А в голове пронеслось: «Черт, как же он хорош». Начать разговор с этой фразы было все равно, что сходить пешкой с Е-два на Е-четыре.

Я пристально посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, пользуется ли Чухкадзе иглой или он от природы хороший психолог, но, разумеется, ни понять, ни увидеть этого не смог.

В этом была вся прелесть чипа. Это в фантастических романах люди проваливаются в неподвижность или расфокусируют взгляд в момент использования нейронной сети. Чухкадзе, если был носителем, мог этого не делать. Потому что изображение, транслируемое в нерв, всегда читаемо и всегда четкое. Более того, читать его тоже нет необходимости, потому что сообщение уже передано в нерв, а вы как бы слышите эхо. Это больше всего похоже на чтение книг, когда вы видите слова, но на самом деле слышите голос у себя в голове. Первое время я прочитывал сообщения иглы, но очень скоро стал их узнавать, даже если видел впервые.

Еще один пример: я никогда не задумываюсь, как построить фразу. Просто начинаю говорить, и слова сами складываются в предложение, но если вспоминаю какой-то факт или замечаю что-то странное, моя речь моментально подстраивается под изменившиеся реалии. То же самое происходит и при появлении дебафа иглы.

Разумеется, в крутых версиях есть специальный текстовый анализатор, который следит за речью политиков и делает их спич тщательно выверенным, но для нужд обычного человека это вовсе не обязательно.

С другой стороны, среда криминальных авторитетов очень чувствительна к сказанному, а на могилах многих из них уместна эпитафия: «За базар ответил». Поэтому я бы не удивился, если узнал, что у Гариуни навороченный анализатор.

– Что-то хотел, брат? – фраза Чухкадзе вернула меня в разговор.

– Нужен совет, – сказал я подчеркнуто расслабленно.

Вместо непринужденности в голосе прозвучала небрежность. Я, будто захмелевший на вечеринке, почувствовал заплетающийся язык и дал себе обещание строить фразы короче.

– Хочу приобрести пушку, – продолжил я, – для самообороны. Но в магазин идти не собираюсь.

Чухкадзе поцокал языком, как бы говоря: «Куда катится этот мир». И, прервав мою фразу, медленно добавил:

– Скоро помогу тебе, брат.

Я только было собирался рассказать, что на улицах беспредел и невозможно выйти из дома, а в качестве доказательства продемонстрировать свежий кровоподтек, но вместо этого глупо приоткрыл рот.

Чухкадзе не просто удивил, он разжег чудовищный интерес к принятому им решению, а я не мог спросить в данной ситуации: «И чего ради ты мне вздумал помогать, и почему так охотно?»

Показательно неторопливо Гариуни допил зеленый чай и, встав, сказал мне:

– Иди за мной, брат. Сейчас все решим.

Я вышел из кафе вслед за Чухкадзе, и тут произошло то, что до сих пор остается за гранью моего понимания.

Мы сели в черную «ауди» – я на заднее сидение, Чухкадзе рядом с большим волосатым водителем – и зачем-то объехали комплекс вокруг. Ритуал это был или что-то еще, для меня осталось загадкой. Но стоило нам остановиться на том же самом месте, как водитель, словно фокусник, вытащил сверток, а точнее, завернутый в тряпку пистолет.

Я не знаю, где этот магазин промасленных тряпок. Но она не была частью одежды, порванной простыней или нижним бельем. Тряпка была именно той, во что бандиты обычно заворачивают оружие. В ней находился ранее не виданный мной пистолет и две снаряженные обоймы.

Игла тут же распознала обводы и выбросила соответствующий ситуации баф:

«Пистолет Лебедева ПЛ 15К – укороченный. Спортивный пистолет производства концерна "Калашников". Патрон девять на девятнадцать миллиметров, коробчатый магазин на четырнадцать патронов. Оружие разработано совместно с инструкторами центра подготовки спецназа ФСБ и ведущими стрелками-спортсменами».

– Годится, – сказал я, кладя в руку оружие. – Сколько вам должен?

– Что ты, брат? – удивился, Чухкадзе. – Подарок.

Он повернулся ко мне и изменившимся голосом добавил:

– Не забывай только.

Чухкадзе неуклюже протянул мне ладонь и наконец представился:

– Гоги.

Я пожал его руку, не пытаясь переубедить, что собеседника зовут иначе. А чтобы выглядеть на уровне, сказал:

– Администратор.

Сделав паузу и вернув свой обычный голос, Чухкадзе, или теперь уже Гоги, произнес:

– Месть – это блюдо, которое лучше всего подавать холодным.

Я согласно кивнул, засунул пистолет за пояс со спины, обоймы распихал по карманам, а тряпку с большим сожалением вернул водителю.

– Благодарю, – сказал я вместо прощания и попятился из салона. Когда мне удалось выпрямиться, пистолет чуть не выпрыгнул из штанов. Я сделал странное па и, чтобы не выглядеть дураком, помахал Гоги.

То, что оружие паленое, сомнений не вызывало. Из этого пистолета либо только что кого-то убили, либо на нем был такой висяк, что даже держать оружие в руках было опасно. Других вариантов невероятной щедрости Гоги я предположить не мог.

И все же мою душу переполняло радостное ожидание предстоящей драки.

«Посмотрим, – звучало у меня в голове, – как ты будешь рад меня видеть, друг Садовник».

Я так же осторожно выехал с территории клуба и, не заезжая в город, оказался на обводном шоссе. Проехав кафе «Седьмая миля», я впервые подумал, что приближаюсь к посту ДПС в Зеленовке. У меня за поясом пистолет со сбитыми номерами, а в карманах обоймы с патронами. Еще вспомнилось, что я программист, и не привык убивать людей перед ужином, а при встрече с Садовником наверняка кто-то умрет.

В общем, настало время нервничать. Однако на посту не оказалось глазастых сотрудников, все они были заняты потрошением фур, и мне удалось беспрепятственно проехать. Почти час дороги я накачивал себя, разжигая злость. Вспомнил, что Садовник – на самом деле даже не Федор. Очевидно, это его детское прозвище, сложившееся из фамилии Федоров, и он при всяком удобном случае представляется то Отцом Федором, то дядей.

Вспомнились его странные выходки с переодеванием в рясу, стрельба в квартире и ужасный бардак. Я представил, как страдают его соседи от зловония и тараканов. Как жалуются на него и ничего не могут поделать с человеком, находящемся в федеральном розыске. Вот сейчас и избавлю их от страданий.

Уже издалека стали заметны пожарные машины. Огнеборцы и спасатели сворачивали пожарные рукава и собирали складную лестницу. Вокруг дома рассредоточилась толпа зевак. Проехать и тем более припарковаться поблизости не было никакой возможности. Я остановился почти сразу, как только въехал во двор Садовника.

Стараясь не светить пушкой, я зарядил пистолет, но оставил его на предохранителе. Выйдя из машины и несколько раз подпрыгнув, чтобы убедиться в правильном положении оружия, я направился к дому Федорова. На четвертом этаже пустыми глазницами зияли два оконных поема. То, что это были окна Садовника, не казалось смешным.

Судя по всему, трагедия произошла считанные часы назад, а возможно, речь шла о минутах. Складывалось впечатление, будто кто-то всадил в окна Федорова из «Мухи», причем в обе комнаты одновременно. Их содержимое – многочисленные книги и горшки – разлетелись на огромной площади. Под ногами, словно насмешка, валялась обмотка высоковольтного трансформатора Теслы.

«Собрать не получилось – пока», – вспомнилась фраза, произнесенная Садовником.

– Теперь встретишься с Николой лично, – процедил я сквозь зубы, словно не злой рок, а лично порешил негодяя.

Я уже собирался вернуться в машину, как до моего обостренного слуха долетела фраза, сказанная одним из пожарных.

– Откуда у него столько водорода? И зачем он его хранил?

Меня не то чтобы удивило, как-то дернуло, словно за рукав. Я вспомнил, что Садовник ставил опыты на растениях, собственно почему и получил такой псевдоним. Федоров утверждал, будто при фотосинтезе из воды выделяется водород, собирал газ при помощи кустарных приспособлений и, в конце концов, доигрался. Но если это так, то получалось, что Садовник был прав, а я уже привык считать Федорова сумасшедшим фундаменталистом.

Возникло неприятное ощущение пятого угла. Когда видишь его, понимаешь, что быть такого не может, но выбросить это из памяти уже не получится.

Я решил подумать на свежую голову, сел в автомобиль и почувствовал, как меня отпускает. Мое мышление вернулось к прежним циничным рассуждениям. Разум, заменив все дебафы иглы, вопил единственной фразой: «Избавься от оружия!»

Прежде чем я завел двигатель, очень осторожно засунул пистолет под коврик. Через два километра остановился на заправке и как бы играючи переложил его в аптечку. Позже заехал на крытую стоянку в Икее и долго перепрятывал оружие в разных местах. Выбрав в качестве тайника ящик с инструментами, я выехал из Самары, но уже на семнадцатом километре от города сделал остановку. Достав пистолет, я швырнул его в бардачок, решив, что кому нужно – найдут его и так, а моя наглость города берет и достойна уважения.

Так я добрался до дома, и только хлопнув дверью машины, вспомнил о жене. Был первый час ночи. Посмотрев на смартфон – нет ли пропущенных СМС – я обалдел. Мой вздутый, словно мыльница, телефон был разбит. Сенсор еще работал, и сквозь сеть трещин светился список из девяноста семи пропущенных.

– Чертов Садовник! – закричал я.

Почему-то потеря телефона показалась мне наиболее несправедливой.

Услышав мой голос, Кристина выбежала из дома и повисла у меня на шее.

– Детка, – сказал я, отстраняясь, – тут такое случилось, мне тебе столько нужно рассказать!

Я продемонстрировал ей экран смартфона:

– Разбил телефон, представляешь?

Кристина кивнула головой, по ее щекам бежали крупные слезы.

– Знаю, – сказала она. – Уже все знают.

* * *

Казалось, этот день никогда не закончится. Уже произошло столько событий, будто я не спал целую неделю.

Но дома меня ждал достойный сюрприз. Оказалось, что я снова знаменит. Кто-то выложил видео с камер наблюдения Технопарка, и ролик моментально стал вирусным. Минутное видео под названием «Дуэль» било по количеству просмотров клипы группы «Ленинград».

Привлекло зрителей мое наглое поведение. Концепт читателю уже знаком, а меня передернуло, стоило просмотреть ролик.

Камера находилась позади Садовника, то есть на видео я стою к зрителям лицом. Мотоцикл въезжает в кадр, одновременно я иду навстречу. Останавливаюсь, смотрю на Федорова и вроде бы собираюсь бежать, мечусь, но,