Сапфировый альбатрос

Роман-потрясение. Жизнь Зощенко, рассказанная голосом его персонажей - беспощадным и откровенно пристрастным. И - прощание с эпохой, с советским временем. Потрясающий стиль, литературная игра, все, что нужно в прозе.

Справедливость или милосердие? Что лучше: достойно погибнуть,но не сдаться или сдаться и сохранить свою единственную жизнь? На эти вечные и трудные вопросы каждый отвечает по-своему.

Мелихов берется рассматривать их на материале биографий своих героев – трех «Мишелей», в которых легко угадать советских писателей: Зощенко (прежде всего), Слонимского и Козакова. Правда, автор замечает, что некоторые разоблачители советской власти –как те партизаны: война давно закончилась, а они всё эшелоны под откос пускают.Однако сам-то он не прокурором своих героев выступает, а адвокатом.

Тут самое время заметить, что роман, очевидно, адресован довольно узкому кругу читателей: тем, кому интересна история русской (в томчисле советской) литературы и тем, кто получает наслаждение от изощренного стиля. Кучке литературных снобов, я бы сказала) Недаром книга собрала целый букетсовершенно роскошных и восторженных отзывов от именитых коллег. Тут и Рубина, и Быков, и Басинский, и Крусанов, и Аствацатуров.

Итак, все три «Мишеля» жили в Ленинграде, в писательском доме на канале Грибоедова (где теперь музей Зощенко). Все три были талантливы и все три вынуждены были оголтело и как-то даже чересчур истово и прямолинейно, без всяческих экивоков, объясняться в любви советской власти, а конкретно – Сталину. И, конечно, писать то, чтонужно, а не то, что хотелось бы. В результате: загубленный талант, горы откровенной макулатуры, сломанные судьбы.

Можно ли было иначе? Можно ли их за это осуждать, как в «Сапфировом альбатросе» это делает некий Феликс, написавший книгу с издевательским названием «Курятник на Канаве» (роман в романе)? Чтобы читатель как можно нагляднее разглядел сущность этих подлых, понимаете ли, трусов и приспособленцев, Феликс с отвращением излагает в своем труде биографии трех «Мишелей» (особенно подробно – Зощенко). Причем поданы эти жизнеописания... языком всем знакомых героев из популярнейших рассказов того же Зощенко. Насмешливым и несколько ёрническим даже. И это несоответствие гаерского тона и трагического содержания особенно горестно подчеркивает безысходность реала тех лет.

Сам автор в какой-то момент проникается непримиримой позицией своего приятеля Феликса. Но жизнь тут же подпихивает ему несколько жутковатых фантастических ситуаций. Таких, где автор прямо-таки печенкой осознает, каково это: выбирать между несгибаемо правильной позицией с одной стороны и собственной маленькой жизнью и благополучием близких с другой.

Вот так-то. Не судите да не судимы будете. Какой мерой вы мерите, такой и вам будет отмерено.

На меня же особенно большое впечатление произвели отрывки из ранних рассказов героев романа, прошедших Первую мировую и Гражданскую. Это действительно очень тяжело читать и очень ярко показывает то воистину жуткое время. Имеем ли мы право судить тех, кто это пережил и сломался?

К слову сказать, герои романа – это не только три «Мишеля».На его страницах появляются и другие обитатели писательского Дома на Канале, которых опознавать – отдельное удовольствие. Но двоих я, признаюсь, не угадала: Русского Дэнди (вообще-то так принято называть Мариенгофа, но биография не сходится) и Кроткого Немца. Если у вас получится – подскажите)

А вообще этот грустный рассказ хочется завершить словами Зощенко: «Жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигентов»