Забудем на минуточку, что мы живем в эпоху тракторов и траулеров, вспомним, что тогда эти сцены не были архаичными и величественными. Сейчас воспринимается все по-другому, но тогда… Например, эта интересная сцена, когда видишь, как идет сеятель и кидает рукой семя, – это сейчас выглядит как-то поэтизированно, потому что так уже не сеют, тогда это был обычный, обыденный, повседневный труд. И он брал примеры именно из простой обычной жизни. Значит, Он хотел сказать, что Царство Божие можно почувствовать и пережить уже здесь и теперь, в обыкновенной человеческой жизни.

Когда Будда обосновывал свое учение, он рассказывал джатаки^[5], которые потом превратились в легенды; в этих джатаках фигурируют разные раджи, фантастические животные, с которыми происходят какие-то необыкновенные сказочные приключения. Ничего такого в евангельских притчах мы не находим. Все очень просто. Нерасторопные подруги невесты, которые испортили праздник: по обычаям того времени, когда приходил жених, выходила невеста, и подруги должны были со светильниками встречать его. А они не дождались и заснули, у них все погасло, а он зашел, запер дверь и вообще не пустил их^[6]. И эта сценка становится трагическим символом души, которая прозевала свое время.

А вот другая очень интересная картина: пастух, который делит овец и коз для стрижки, потому что козы на Востоке – в Греции, Палестине – обычно черные (у нас белые, у них черные), а овцы белые. И когда пастухи перед стрижкой начинают их делить, то зрелище такое: идет смешанное стадо, и пастух отбирает: сюда бегут черные – туда беленькие, черные – беленькие. И вот эту сценку Христос использует для религиозной притчи, для притчи очень трагической, может быть, самой страшной в Евангелии, – о разделении, которое проходит между теми, кто следует по пути Евангелия и кто не следует, – овцы и козлища, идущие направо и налево. Одни на осуждение вечное, другие – на вечную славу^[7]… Но надо сказать, как правильно заметил один богослов, что это разделение далеко не всегда проходит между людьми, часто оно проходит внутри каждого человека. В себе мы можем легко найти и черного козлища, и овцу.

Итак, Христос начинает говорить. И начинает говорить странным образом: Он обещает что-то людям, и это обещание оказалось выполненным. Замечательно, что в этом тоже сказывается движение Евангелия вперед в будущее, потому что обещание – это взгляд в будущее.

Впервые, когда создается Ветхозаветная Церковь, Бог обещает Аврааму, предку Ветхозаветной Церкви, что он будет отцом великого народа, что он будет иметь свою землю и через него благословятся все племена земли. Таким образом, здесь все – в будущем. Через Авраама приходит Спаситель, то есть Христос, и благословляются все народы, они включаются в спасительную Церковь.

Но когда приходит Христос, Он опять говорит о будущем. Он говорит: вы будете счастливы, «блаженны». Русский эквивалент слову «блаженство» – счастье, высшая степень счастья. Вот первые слова Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, блаженны плачущие, блаженны гонимые, блаженны алчущие, жаждущие правды»^[8]. Здесь интересное обетование, потому что в нем мы находим два мотива.

Мотив первый. Те люди, которые в глазах обычных людей кажутся ущербными, – они счастливы, они могут получить в Царстве Божием полноту.

«Плачущие – вы утешитесь», – говорит Христос. Нищие будут обогащены. Гонимые будут торжествовать и радоваться. Это первая тема. Она показывает, что Царство Божие торжествует над всем; и это не значит, как часто у нас думают, что христианство можно использовать для себя с точки зрения потребления, что его можно взять для себя, вроде йоги или еще какого-нибудь удобного учения. Нет, человек может быть несчастен в земном смысле слова, он может быть одинок, разбит, он может казаться в глазах мира последним, – а он будет впереди. И это делает Христос.

А второй мотив – это подражание Самому Христу. Здесь Он говорит о «чистых сердцем» – они узрят Бога, о кротких, которые наследуют землю. Как понимать «наследуют землю»? «Земля обетованная» – это символ грядущего Божьего спасения. Как для древних израильтян «земля обетованная» была реальным знаком того, что Бог исполняет Свои обещания, так потом это становится символом будущего спасения, синонимом Царства Божия, которое обретут и те, кто ищет правды, справедливости, и те, кто сострадателен к другим. «Блаженны милостивые, ибо те помилованы будут»; «помилованы» – это значит «прощены». Значит, мы тоже должны уметь прощать.

Но главное, что дальше мы находим в Нагорной проповеди, это перемена отношения человека к Богу. «Отче наш» – молитва, которую вы все знаете, мы читаем ее в тексте Евангелия, – это дословная речь Христа. Интересно, что ученые сделали обратный перевод с греческого на арамейский язык, и выяснилось, что Христос эту молитву дал ученикам в стихотворной форме, даже с некоторым размером и с рифмами, так что легко было запомнить наизусть, и это еще раз говорит о том, что перед нами почти подлинные слова Христа.

Молитва «Отче наш» мало похожа на ту молитву, которую обычно мы находим в нашем сердце. Какая у нас молитва? «Дай! дай!», «Да будет воля моя». Как бы наша молитва ни украшалась в душе, мы всегда хотим чего-то для себя: я хочу стать сильным, я хочу избавиться от тяжелых состояний, я хочу обрести хорошее состояние, я хочу, чтобы у меня была благополучная жизнь, чтобы мои дети были защищены от невзгод, и так далее, и так далее.

Никто не говорит, что человеку желать себе добра – это неестественно; если бы мы желали себе зла, это было бы ненормально. Но Христос учит нас другому. Он говорит, что есть источник всякого добра, к которому на самом деле должна быть прикована наша любовь, что на самом деле любить можно только Бога, а через Него – и мир, и человека, и самого себя. Если мы любим эту великую красоту, которая есть красота Божия, тогда наша молитва должна начинаться со слов: «да будет воля Твоя». И начальные строки «Отче наш» вовсе не говорят о человеческой воле, о человеческой выгоде или желании, а о том, чтобы осуществилась Его воля. «Да будет воля Твоя, да придет Царство Твое», – вот о чем говорит эта молитва.

В. Д. Поленов. У моря Галилейского. Фрагмент

И сам Христос говорит о Себе, что Он пришел исполнить не Свою волю, но волю Отца. Для Него не было в жизни ничего другого – все Его служение было подчинено высшему призванию. Такой человек может представляться нам в виде какого-то анахорета, отшельника, или какого-то йога, сидящего где-нибудь в Гималаях, который съедает лишь горсточку риса в неделю. Ведь они действительно отрешились от всего и созерцают Вечность.

А Христос ведет удивительный, парадоксальный образ жизни. Он живет обычной жизнью, как все люди, и улыбается, когда фарисеи Его осуждают. Он говорит (с долей иронии): вы похожи на детишек, которые поют песенку; в какой-то детской игре пели такую песенку: мы вам играем похоронку – а вы не плачете, мы вам поем веселую песню – вы не танцуете. Приходит Иоанн Креститель, не ест, не пьет, – вы говорите: в нем бес; прихожу Я, ем и пью, – называете Меня «пьяницей и обжорой» (так в оригинале)^[9]. Значит, их ничем не убедишь.

Он ведет обычный образ жизни и к этому призывает нас. Он странствует, да, это действительно так, но Он никогда не был «странствующим проповедником», даже таким, каким в Средние века был Франциск Ассизский. У Него был Свой дом, в котором Он жил, был город, откуда Он уходил на проповедь и куда возвращался. Это был Капернаум. И если Он потом вынужден был не возвращаться в этот город, то это по причине вражды, по причине борьбы, которая поднялась против Него… Он приходил на званые обеды в дома фарисеев, на свадьбы к Своим родным (вспомним Кану Галилейскую). Он вел обычные разговоры, которые вели под сводами галерей Храма разные учителя Закона. Он мог заговорить с первым встречным…

Очевидно, Он легко вступал в общение с людьми – вспомните разговор с самарянкой, и люди сразу как-то к Нему располагались… В Нем не было ничего торжественного, иератического. Он ходил, а не шествовал. Он говорил, а не вещал. В этом особенность евангельского благовестил. Для чего это было нужно? Он хотел показать, что именно в этой обыденной жизни, не на Гималаях, а вот в этой жизни, где женщины крутят жернова, а пахари занимаются своим делом, мытари считают свои деньги и жизнь идет своим ходом, – среди всего этого может зажечься огонек Царства Божия. И продолжая эту центральную Его мысль, мы можем сказать, что Царство Божие может осуществляться и здесь, в нашей жизни, если только мы этого захотим.

И дальше Христос говорит о том, что человек, который ищет Царства Божия, – он все приобретает: «Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и остальное приложится вам». Более того, от этого человека начинает идти некоторый свет. «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего небесного»^[10].

Он не требует обязательно быть строго ортодоксальным. Почему? Потому что в том кругу, где Он проповедовал, люди понимали одну простую истину: можно познать лишь то, что открывает Бог. Все остальное человеку недоступно, все остальное является конструкциями его ума!

В теологии многое является делом рук человеческих и к Богу имеет очень мало отношения. Поэтому главное, что отличает последователя Христова, это его отношение к ближнему. Когда Судья разделяет «овец» и «коз», Он не проверяет их ортодоксальность, а спрашивает: что ты сделал Мне? – то есть ближнему, – накормил, напоил, посетил в тюрьме, то есть проявил ли ты человеческое сострадание.

Человек по природе своей эгоцентричен, эгоистичен. Человек ищет для себя – его естественное стремление с грудного возраста – стремление потреблять. Но Христос хочет, чтобы мы изменились, чтобы мы становились людьми, научились отдавать. «Новую заповедь даю вам: любите друг друга, как Я люблю вас»^[11]