца два не видел его. Мужики сказали, что «на – юга» в отпуск уехал. «Шмоток навезёт, – предугадывал, – вот потеха будет, когда буду, с ослиным упрямством доказывать, что ему «впарили» дорогую ветошь».

Перед спуском в шахту, сидим с мужиками, курим. Появился Рома. Поздоровались,– на нём новая кожаная куртка. Разговариваем, что да как, где был, как отдохнул. Он, я вижу, ждёт, чтоб я восхитился его новой курткой. Виду не подаю. Поговорили, и он пошёл дальше. А я ему в след: «Куртка – хреновая». Он приостановился, но выдержал подлый удар, – ушёл, ничего не сказав.

После смены, скинув спецовку и оставшись в одних трусах, сидим, курим, грязные, чумазые.

Появляется Рома и накидывается: «А у тебя трусы хреновые». И пошёл мыться в душ, смешной, всю смену копил злость на меня. Помывшись и надев чистые одежды, стоим, ждём автобуса, который развезёт нас по домам. Подошёл Рома. Вид у него радостный. Отвёл меня в сторону и рассказал, что у него девчонка появилась. По-настоящему. И у них любовь. Скоро свадьба. Аж светится от счастья. Я не стал острить по этому поводу, он итак не в себе от счастья.

И пошла у Романа семейная жизнь. В гости не заходит, видимся на работе. Ему от шахты квартиру дали. Потому что, – работает хорошо, не пьёт, семья. Теперь при встречах он рассказывает «про мебель», – какую купил и за какие деньги. Совета спрашивал, как ему обустроить кухню: «Чтоб моей жене удобно было». Видно по нему, что ему нравится произносить: «Моей жене». Мужик – летает от счастья. Предлагаю помощь, – отказывается. Ему эти хлопоты только в радость.

Знакомый проходчик, глядя на Романа, сказал: «Я тоже таким был, «обломался», сейчас моя бывшая на юге живёт, с другим «хахалем». Им моих, шахтёрских, алиментов на всю семью хватает». Я промолчал. Такое часто бывает. Приедет женщина с «юга», и закадрит шахтёра. Забеременеет, – подаёт в суд на алименты. Отсудив – уезжает обратно. Беда просто. И выхода никакого. Новую семью завести уже страшновато.

Время идёт и в положенный срок у него появилась дочка. А он как раз хлопоты с обустройством семейного гнезда закончил. И теперь при встречах он про «дочурку» только и разговаривал.

Время идёт, идёт время. За суетою будней и бытовых дел мы не замечаем, как идёт время, а оно идёт, неслышно и невидимо подталкивая нас неведомо куда. Только по деткам хорошо видно, как наше время перетекает в них.

Вот у Ромы дочка стала ходить, говорить первые слова. Рома, каждый день рискующий жизнью, каждую минуту, свободную от работы, проводит с семьёй. Работа-дом, работа-дом. И он рад, очень рад. Рассказывает при встречах, как он гуляет с ней, какие умные фразы она произносит.

Потом пришло время в садик водить. Рома старается, водит. Ходит на «утренники». Конечно, и про жену не забывает. Шубы покупает, меха. Захотела на фитнес ходить, пожалуйста, он позанимается с дочкой один.

Время идёт, идёт время. Дочке скоро в школу. Рома «прошустрил», и они переехали в большую квартиру. Я при встрече зову в гости, с друзьями посидеть, в «картишки» перекинуться, детство вспомнить. А он смотрит, и не понимает, как так, у него ремонт, жена и дочка, а тут водку пить зовут.

Как-то под вечер, звонок в дверь. Открываю, стоит Роман. Заходит в квартиру. Вроде как раненый. Видно, что ему очень больно двигаться. Ссутулился весь и лицо бледное.

– Может в шахте в переделку попал? – мелькнула у меня мысль.

– Водки?

Молча, качает головой,– не надо. Я поставил чайник, – ему нравится, как я завариваю чай.

– Случилось что?

Молчит и видно что-то в себе держит, не может выговорить словами. Всё-таки налил ему стопку, он выпил. И он как будто в бреду стал выдавливать из себя слова. «От меня» – он помолчал. Вздохнул и выдавил из себя: «От меня жена ушла, – и, как последний камень с души, добавил. – Дочку увела». Я ещё ему налил, себе тоже. Молчим, курим. Водка немного расслабила его, и он продолжил: «На развод подала, с разделом имущества, и на алименты тоже подала. И ушла – к какому-то …….».

Я молчу, собираюсь с мыслями. Надо успокоить мужика, слова подбираю. Тут, на Севере, в такой ситуации, одно неправильное слово, и можно на нож попасть или стулом по голове получить. Молчим, каждый о своём. Я начал блеять: «Так бывает, мужики уходят от семьи и женщины, бывает, выгоняют мужиков». Но Рома не унимается: «Как же так – вот есть любовь, и вдруг её нет?».

– И как мне жить? Ведь у меня-то есть любовь.

Странно слышать такие нежные слова от «здоровенного» мужика.

– Давай, пожрём, чего ни будь – предложил я.

– Давай – как-то обречённо, он произнёс.

Поели, ещё выпили. Чтоб разрядить обстановку, я поинтересовался: «Как дела в забое?».

– Порода крепкая пошла, взрывать приходится.

Вот тут уж я завибрировал. Бывали, случаи, когда мужик обвязывался взрывчаткой. Обнимал свою, непутёвую женщину, и подрывался вместе с ней, а если с ней не получалось, сам подрывался. Потом во всём дворе, в пятиэтажках, стёкла вставляли.

Рома понял мой испуг и сказал: «Не надо корчиться мне, а тебе не надо дрожать, – такой навоз стране не нужен». В шахте мало матерятся, в основном присказками обходятся и обыгрывают их на разные вариации. Полностью это звучит примерно так: «Жучка села гадить. Ах, как она корчиться, дрожит». Применяется это выражение по разному поводу. Часто в экстремальных ситуациях, с разными интонациями, иногда патетическими, злобными, чаще сердобольными, короче – по обстоятельствам и с чувством». И если Рома попытался пошутить, значит слегка, у него на душе, «полегчало». Потом он ушёл, ведь завтра на работу.

И понеслась жизнь Ромкина по ухабам с горочки. И побежало его времечко, скачками толкая Рому перед собой.

На суде он узнал про себя много нового. Оказывается, – он бабник и пьяница. Жену бил, дочке тоже доставалось. И его жене приходилось работать на двух работах, чтоб хоть как-то обустроить квартиру мебелью. Обычный набор претензий женщин к бывшим мужьям.

Рома даже в страшном кошмаре не мог представить, что это будут предъявлять ему. Самый близкий на свете человек – такое говорил о нём. Но держался достойно. И конечно, судья – женщина, верила хорошо одетой, несчастной, забитой жертве бытового насилия. А Рома и не пытался защищаться, он думал, что жена стала жертвой наговора или порчи посланной неизвестной соперницей. И при разделе имущества – не мелочился.

В результате этой, «тягомотины», Ромка стал жить в маленькой, зашарпанной каморке. Раньше это было жильё её нового мужика. Из мебели – один старый, но работающий холодильник. Стал жить в этой каморке. Удивительно, но в запой не ушёл. Ремонт сделал «холостяцкий», чтоб чисто и аккуратно было.

К нему забегали, по очереди, подружки жены. Пытались согреть душевным теплом и горячим телом, но терпели неудачу, тоже по очереди. Я заходил как-то в гости, сгущёнки принёс, сметаны, «оладушек» напёк. Посидели, чайку, с «оладушками» попили. Какой-то он стал замороженный или умерло у него что-то внутри.

Глядя на него, поневоле задумаешься о «запасном аэродроме», мало ли что. Придёшь домой с работы, а в прихожей чемодан стоит, спросишь: «Дорогая, кто – то приехал?». А в ответ: «Это вы съезжаете».

– И чё, что делать, куда податься проходчику с чемоданом?

Ромкино время как бы остановилось в раздумье. Работа, одиночество, работа и опять одиночество.

С дочкой повидаться не дают. «Посажу»: говорит жена. Слово «бывшая» он не мог выговорить. И он решил уехать. Попрощавшись с друзьями, продав каморку, – уехал.

– Может быть, отогреется под южным солнышком, и опять пойдут его часики весело и звонко.

**** Прошло года два. Звонок в дверь. Открываю. Рома в тёмно-зелёном фирменном костюме. Оказывается, – он вернулся «насовсем». На работу устроился, в туже бригаду. Жильё снимает, на первое время.

Во время небольшого застолья, по этому поводу. Я разворачиваю карту страны:

– Мудак, ты мог бы поехать в любую точку на этой карте, но только не сюда.

– Какого хрена ты здесь оказался – Рома? – психую я.

А он молчит и смотрит на меня удивлённо, как будто я «мудак» и чего-то не понимаю. Моя супруга накинулась на меня, защищая Рому. Оказывается, я бессердечный чурбан и нет во мне чувства сострадания к попавшему в беду товарищу.

И пошло время у Романа немного веселее. Заходит частенько,– «харчей» домашних покушать. Супруга моя, учит танцевать его. В надежде, что Роману, так легче будет, познакомиться с какой ни будь женщиной. «Как будто ему одному плохо, хочешь на рыбалку или на охоту поехал, и никто не держит. А женщина сама найдётся» – это я, опрометчиво, попытался высказать своё мнение, в присутствии жены. После ухода Романа, жена ругает меня за эти слова. Я объясняю ей: «Мужику нельзя зацикливаться на женитьбе. Всему своё время, вероятно. У мужиков не так как у женщин. Ведь я сам не ожидал что женюсь, пока тебя не встретил».

А время тикает неслышно и подталкивает нас туда неведомо куда. Иногда в такие передряги подтолкнёт, что удивляешься происходящему с собой и хочется проснуться.

В один из вечеров звонит Татьяна, святая душа, жена товарища. Волнуется и спрашивает о Романе, давно ли видели его. «Примерно месяц как не видел, – отвечаю, – ты не переживай, «жрать» захочет, появиться, а может у женщины какой, “в гостях прописался”». Опять звонок, опять Татьяна: «Всё, что можно обзвонила, и никто ничего не знает, только в реанимации сказали, что у них мужчина лежит без сознания, неопознанный, месяц как лежит. Ни родственников у него, никого». И добавила: «Пойду сейчас в больницу». И пошла, несмотря на поздний вечер. Я ж говорю – святая.

Когда она пришла в больницу, ей рассказали, что по фамилии, этого пациента, определить не смогли. «У пациента травма головы, и как положено в таких случаях, приходил следователь. Искал, и тоже безрезультатно, нет в городе человека с такой фамилией» – говорили доктора. «С такой травмой так долго не живут, только за счёт сердца мощного, шахтёрского, тянет. Вероятно ждёт, – чтоб его нашли» – говорили нянечки.

Провели в палату. Она смотрит, – лежит наш Рома и часто дышит. Попыталась поговорить с ним. Он, как-бы прислушался, даже дыхание замерло. Потом вздохнул глубоко и выдохнул, как будто дождался, что его нашли и умер. Нет больше нашего Ромы, – нет. Перестали тикать его часики.

Потом следователь дознался, и рассказал, как было дело:

– Рома в «подпитии» пришёл, к бывшей своей жене домой, что-то говорил о любви, доказывал, что она есть. Разговор был на лестничной клетке. Она, или её мужик, якобы оттолкнула его, и он упал навзничь. Упал неудачно, – ударился головой о ступеньку. Вызвали скорую помощь. Назвали доктору вымышленную фамилию, якобы случайно.

И всё. Всё просто и понятно. От этого как-то нехорошо на душе и как-то пусто, только где-то глубоко в душе – слёзы капают. Как часики – тик-так, тик-так, тик-так.

У неё тоже есть свои часики. За нечаянное убийство, ей дали небольшой условный срок. И её часики стали отмерять время до окончания наказания, – им всё равно, что отмерять и куда подталкивать.

Прошло ровно сорок недель как Ромы не стало. Именно в этот срок её часики остановились, и она умерла. Неожиданно и сразу. Тик и всё, и она там, где Рома.

Люди разные догадки строят по этому случаю.

– Но, – я точно знаю. Рома во сне, ко мне, приходил.

– Он на страшном суде, стоя на коленях, просил не за себя, а о прощении грехов своей любимой. И все сорок недель ждал, у ворот рая, свою неразделённую ЛЮБОВЬ.

******От автора: «Любовь, с этим чувством надо, – поосторожнее. Особенно если это касается не Вас. Советами от неё не вылечить».