Глава вторая
Трансфер в Большую Игру

Элегантный вагончик без окон. Даже без намека на них. Цельные гладкие стены. В памяти Санька сразу возникла аналогия: скоростные поезда. Стремительные капли, развивающие бешеную скорость. Даже не «Сапсан», а что-то вроде японских – с длинным таким хищным носом. Внутри же – удобные сиденья. Чистенько, просторно. Особенно когда внутри трое, а не тридцать.

– Ехать часа три-четыре, зависит от ситуации, – сообщил клерк. Уже другой, но очень похожий на первого. Такого же телосложения, в таком же костюме и с такой же характерной выпуклостью плечевой кобуры.

– Какой такой ситуации? – пробасил Гучко.

Клерк вместо ответа улыбнулся дежурно:

– Удачной игры!

И закрыл дверь снаружи.

Вагончик тут же тронулся. Бесшумно. Только возникшее ускорение и сообщило о том, что он пришел в движение. А когда разгон прекратился, то и это единственное напоминание о скорости исчезло.

– Вот это, мать вашу с бабушкой, звукоизоляция, – похвалил Гучко. – Надо б узнать, кто делает. На тачилу себе такую поставить – было бы круто.

– Не самый лучший вариант, – возразил Фёдрыч. – А если посигналит кто-то?

– А мне не похер, – пожал мясистыми плечами Юрий Игоревич. – Это его проблемы. А если будут, типа, проблемы мне, то это все равно – его проблемы. Напомни, когда вернемся, чтоб я спросил.

– Попробую. Но без гарантий. Мой айфон в раздевалке остался. Так же, как и твой.

Санёк тем временем развязал небольшой кожаный мешочек, врученный ему перед отправлением. Всем троим выдали такие мешочки: небольшие, с жесткой клипсой, позволявшей крепить его к поясу или петле.

В мешочке оказались круглые жетоны. Вернее, монеты, если вспомнить слова первого клерка об игровых деньгах. Пятнадцать штук. Три маленькие, белого металла. Одна с меткой «50», две – по «20». И двенадцать «красных» – две с десяткой, две – с пятеркой, две – с двойками, остальные – с единичкой. Итого – 130 неизвестных единиц.

Санёк пересчитал «деньги» и прицепил мешочек к ремню. Затем извлек из ножен выданное вместе с деньгами оружие – увесистый черный нож с белой полоской заточки, немного расширяющийся к концу, очень острый и явно не игровой, а самый настоящий.

Фёдрыч тоже достал нож, поиграл им немного, похвалил баланс. Санёк наблюдал не без зависти. В пальцах Фёдрыча тяжелый нож казался живым: порхал бабочкой и при этом «лип» к ладоням, как железо – к магниту, а в руке Санька нож лежал, как большая и опасная рыбина. Причем опасная для всех, включая и самого Санька.

– Где учишься, парень? – спросил Фёдрыч, возвращая нож в чехол.

– В Политехе. Строительная механика. А куда, вообще, едем, не знаете?

Фёдрыч пожал плечами:

– Приедем – узнаем.

– А как вас звать?

– Можешь – Никитой. А его…

– Господин Гучко! – перебил своего начбеза Юрий Игоревич, сурово глянул на юношу. – Можно – Юрий Игоревич. В армии служил?

Санёк покачал головой.

– Кто в армии не служил, тот не мужик! – безапелляционно заявил Гучко. – Верно, Фёдрыч?

– Строить тоже кому-то надо, – примирительно отозвался майор. – Ты, Санька, не бойся. Держись нас, и всё будет штатно.

– Да я не боюсь, вообще-то, – сказал Санёк. – А можно узнать, чем вы занимаетесь? В смысле профессии?

– Финансисты мы, – усмехнулся Фёдрыч. – Вот он – генеральный директор банка. А я – его заместитель по безопасности. Что, не похожи?

– Ну… Не очень, – не стал кривить душой Санёк. – Вы-то сразу видно, что военный, а господин Гучко больше на спортсмена похож. Боксера. Бывшего, конечно.

– Я и сейчас врежу – за добавкой не придешь, – благодушно проворчал Гучко. – Чё, занимался боксом?

– Ага. Но недолго. Мне злости не хватает. И паркур интереснее. Адреналина больше. А драться я не люблю.

– Бывает, приходится делать и то, что не любишь, – заметил Фёдрыч. – И что характерно – твоим мнением никто не интересуется.

– Точняк! – подтвердил Гучко. – Наедут на тебя – и чё? Штаны намочишь?

– Я убегу, – улыбнулся Санёк.

– А если с телкой будешь? – ехидно поинтересовался Юрий Игоревич. – Тоже ноги сделаешь? Или огребешь в репу и слезу погонишь?

– Я сказал, что не люблю драться, – сдержанно проговорил Санёк. – Это не значит, что я – трус. И девушку, да и не только свою, буду защищать по-любому.

– Это по-мужски, – одобрил Фёдрыч, но Гучко скривился брезгливо и уронил:

– Защищать он будет, красавчик. Сунут тебе ножом в печень, а девке твоей – в другое место. И кому, на хрен, нужна такая защита? Пацан – это тот, кто обидчика конкретно вальнет. И тогда сявки к тебе даже прибадываться не станут. Просекут, что ты любого на нож поставишь, – и сдриснут.

– Вы извините, конечно, господин Гучко, – очень вежливо произнес Санёк. – Но вы точно – директор банка?

– И еще какого! – самодовольно ухмыльнулся Гучко. – Я и депутатом был. Законодательного собрания.

– На депутата вы как раз похожи, – сказал Санёк, не покривив душой. И решил польстить на всякий случай, потому что с такими, как этот… банкир, лучше не конфликтовать. – Вид у вас очень авторитетный.

– В точку, – кивнул Гучко. – Я по жизни всегда в авторитете был. Тебе, молодой, реально повезло, что ты со мной в одной лодке оказался. Выучишься, может, и дом мне построишь. Фёдрыч, я харю придавлю малехо. Ты присмотри тут.

– Спи, – ответил майор. – Приедем – разбужу.

Гучко скинул ботинки, снял куртку, свернул, сунул под голову вместо подушки, умостил массивное тело на четырех сиденьях и через минуту отрубился.

– Учись, – сказал Фёдрыч, кивнув на похрапывающего банкира. – Есть две вещи, от которых никогда не отказывается опытный боец: поспать и поесть.

– Я не хочу спать, – покачал головой Санёк. – Но вы спите, если хотите. Я покараулю.

– Караулить старший меня назначил, – возразил майор. – А чтоб время не терять, мы делом займемся. Ножом работать умеешь?

Санёк помотал головой.

– Давай-ка поучу. Мы с тобой теперь – в одной связке. Вот и потренируемся, пока время есть. По жизни пригодится.

– Правило первое, Санька: никогда не циклись на ноже. Не забывай, что у тебя еще одна рука имеется и две ноги… чтобы бежать! – Фёдрыч добродушно рассмеялся. – Правило второе: нож должен лежать в руке удобно. Твой нож тебе подходит. С умом подбирали. А если возьмешь мой, то конкретно тебе он великоват. Мне в самый раз, а господину нашему директору – мал. Но работаем с тем, что есть. Теперь – бей меня!

Санёк опешил. Как это – ножом человека?

– Всё, парень, ты убит, – констатировал майор. – Упростим задачу: чехол надень, кнопку зафиксируй… Бей!

На этот раз Санёк ударил сразу. В живот. Очень быстро, как ему показалось.

Но не достал. Даже, хм, приблизительно.

– Правило три, – сообщил Фёдрыч. – Куда бьем – не смотрим.

– Ага, – согласился Санёк, смутившись. – На ушу нас тоже этому учили.

– Видно, плохо учили…

– Да я и ходил всего полгода, – оправдался Санёк. – Я ж говорил: не люблю драться.

– А кто говорит о драке? – майор ухмыльнулся. – Мы говорим об убийстве.

– Тем более!

– Правило номер, какой там у нас… четыре. Специально для тех, кто не хочет убивать. Вроде тебя. Лучше пусть судят трое, чем несут четверо. От судьи откупишься или отсидишь, сколько назначат. А может, и оправдают, хотя у нас в России без бабла – вряд ли. А вот смерть – хреновина, оправдательных вердиктов не принимающая. Тебя убивают – убивай сам. Отчетливо?

– Угу. Но всё равно как-то… так.

– Усвоишь со временем, – обнадежил Фёдрыч. – Теперь – зоны атаки. Не надо сразу бить в печень. Если враг на ногах, он разрывает дистанцию и делает вот что… – Фёдрыч сделал два быстрых, еле уловимых глазом коротких движения. – Теперь на предмете… Возьми мой, а мне дай-ка твой, он в чехле.

На этот раз Санёк ударить не испугался. И правильно. Майора он не достал. Более того, быстрый удар очехленным ножом по тыльной стороне ладони сбил его атакующую руку, и тут же нож в чехле оплел его кисть, и кожу обожгло уже изнутри – где сухожилия запястья.

– Примерно так, малый, – сказал Фёдрыч. – Одной руки у тебя уже нет. Ножа – тоже.

– Круто! – восхитился Санёк. – А у меня так получится?

– Давай попробуем.

У Санька не получилось. Хотя майор явно поддавался. То ли гибкости кисти не хватало, то ли…

– Плечо у тебя зажато, – сообщил Фёдрыч. – Это, блин, нож, а не лопата. Легче держи, пальчиками. И режь резко, но легко. Кал-ли-гра-фически!

Но у Санька по-прежнему получалось очень медленно. Что его огорчало, потому что обычно всё, что касалось ловкости и координации, у него выходило легко и свободно.

В конце концов Фёдрыч смилостивился и вместо двух ударов разрешил ограничиться одним.

– Тоже нормально, – сказал он. – Не смертельно, да, но кровушка течет. Вытечет литр – уноси готовенького. Ты, главное, систему улови: чиркнул – отскочил. Это как раз для тебя, потому что массой давить ты не сможешь – габарит не тот. Напал – обманул – чиркнул – отскочил! – Фёдрыч продемонстрировал, как это делается. Здорово получилось.

– Тренироваться надо, – выдал аксиому майор. И сразу уточнил: – Особенно хорошо тренируешься, когда шкуру свою спасаешь.

– А в бою как лучше? – поинтересовался Санёк.

– В бою, парень, наилучший рукопашный прием – выстрел в голову. А если о ноже речь, то со спины зайти и… – Фёдрыч продемонстрировал, что делают с противником, зайдя со спины. – Но пистолет всё равно лучше.

– А если надо тихо? Часового, например, снять?

– Хороший глушитель, правильный патрон – и задача решена. На дистанции. Нож, парень, это оружие самого ближнего боя. А опытный часовой тебя на такую дистанцию хрен подпустит.

– А если – метнуть? – предположил Санёк.

Фёдрыч искренне развеселился.

– Это ты кино насмотрелся, – заявил он. – Наилучшая дистанция для броска ножа – два, максимум три, шага. Дистанция рукопашного боя. И обязательно с финтом. Вот так примерно. Метать я не буду – принцип покажу.

И показал. Как обычно, очень красиво.

– Нож просто сходит с руки. Без переворотов. Прямо и резко. Оп! И он уже у тебя в шее. Или во лбу. С двух шагов такой ножик кость на раз пробивает. Особенно если при броске корпусом так вот дослать…

Показывал Фёдрыч с удовольствием. Потому что – умел.

Санёк пытался научиться, схватить движение… Но получалось коряво.

– Эх! – искренне огорчился Санёк. – Как-то мне… не въехать. Не получается.

– А ты как хотел? Чтобы сразу «ам»? Как конфетку? Нет, брат. Сначала попаши хотя бы полгодика. Да поработай с… В общем, в условиях, приближенных к боевым. Я ж тебе только общие принципы показал. Ну и вот еще – кисть надо упражнять. Чтобы вот так… – Нож в руках майора снова превратился в сверкающую бабочку. – А теперь показываю медленно…

Время шло. Вагончик катился так ровно, что казалось: не едет, а на месте стоит. Гучко спал. Фёдрыч тоже задремал. А вот Саньку взгрустнулось. О Лике. Надо же, как неудачно получилось. Ждал-ждал свою любовь, ныне – заокеанскую, а когда прилетела – такой облом. Вспомнилось, как тяжко стало, когда узнал, что любимая уедет на другую сторону планеты. Будет учиться в Стенфорде.

Папа сказал: «Если ты ее любишь, порадуйся за нее».

Ага. Три раза.

Лика ходила мрачная-мрачная.

«Я им говорила, что не хочу, но…»

Тоже понятно. Дед у Лики – чиновник в Смольном. Откаты-подкаты. Все, кто под ним, – упали-отжались. Тем, кто над ним, – униженное до мерзости повиновение. Санёк как-то случайно увидел, как Ликин дед беседует с кем-то из начальства.

«Да, господин региональный координатор!.. Можете быть уверены, совершенному будет дан полный отчет по каждому пункту!»

С лицом истового служаки. Стоя. Навытяжку. По телефону!

Дед всё и решил. Организовал. Оплатил. При полном одобрении дочери и зятя. Этим тоже, кроме бабла и престижа, все поровну.

«Наша Ликочка теперь – в Стенфорде. Да-да, том самом. Из первого списка…»

И все. Гейм овер, как говорится.

Хорошо хоть скайп есть…

Санёк сидел, понурясь, погруженный в печаль сердечную… И тут что-то произошло.

Вырубился свет. Полностью. И вагончик рухнул в пропасть. Мгновение невесомости. Самой настоящей – Санёк даже приподнялся над сиденьем, успев, впрочем, вцепиться в поручень, затем возникло странное, совершенно нереальное ощущение, будто Санька перевернуло пару раз через голову. Как на американских горках, но без перегрузки, а наоборот. И тут же рвануло вверх. Так, что задницу в диванчик вдавило. Затем – глухой тяжелый удар…

И все наладилось. Свет зажегся, правильная тяжесть восстановилась, а чувство реальности вернула свирепая ругань Юрия Игоревича.

Пока Фёдрыч показывал Сеньку разные приемы, Гучко похрапывал на диванчике. Ну и свалился.

Не ушибся (пол был мягкий, упругий), но остался очень недоволен. И этого не скрывал.

А в следующую минуту дверь открылась, и внутрь хлынул живой солнечный свет. Приехали.

– Мы прибыли на Свободную территорию проекта «Большая Игра», – известил динамик. – Просим пассажиров покинуть модуль.

Покинули.

– Ну ни фига себе! – воскликнул Санёк, выйдя из вагончика и глядя на столпотворение внизу. – Вот это базар!