Читать книгу «Российская бюрократия: проблемы и перспективы» онлайн полностью📖 — Александр Макарин — MyBook.
image

Другое дело ― представления Вебера об идеальной форме рациональной бюрократии. Последняя, по Веберу, не предполагала концентрации в руках исполнительных структур политической власти, которая дает возможность выходить бюрократии за свои инструментальные рамки, обозначенные формальными процедурами, инструкциями и положениями, регулирующими режим работы чиновников, однако следует отметить, что, создавая свой вариант идеальной бюрократии, Вебер отмечал неизбежность наличия у чиновничества неких особых интересов.

Концепция бюрократии Вебера совпадает и с положениями Токвиля и Милля в оценке роли и места бюрократии в политической системе (противопоставление бюрократической системы управления и представительной власти). Однако Вебер не отдавал предпочтения ни первой ни второй (за исключением необходимости в определенных условиях харизматического господства).

Вебер проводил различие между «чиновниками» и «политиками». Для него эти институты власти являлись нетождественными институтами в политической системе современного ему общества. «Подлинной профессией настоящего чиновника… не должна быть политика. Он должен управлять, прежде всего беспристрастно, ― данное требование применимо даже к так называемым “политическим” управленческим чиновникам. Итак, политический чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом должен делать политик, ― как вождь, так и его свита, ― бороться».[21]

Если одной из главных проблем работ Вебера является превосходство бюрократии как инструмента для осуществления сложных управленческих работ, то в политических статьях Вебер обращается к рассмотрению обозначившейся тенденции превращения бюрократии в независимую политическую силу, отличающуюся своими собственными интересами и способную влиять на цели и культуру общества. Таким образом, управление и политика, по Веберу, являются взаимодополняющими элементами «демократической» политической системы.

Теория бюрократии Вебера не отрицает полностью и концепции элит Моски и Парето.

Вебер, как и Моска, исходит из положительного отношения к бюрократической централизации капиталистического общества, но в отличие от последнего противопоставляет политическую элиту и бюрократическое управление. Вебер вместе с Парето не рассматривают элиту и бюрократическую кристализацию в качестве тождественных институтов. Вебер вместе с этим находит не только различие между названными образованиями, но и их взаимодополняемость.

Разночтения в трактовках веберовской концепции бюрократии проистекают из двух основных факторов.

Во-первых, веберовское исследование административного сектора не исчерпывается идеально-типической моделью. «Идеальный тип рациональной бюрократии представляет собой лишь один из элементов более общей концепции бюрократии, содержащейся в работах Вебера. Для адекватного понимания этой концепции необходимо обратиться также к понятию патримониализма…»

Во-вторых, «не менее важным дополнением идеально-типической модели служит веборовский анализ государственной бюрократии в статьях, посвященных политическому положению в России и Германии начала ХХ века. С точки зрения Вебера, реальное управление современным государством не могло быть выделено из идеально-типической модели. Вместо этого необходимо было прилагать идеальные типы к реальным социальным явлениям. Основным примером такого их применения и служат политические статьи Вебера».[22]

Основные положения политических статей Вебера были рассмотрены английским социологом Д. Битэмом. Он выделяет три различных аспекта веберовской теории бюрократии.

Первый аспект этой проблемы лежал в плоскости идеально-рациональной модели бюрократии. Бюрократия определялась лишь как техническое средство и ничто иное. Выступая же в качестве орудия управления, инструмента политики бюрократия превосходит традиционные формы государственного управления.

Второй аспект веберовской теории определялся тем, что бюрократии была присуща тенденция ― выходить за пределы своей инструментальной функции и становиться особой силой в обществе, которая была бы способна оказывать влияние на цели и характер данного общества. Бюрократия представляла собой особую, обладающую властью группу внутри государства и отдельный статусный слой в обществе в целом. Таким образом, как подчеркивает Битэм, в политической сфере Вебер выделял как эмпирическое явление ― способность бюрократии стать самостоятельной силой. Но эта черта бюрократии расценивалась Вебером как отклонение, так как предполагала узурпацию чиновниками функции постановки целей, которая принадлежала политическим лидерам.

Третий аспект веберовской теории бюрократии включал концепцию, в рамках которой бюрократия отражала классовую структуру общества. Она не воплощала в себе универсальную и бесстрастную позицию. В жизни бюрократия не была способной освободиться от позиции тех социальных классов, из которых она рекрутировалась и с которыми была связанна.[23]

Рациональная бюрократия рассматривается Вебером в процессе анализа легального господства. Оно обладает определенными характеристиками, которые можно систематизировать следующим образом:

• Разделение труда, обусловленное усложнением общества и государства. Разделение труда как форма служебной специализации способствует повышению квалификации чиновников как непосредственно, так и опосредованно, через возможность найма служащих на основе их профессиональных качеств.

• Публичный офис (канцелярия или бюро), то есть наличие документов, регламентирующих условия деятельности всех составляющих властные структуры. Деятельность служебного персонала должна соответствовать формально установленным общим для всех законам, правилам и процедурам. Последние, с одной стороны, накладываются на конкретные ситуации и тем самым обеспечивают единообразие деятельности административных структур, с другой ― координирует взаимоотношения различных их видов, обеспечивают непрерывность бюрократической деятельности независимо от изменений в штатной системе, поддерживая этим стабильность в организации.

• Штатные служащие, занимающие свою должность в соответствии с их профессионализмом. Управление ― не сословная или иная привилегия, а профессия, которая позволяет служащим находится на материальном содержании у государства.

• Безличные правила и процедуры, регулирующие режим работы чиновников и организаций. Отношения между должностными лицами, чиновниками и клиентами должны осуществляться на системе правил, разрабатываемых преимущественно «внешними силами», то есть политиками. Безличность и беспристрастность, соответственно, обеспечивают рациональность суждений служащих при исполнении ими своих должностных обязанностей независимо от личных соображений, чувств и настроений.

• Наем и продвижение по службе обеспечивается зависимостью от профессиональных заслуг. Наем и продвижение чиновников по иерархической лестнице должно базироваться на служебных качествах индивидов, а не политических, семейных или иных связях, что предполагает специальную подготовку и проверку сотрудников аппарата управления и одновременно создает определенную его однородность.

• Назначение должностных лиц, а не выборы обеспечивают зависимость чиновника от закона и вышестоящего начальника, а не от соответствующих групп, их избирающих. Однако эти положения должны сочетаться с тем, что вступление в должность предполагает длительный срок ее исполнения, что обеспечивается защитой работника аппарата управления от произвольного его увольнения.[24]

Или несколько по-иному ― она основывается на следующих принципах:

а) существование определенных служб, компетенций фиксируется законами и правилами;

б) защита служащих в выполнении их функций;

в) иерархическая организация бюрократической структуры основана на базе твердо установленных принципов должностной субординации. Обычно в такой структуре соблюдается единоначалие, а не коллегиальное руководство, и налицо тенденция к максимальной централизации власти;

г) подбор кадров производится на конкурсной основе ― экзамена или диплома, что требует от кандидатов наличия соответствующего образования;

д) регулярная оплата труда служащего в виде фиксированной заработной платы и выплаты пенсии при уходе с государственной службы; размеры оплат устанавливаются в соответствии со штатным расписанием, учитывающим внутреннюю административную иерархию и уровень ответственности служащего;

е) право контроля со стороны администрации за работой подчиненных (путем создания контрольно-дисциплинарной комиссии);

ж) возможность продвижения по службе на основе оценки по объективным критериям, а «не по усмотрению администрации»; полное отделение выполняемой функции от личности служащего, так как никакой служащий не может быть собственником своего поста или средств управления.[25]

Следует отметить, что и концепция Вебера, как и все схематизирующие общественную жизнь теории, в некоторых отношениях является упрощенной. Реальная жизнь значительно сложнее теоретических конструкций. Поэтому современные исследователи, занимающиеся анализом систем управления, обращают внимание на множество условий, которые могут приводить к неопределенности и неэффективности административного сектора. Обществоведам, имеющим в своем распоряжении, в отличие от занимавшегося построением теоретических схем Вебера, результаты практической деятельности различных административных систем в ХХ ― начале ХХI в., намного легче выделить такие условия. Так, например, П. Блау, опираясь на «дисфункциональный» подход Р. Мертона к вопросу бюрократии, получивший развитие в работах Ф. Селзника и А. Гоулднера, подчеркивает, что веберовский анализ сконцентрирован на формально создаваемых аспектах бюрократий и игнорирует неформальные отношения и несанкционированные шаблоны поведения. Возникновение этих шаблонов неизбежно в рамках формальных организаций, поскольку наличие неформальных структур жизненно необходимо для функционирования любой организационной системы.

Само по себе то, что веберовская теория, как любое теоретическое построение, схематична, усугубляется при интерпретациях, как правило, выборочных положений этой теории. Поэтому при обращении к толкованиям концепции бюрократии Вебера необходимо учитывать замечания ряда зарубежных и российских ученых, в частности С. Клегга, М. Масловского или Р. Шпаковой, критически относящихся к американской социологии 40–50-х годов, по причине делаемых ею весьма приблизительных интерпретаций концепции бюрократии Вебера. «В анализе организаций, ― считал Клегг, ― внимание к трудам Вебера в целом было избирательным. Его масштабным теоретическим построениям давалась в теории организации значительно более узкая интерпретация».[26] Подобное более узкое, выборочное толкование веберовских положений о бюрократии, и, соответственно, такое же упрощенное объяснение при приложении так понятых веберовских положений к российской действительности можно пронаблюдать и в современных отечественных работах, несмотря на то что большинство российских ученых высоко оценивают веберовскую модель бюрократии.

Оригинален, хотя и несколько противоречив, веберовский анализ проблемы соотношения права, легитимности государственной власти и демократии. Жизнедеятельность общества, с точки зрения Вебера, обеспечивается рациональной системой права, основанной на законе, признанием власти, конституционным правопорядком и развитым гражданским строем. Однако Вебер вынужден признать, что наличие всех этих составляющих не исключает возможности возникновения в обществе столкновений, борьбы, конфликтов между статусными группами и классами, политическими лидерами и отдельными властными структурами, потому что невозможно установить обязательные правовые пределы в политической конкуренции.

Несмотря на высокую оценку роли «рациональной бюрократии», Вебер признает, что административная часть, аппарат власти не способен обеспечивать поступательное развитие государственных институтов и осуществлять действительно политические (представительные) функции. И это определяет то, что подготовка, подбор, принципы деятельности политических лидеров должны быть отличными от соответствующих качеств функционеров (чиновников). Именно в связи с проблемой политического лидерства Вебером рассматриваются особенности демократических политических систем.

К демократии, традиционно понимаемой как «воля народа», Вебер относился с подозрением, считая, что реализация власти большинства приведет к ущемлению личных свобод, а это является искажением основных идеалов демократии. Истинная демократия, определяемая Вебером как «подлинная воля народа», может быть осуществлена в двух формах: в виде «демократии без вождя» или «плебисцитарной демократии вождя».[27]

Личные свободы ― основополагающий признак демократического устройства можно защитить и осуществить, как считает Вебер, при помощи «демократии без вождя», то есть на основе конституции и парламентаризма, системы рационального представительства, механизма коллегиальности и разделения властей. «Демократия без вождя» ― не буквальная власть народа (массы, по представлению Вебера, одного из интерпретаторов теории элит, отчуждены от власти), а форма борьбы за власть автономных групп политиков, профессионально представляющих народ.

Иная сущность у харизматической, или «плебисцитарной вождистской демократии». Вебер противопоставляет легитимность власти, основанной на харизматическом господстве, легитимности как традиционной, так и легальной форм правления. Основная цель такой демократии ― подчинить административную машину и заставить ее работать на основе диктата воли харизматического лидера, закрепленного парламентским решением. Политический лидер, вождь, имеет возможность произвольно изменять, упорядочивать и конституировать право, опираясь на свое политическое видение проблем общественной жизни, потому что его власть легитимна. Причем эта власть основана на добровольном согласии ей подчиняться, и обеспечивается она прежде всего верой в харизму (особую гениальность и одаренность) вождя.

Внутренняя противоречивость теоретических веберовских концепций либеральной демократии была подтверждена и неоднозначной практикой развития демократических политических систем в ХХ ― начале XXI века. Поэтому его анализ актуален и сегодня, позволяя проецировать его выводы на современную политическую жизнь. Эти выводы могут быть представлены следующими положениями:

• Парламент и парламентская система далеко не всегда надежная защита от диктатуры. Общество и представительные органы нередко становятся жертвами диктаторов и при парламентской форме правления. В свою очередь, представительные органы также не гарантируют осуществления «воли народа», так как они могут «представлять» свои узко групповые политические интересы. В переходные, сложные и трудные времена сочетание комплекса негативов ― нетерпение масс, неспособность парламента и грехи политических лидеров ― могут смести ростки «либеральной» формы демократии и права. Российская действительность на протяжении почти всего ХХ века является печальным подтверждением этого, не исключая и политические реалии 90-х годов российской истории.

• Право и легитимность есть необходимые элементы социальной жизни, обеспечивающие стабильность в обществе. Но они не всегда находятся в состоянии единства и гармонии, так как могут иметь различные источники и проявляться в разных сущностных характеристиках. Особенностью права является высокая степень произвольности от власти, поэтому с точки зрения масс оно имеет как бы «внешнюю» природу. Легитимность же соединяет в себе и требование масс и оценку ими власти, добровольное согласие ей подчиняться и доверие к возможным действиям властей и т. д. Легитимность в разные эпохи выступала и сегодня выступает в неодинаковых вариациях ― религиозной, харизматической и т. д. Легитимность и право могут находиться в многообразных отношениях и связях ― от легитимности самого права до непримиримого конфликта между ними. Общая же тенденция проявляется в том, что легитимность нередко становится сильнее закона. Особенно такое положение характерно для кризисных ситуаций и переходных периодов эволюции любого общества.[28]

В заключение следует отметить, что, несмотря на противоречивость своих концепций, а, может быть, благодаря этой противоречивости, отвечающей реалиям политической жизни, сделанные Вебером прогнозы относительно политической жизни разных стран сбылись. В частности, он достаточно точно охарактеризовал возможные последствия первой русской революции, обратив внимание на то, что революция и последующие реформы приведут к всеобщей бюрократизации, а не к решению вопросов социальной справедливости по-социалистически.[29]

1
...