А потом он с леди Лялей появлялся то тут то там. Вместе со своими людьми вкушал горячую, истекающую соком оленину, зажаренную на углях, а потом пел с ними длинные протяжные песни. Было заметно, что из присутствующих только леди Ляля происходит из того же народа, что и сам князь Сергий ап Петр, остальное же общество, окружающее княжескую чету, первоначально было сложено из самых разнородных частей. Но, несмотря на это, сейчас отец Бонифаций уже не взялся бы разделять его на отдельные составляющие. Эти люди были спаяны между собой накрепко – так, что не раздерешь на части. Такая общность – наилучший вариант для создания первой общины. При этом священника ужасно расстраивала необходимость общаться с князем и его людьми через двух переводчиков, но тут пока нечего нельзя было поделать. Тем более что Виктор владел языком Сергия ап Петра даже менее чем посредственно, и в его изучении мог помочь слабо. Но тот, кто ставит себе цель (особенно если это упорный человек, как отец Бонифаций), своего добьется всегда… Капля за каплей камень точит; придет еще то время, когда он сам сможет обсудить с князем все животрепещущие вопросы бытия. А пока остается лишь наблюдать за происходящим в свете костров и делать далеко идущие выводы.

Вот темнокожие жены пришельцев водят свой дикий зажигательный хоровод вокруг костра, сложенного из цельных стволов плавника… А вот в этом хороводе уже кружат и дочь леди Гвендаллион Шайлих, и дочь Виллема-воина Фианна, и дочь Онгхуса-кузнеца, конопатая как рыжее солнце, Бриджит, а также дочь Корвина-плотника Эна. У двух последних только-только начали расти цыцки, но, несмотря на это, они отплясывают со всем возможным энтузиазмом… Сверкают босые пятки, летят по воздуху черные и рыжие волосы, распущенные для безумной пляски, ободрительно хлопают в ладоши мужчины и матроны пришельцев и клана Рохан. Жареное на углях сочное мясо после поднадоевшей рыбы делает людей дерзкими и раскованными.

И все знают, что завтра наступит новый день, снова надо будет собирать на морском берегу кристаллы оловянной руды, складывать их в корзины и таскать их на борт корабля с гордым названием «Фортис». От этой работы в клане Рохан освобождены только сама леди Гвендаллион, Виллем-воин и отец Бонифаций, а также супруга Виллема-воина Нара-повариха – в то время когда остальные работают, она варит им всем обед. Со стороны же пришельцев не заняты на работах только леди Люсия и леди Ляля – они занимаются тем, что сидят с детишками, причем не только своими, но и клана Рохан; и леди Гвендаллион в первый же день присоединилась к их компании. То, чем заняты леди пришельцев, не зазорно и для госпожи клана Рохан. И, кроме того, это отличная возможность взаимодействовать друг с другом без посредников. Пока общение идет на уровне «моя твоя не понимай», жестами и гримасами две молодые женщины (по понятиям двадцать первого века госпожа Гвендаллион довольно молода, ей всего тридцать пять лет) налаживают первый контакт и узнают друг друга.

19 июня 2-го года Миссии. Вечер. Вторник. Дом на Холме.

Ольга Слепцова.

Еще вчера, за общим ужином, Андрей Викторович от имени совета вождей объявил, что сегодня, девятнадцатого июня, у нас нерабочий день. Мол, ровно год назад наши вожди завершили свое эпическое путешествие на «Отважном» из Санкт-Петербурга сюда, на юг Франции, и как раз по этому поводу у нас будет праздник-сабантуй. Когда мой муж рассказывал обо всех деталях того предприятия, у меня всякий раз от ужаса волосы дыбом вставали. И в то же время его рассказы были мне несказанно интересны, ведь, кроме зимнего путешествия к клану Северных Оленей, я ни разу не покидала Большого Дома. Путешествие «Отважного» проходило по той части ледниковой Европы, которая максимально отличается от привычного нам состояния природы. Великая река, вытекающая из Балтийского озера и впадающая в Бискайский залив… По правому борту коча громоздились бесконечные ледники, хранящие огромные запасы пресного льда, а с противоположной стороны простирались бескрайние травянистые просторы, где паслись стада северных оленей, овцебыков, первобытных лошадей и даже мамонтов. Я была зимой в замерзшей и чуть припорошенной снегом тундростепи, так что могу представить, какими великолепными эти места были в начале лета, когда прогретый солнцем воздух полнится ароматами цветущих трав (а также жужжанием комаров, мошки и прочего гнуса).

Маленький кораблик посреди безлюдного и бескрайнего великолепия первобытной природы… Позади него – мир Будущего, а впереди – Великая Цель. Да нет, цель их стала Великой только потом, когда относительно роскошная усадьба, спроектированная Сергеем Петровичем для себя и своих немногочисленных спутников, превратилась в тесную казарму, укрывающую в своем чреве зародыш нового народа. Да, это поселение, основанное русскими, вмещает в себя людей, которые в будущем станут отдельным народом. У живущих здесь уже есть свой, наполненный специфической терминологией, язык, свои обычаи и верования, своя материальная культура и достаточно высокий уровень развития. Теперь все зависит от того, сумеет ли Антон Игоревич запустить производство собственного металла. Доменная печь для выплавки чугуна и переделки его в сталь находится в процессе строительства, но при этом основное внимание пока уделяется будущему производству стекла. Сергей Петрович у нас максималист: он хочет, чтобы в его поселении в окнах непременно имелись стекла, а не пленки от мочевых пузырей различных животных. Наш главный шаман говорит, что стоит только начать урезать осетра, как появится риск остаться с маленькой плотвичкой в руках.

Нет уж, все следует сделать в максимальном соответствии с заранее сверстанными планами, качественно и в срок, и с этим мнением согласны большинство из нас. Да и как же тут быть несогласным, если именно нам и нашим детям жить в том новом прекрасном мире, который строит Сергей Петрович с прочими вождями нашего народа. Раньше это выражение, «вожди народа», казалось мне до предела утрированным и карикатурным. Какие могут быть вожди у народа, если люди устроены так, что каждый тянет одеяло на себя? Стоит кому-то попасть на самый верх – и он тут же забывает все красивые слова, отгораживается от народа стеной полицейских и делает не то, что нужно его избирателям, а то, что велит личный интерес и классовая солидарность с иными власть имущими. Но здесь все совсем не так. Вожди не отделяют себя от народа, не требуют себе особенных привилегий. Валера рассказывал, что прошлым летом случилось так, что темненькие полуафриканки все вместе понесли наказание за грех людоедства, а большая часть взрослых женщин-Ланей – за неблагодарность и попытку бунта. Образовался эдакий ГУЛАГ в миниатюре, который вожди использовали на особо тяжелых работах. Так вот, даже тогда все, – и вожди, и обычные члены племени, и те, что считались заключенными, – питались из одного котла и одинаково тяжело работали по шестнадцать часов в сутки ради будущего общего блага.

И вот оно – это благо, как вполне очевидная вещь… Ведь, несмотря на скученность и тесноту в Большом Доме, наше племя благополучно перенесло суровую местную зиму и теперь готовится расширяться дальше… Доказательством тому являются пищащие младенцы и еще большее количество молодых женщин с животами разной степени оттопыренности. Когда я училась в университете, нам говорили, что когда человеческое сообщество попадает в благоприятное положение, его неизбежно настигает взрывной рост численности. Но если верна прямая теорема, то верна и обратная. Отрицательный прирост численности коренных европейцев в конце двадцатого и начале двадцать первого века говорят о том, что состояние общества в те времена было крайне неблагоприятным, вплоть до угрозы вымирания. И вина за это лежит на тогдашних вождях всех без исключения народов. Так называемую объединенную Европу строил не какой-то конкретный Наполеон, Гитлер или Гельмут Коль. Совсем нет. На самом деле это плод коллективного творчества, и ее образ – это предмет согласия всех европейских элит. Но хватит об этом; я здесь, на своей новой родине, и вожди ее сто очков вперед дадут привычным нам политиканам, а та Европа осталась в двадцать первом веке, куда мне хода нет… да, впрочем, и не надо.

Итак, ради мечты об оконных стеклах Сергей Петрович и его товарищи уплыли на «Отважном» к далеким британским берегам, ибо только там возможно добыть необходимое для их создания рассыпное рудное олово. Мы же остались дома, в своих трудах и заботах. Мой муж Валера (точнее, уже Валерий Андреевич) еще после отъезда Сергея Петровича в поход за белой глиной, как его ученик и помощник, принял под свое руководство деревообделочную мастерскую. С раннего утра до позднего вечера жужжит пилорама, перерабатывая доставляемые с лесосеки стволы. Лето только началось, а во дворе мастерской под импровизированными навесами уже громоздятся штабеля досок и бруса. То же самое творится и на кирпичном заводе у Антона Игоревича. Штабеля, штабеля, штабеля… Кирпич сырцовый, кирпич обожженный, кирпич огнеупорный кварцевый, а с недавних пор, в качестве эксперимента, кирпич каолиновый.

В этом году нам предстоит возвести еще несколько домов, пригодных для того, чтобы в них жили большие семьи по несколько десятков человек. С этой целью Андрей Викторович уже расчистил просеку от Большого Дома к Дальнему ручью, на берегу которого планируется построить поселок пока в одну улицу, подальше от вредных производств. Маленькие комнатушки с трехъярусными кроватями, позволившими нам пережить эту зиму, уйдут в прошлое. И мы с Валерой, и Сергей-младший, и Гуг, и маленький Антон, и Роланд с Оливье, и прочие наши французские мальчишки, включая новичка Виктора, получат собственные дома, которые позволят им иметь столько жен и детей, сколько получится. А Большой Дом, оказавшийся не таким уж и большим, останется только жилищем главных вождей и административным центром.

Но не все согласны с этим решением. Антон Игоревич, хоть и тоже главный вождь, просит построить ему маленький домик «на две жены» где-нибудь поближе к производству, чтобы не бить зря ноги. И в то же время Марина Витальевна как фельдшер должна находиться в новом поселке – там же, где будут жить ее потенциальные пациенты. Но у самой у нее свое мнение. Она говорит, что оказывать медицинскую помощь по месту жительства сможет и ее помощница Люся. А уж она сама будет находиться возле того места, где пилят бревна, таскают тяжести, обжигают глину, варят стекло и плавят металл – то есть там, где в предыдущий год члены племени Огня получили девяносто процентов своих мелких травм. А за то, что никто не покалечился по-крупному, следует благодарить Великого Духа и Сергея Петровича, который по-шамански обвешал все нарушения техники безопасности огромным количеством табу. Это подействовало даже на наших обуянных духом противоречия французских школьников из двадцать первого века. Что-то не находится среди них желающих смело сунуть пальцы в оголенные контакты распределительного щита или под бешено вращающуюся фрезу лесопильного станка. Дураков среди них немае, как говорит Марина Витальевна.

Кстати, о Люси д'Аркур, которую никто уже не называет Люськой, а именуют не иначе как Людмилой Марковной – это если официально; а если по-свойски, то Люсенькой. Она у нас – одно из главных чудес года. Выпускайся у нас журнал «Тайм» – быть ее портрету на обложке. Перековать завзятую стерву и мерзавку в полезного члена общества – это еще надо суметь, а уж «Сказ о том, как Люся выходила замуж» и вовсе достоин отдельного романа. Или, быть может, завзятой стервой и мерзавкой ее сделало, как любит выражаться Андрей Викторович, «буржуазное общество наживы и чистогана», а здесь, при первобытном коммунизме Сергея Петровича, вся эта шелуха и короста полезла с Люси клочьями, обнажая душу честного и ответственного человека. Так что она у нас теперь на передовой – плавает вместе с Сергеем Петровичем то за каолиновой белой глиной, то за оловянной рудой (Марине-то Витальевне не до того, да и возраст). Кстати, если в прошлой жизни мы с Люсей друг друга едва замечали, то теперь приятельствуем. Я с нетерпением жду ее из очередного путешествия, чтобы на дикой смеси русского и французского языков выслушать впечатления о далекой стране вечных туманов.

И, кстати, праздник без главных заводил (я имею в виду Сергея Петровича и диджея Сергея-младшего), не особенно удался. Праздничный обед был на высоте, а вот Андрею Викторовичу не удалось так завести народ, как это получалось у главного шамана племени. Не было некой искры – и из-за этого веселье выглядело натужно. Ну попели французских и русских песен, ну поплясали у костра (на который Валера не пожалел горбыля и бракованных бревен), поели жареного над углями мяса и рыбы (совершенно не дефицит), дополненных местными салатами из дикоросов – и разошлись, так и не поняв, на черта он нужен был, этот праздник. Важность благополучного завершения того путешествия осознавалась разумом, а не сердцем.

И это, кстати, тревожный звонок. Сергей Петрович мало того что оказался человеком, который за счет своих средств профинансировал эту экспедицию, заняв в ней должности капитана корабля и главного инженера; в дополнение к этому выяснилось, что он и есть та единственная личность, что скрепляет наше разнородное общество в единое целое. А так нельзя. Если с нашим незаменимым главным шаманом что-нибудь случится, то через некоторое время, несмотря на все успехи на материальной ниве, мы можем утратить единство, погрязнуть в дрязгах и неизбежно погибнуть. Ведь поодиночке мы никак не сможем противостоять этому жестокому миру, безжалостному к слабым и беззащитным. И тогда – прощайте, мои мечты о счастливом будущем и построении великой цивилизации. А мне этого очень не хочется… Надо для начала поговорить на эту тему с моим Валерой (ведь он знал Сергея Петровича еще до похода в прошлое), а потом идти с этим на совет вождей. Угроза-то нешуточная…

22 июня 2-го года Миссии. Утро. Пятница. «Отважный» на побережье Корнуолла.

Приняв в трюм полный груз оловянной руды, «Отважный» собирался в обратный путь. Помимо груза и первоначальной команды, на его борт поднялись некоторые члены клана Рохан. В первую очередь к новому месту жительства отправлялись дети до четырнадцати лет, неспособные приносить пользу на сборе кристаллов касситерита, отец Бонифаций, а также семейство леди Гвендаллион. Старшим в клане Рохан оставили Виллема-воина, которому вменялось контролировать Тревора-управляющего. А чтобы остающиеся на пустынном берегу рядовые члены клана Рохан не думали, что их бросают, с ними для руководства процессом сбора касситерита остались Гуг, Люси и три полуафриканских жены Гуга: Тиэлэ-Тина, Каэрэ-Кася и Суэрэ-Инна. Ярко-рыжий веснушчатый Гуг казался кельтам почти своим, да и пользы от его практической сметки и деловитости было гораздо больше, чем от важного вида Виктора де Леграна.

И если самой матроне и ее дочери Шайлих предстояло путешествовать на общих основаниях, имея в каюте одну койку на двоих, то Эмрис сидел в закутке, прежде предназначавшемся для собак, а позже использовавшемся для перевозки к Северным Оленям Марины Жебровской. Не самые удобные апартаменты, особенно если учесть, что на голову бедняги была натянута особая кожаная шапка, которая плотно закрывала глаза и уши, оставляя открытым только рот, чтобы он имел возможность дышать и принимать пищу и питье. Поскольку предполагалось, что отпрыск лорда просидит в этом заточении все пять дней, пока «Отважный» совершает путешествие из Корнуолла к пристани у Большого Дома, Корвин-плотник изготовил для него специальное сиденье с дыркой, под которым крепилась довольно объемистая деревянная кадушка. С учетом скудного покаянного рациона кающегося грешника и шестидневного подготовительного поста, полностью очистившего кишечник юноши, емкости этой кадушки должно было хватить до конца путешествия.

Помимо прочих грузов, Сергей Петрович отчаянно хотел прихватить на племя хоть одного быка клана Рохан: все же это какая-никакая культурная порода, которая позволит начинать селекцию крупного рогатого скота не на пустом месте. Но из-за ограниченных размеров люка опустить скотину в трюм оказалось невозможно, а находясь на палубе, бычья туша мешала бы перебрасывать гик бизань-мачты с одного борта на другой при перемене галса. Малость поразмыслив, бессменный капитан «Отважного» решил перед следующим рейсом демонтировать бизань и сходить до Корнуолла только под грот-мачтой и мотором. Если случится такая необходимость (например, в случае поломки мотора), до дома можно дотянуть и на шестидесяти процентах от полной парусности. Правда, если разыграется хоть сколь-нибудь серьезный шторм, то от скота на палубе придется избавляться, сбрасывая его за борт; но этот риск надо признать неизбежным, так как другого способа доставки быков к Большому Дому просто не существует.

И вот все предварительные приготовления завершены, сходни убраны, отбывающие заняли свои места, а провожающие машут им с берега руками и головными уборами. Подступающий прилив приподнимает кораблик, и полуафриканки наваливаются на шесты, отталкивая его от берега и одновременно разворачивая носом в открытое море. Обратный рейс к пристани у Большого Дома с грузом касситерита начался. Госпожа Гвендаллион стоит у правого борта, обращенного к берегу, и в волнении кусает губы. С берега ей машут оставшиеся на хозяйстве Виллем-воин и Тревор-управляющий, но на душе у госпожи клана Рохан неспокойно, хотя она старается не подавать виду. Впрочем, там неспокойно последние десять лет, после того как ее муж пал в бою и оставил фамилию без твердой мужской руки.

Совсем по-иному настроен отец Бонифаций. Оставляя позади прошлое, к которому уже нет возврата, он всей душой стремится вперед, к новым открытиям и новым свершениям. Ведь он действительно очень хороший священник, верящий в то, что он проповедует, и в то же время осознающий, что мир устроен Творцом значительно сложнее, чем кажется на первый взгляд. А еще он умен и никогда не выскажет своего мнения, прежде чем досконально не разберется в сути вопроса. Впереди его ждет титанический труд по окормлению нового народа и созданию нового Писания для нового мира.

Тогда же и там же, отправляющийся в плавание «Отважный».

Гвендаллион, вдова Брендона ап Регана, временная глава клана Рохан.

Моя фамилия остается здесь, а сама я уплываю неведомо куда: быть может, и взаправду в самую настоящую страну колдунов. Да и прежде мы, думнонии, спасаясь от неумолимого саксонского прилива^[5], переселялись за море в страну Арморику (нынешняя Бретань). Но то было совсем другое дело, то были известные нам земли, где жил родственный нам народ и о которых было хорошо известно по рассказам путешественников и купцов. Но тут, за морем, нас ожидает неизвестность, новая страна, о которой мы знаем только по рассказам нашего нового друга Виктора. Там главный воин ездит на рычащем чудовище, там прирученная молния светит в ночи на целые мили, а люди все как один говорят на неизвестном нам языке, который мне еще предстоит выучить, чтобы не быть глухой и немой в стране слышащих и говорящих.