– Земляк?! – Глушаков в едином порыве, как на крыльях, пролетел над полом и, упав мне на грудь, разрыдался.

– Магистр! – пискнула, глядя огромными глазами на сюрреалистичную картину, Марна. – Вы всё не так поняли! Это не новый преподаватель, это действительно студент, просто в отделе регистрации не учли, что в его мире удвоенный временной поток, и ему сейчас не семнадцать, а тридцать четыре.

Выпалив всё это скороговоркой, она виновато покосилась на трудовика, а тот, как громом поражённый, отстранился, с неверием глядя то на меня, то на ректора.

– Так это не шутка была? – тон Кхана потерял добрую половину теплоты. – И почему же ты сразу не сказала? Видишь вот, зря обнадёжил Сергея Юрьевича.

– Простите, – старший преподаватель поникла, стараясь не встречаться с трудовиком взглядом. А Глушаков, медленно поднявшись на ноги, зачем-то поправил на мне майку и, утерев кулаком набежавшие слёзы, побрёл к двери, шаркая тапочками.

Уже на выходе, протяжно и страдальчески вздохнув, он грустно спросил:

– Ты хоть водку-то пьёшь?

– Пью, – покаянно вздохнув в ответ, признался я.

– Ну хоть что-то, – всё так же печально ответил трудовик и тихо прикрыл за собой дверь.

– Нехорошо получилось, – после недолгого молчания заметил ректор. Снова, в задумчивости, огладил бороду. Сделав пасс рукой, буквально выхватил из пустоты увеличившийся до гигантских размеров книжный том и, раскрыв его, принялся быстро листать.

– Устав академии, – шёпотом прояснила ситуацию Марна.

Хмыкнув, я окинул взглядом талмуд размером в развороте с А2, а то и больше. Однако на все случаи жизни книжка, не меньше. А ректор, отлистав страниц сто, убрал устав обратно куда-то и с сожалением в голосе заявил:

– Нет, исключений нет. Надо учить. И прецеденты, насколько помню, были, правда, те случаи не настолько… – он покачал головой, – тяжёлые, я бы сказал.

– Да что вы по внешнему виду все, – опять обиделся я. – Мне побриться, помыться, одеться нормально, а за полгода физо я и жирок лишний сгоню, не узнаете.

– Да я не об этом, – отмахнулся Кхан. Поднявшись из скрипнувшего кресла, подошёл к стеллажам с книгами и, проведя пальцем по корешкам, вытащил одну из них.

– Это исследования Рогнеды Мудрой? – вдруг поинтересовалась Марна, чуть подавшись вперёд. – Я вам и без них могу все обсказать.

– Всё забываю, что ты у нас увлекаешься антропологией, – Кхан сел обратно за стол, тепло улыбнувшись девушке.

– Да, магистр. Согласно всем проведённым исследованиям, семнадцать лет для человеческого вида – это оптимальный возраст для начала развития магического дара. К этому времени он приобретает устойчивость, и его становится почти невозможно выжечь неосторожными манипуляциями с магией. Однако в то же время и сознание, и энергетические потоки в теле человека ещё гибки и подвижны, а потому не препятствуют направленному развитию манапотоков и энергоканалов. Но чем старше человек, чем позднее начато обучение, тем сложнее ему воспринимать магию и раскачивать энергоканалы. По моему мнению, тридцать лет – это предел, после которого шансы на обучение даже простейшим манипуляциям с даром минимальны, – тут она как-то даже виновато и с лёгкой жалостью посмотрела на меня.

– Но и не учить мы не можем… – заметил Кхан.

– Не можем… – эхом вторила ему старший преподаватель.

– Что ж, – после недолгой паузы произнёс ректор, – поздравляю вас, Павел Алексеевич, с поступлением в академию магии имени Магнуса Сидорийского.

– Спасибо, – я поёрзал на стуле.

– На торжественную церемонию не приглашаю – и вам будет неудобно, и нам, – Кхан чуть развёл руками, извиняясь.

– Да, понимаю.

Семейники в горошек и моя небритая морда явно не вязались с торжеством поступления.

– Но вот предрасположенности ваши и, соответственно, факультет вам определить надо.

Снова из ниоткуда возникла книга. Я так понял, местные маги любят облегчать себе быт, не утруждаясь физическими нагрузками. Интересно, а я так тоже смогу?

– Руку на книгу, пожалуйста.

Положив ладонь как говорили, на шершавую обложку, я прислушался к себе, но ровным счётом ничего не почувствовал – ни холода, ни жара, даже самого завалящего электрического покалывания, только обложка слегка потеплела от прикосновения. Впрочем, необходимый результат был-таки достигнут.

Тихое бормотание, и над книгой зависает пять слабо светящихся разноцветных шариков.

– Это хорошо или плохо, магистр? – со скрытой надеждой в голосе спросил я.

– Пять направлений из двенадцати, – резюмировал Кхан, с некоторым интересом глянув на меня. – Думаю, в семнадцать было бы больше, штук семь-восемь, но и так неплохо, очень неплохо в вашей ситуации. С другой стороны, – продолжил он, – все они бледны. Обычно один-два горят ярче, выявляя предрасположенность, но у вас все пять почти одинаковы, так что можете смело выбирать любую из этих пяти специализаций, особой разницы для академии нет.

– А для меня? – несмело задал я вопрос.

– Для вас… – ректор хмыкнул. – Ну, разве что в плане личных симпатий и антипатий. Впрочем, откуда бы им взяться – вы же не имели дела ни с одним видом магии до этого. Так что…

– Нет, давайте лучше я сам, – пресёк я самоуправство. А что, подсунут какую-нибудь некромантию, а я трупов… не то чтобы боюсь, а так, больше брезгую. Или ботанику ещё, сиречь друидичество, а мне с растениями возиться поперёк горла уже, хватит, двадцать лет на родительском огороде отгорбатился.

– Да пожалуйста, – Кхан широко развел руками, – ваше право.

На ехидно посверкивающем очками лице прекрасно читалось всё то, что ректор думал о самонадеянном студенте-переростке, но я решил подойти к вопросу выбора со всей серьёзностью и, прокашлявшись, попросил:

– Огласите весь список, пожалуйста.

– Все двенадцать?

Я кивнул.

– Ну хорошо, – откинувшись и сцепив ладони на животе, Кхан начал перечислять: – Во-первых, четыре направления факультета стихийной магии: огонь, вода, воздух и земля, классические направления боевой магии – мощные школы, выпускающие магов-боевиков. За ними по порядку, но не по значению, идёт четвёрка направлений факультета белой магии: друидизм, целительство, магия разума и магия иллюзий. Ну, а за ними четвёрка темномагических специализаций факультета чёрной магии: некромантия, демонология, магия крови и проклятья.

– А трудовая магия? – переваривая информацию, спросил я.

– Это так называемая общая магия, для неё подходит любой дар, разве что поначалу приходится учитывать специфику манипуляций с ним. Допустим, стихийник, переборщив с вливанием силы в ту же обработку деревянных деталей, попросту может их спалить, заморозить, разорвать на щепки, раздавить в конце концов. У друида эта деревяшка зацветёт, а у адепта школы проклятий просто сгниёт в руках, рассыпавшись трухой.

– То-то Сергей Юрьевич так переживал, – глубокомысленно поиграл я бровями, вспоминая рвущиеся из самого сердца эмоции местного трудовика.

– Сложный участок, сложный, – покивал, вторя моим мыслям, ректор. – Ещё и не все студенты понимают, зачем им это.

– И зачем же? – тут же поинтересовался я.

– Ну как же? – Кхан улыбнулся, сощурившись так, что вокруг глаз прорезались лучики морщин. – Давно было подмечено, что подобные занятия прекрасно учат молодых людей контролировать свой дар, дозировать силу, прививают терпение, улучшают внимательность и точность, что для будущего мага есть основы основ. Поэтому на первых двух курсах её очень много у всех. Вот только, – тут ректор с сожалением вздохнул, – далеко не все, особенно выходцы из благородных семей, это понимают и принимают.

Понимающе покивав головой, я подумал, что и здесь хватает «золотых» мальчиков и девочек. В любом обществе, даже в том, где все равны, всегда найдется тот, кто «равнее».

– Впрочем, – легонько хлопнул Кхан ладонью по столу, – вернёмся к вам. Из этих двенадцати вам доступно пять направлений. Стихийные школы в данный список не попали, что, в общем-то, было сразу видно по вашему характеру – все стихийники являются людьми вспыльчивыми и задиристыми, хоть и каждый по-разному. А вот чёрная представлена всеми четырьмя направлениями. И, как ни странно, друидизм, – тут он замолчал, с некоторым ожиданием глядя на меня, видимо, ждал моих комментариев по сему поводу, но я только пожал плечами, не зная, что на это ответить.

– Видите ли, – пустился в пространные рассуждения не дождавшийся моего ответа ректор, – как правило, с возрастом направления магического дара, должным образом не используемые, сходят на нет, и остаются лишь те, что тренируются или поддерживаются определённым видом деятельности. Распыляться крайне неразумно, так как только концентрация на одном или двух направлениях магии позволяет наиболее полно раскрыть их потенциал. И то две равномерно развитых школы может себе позволить лишь маг уровня магистра, а три – это уже заявка на архимага. Вот и получается, что за семь лет обучения из множества оттенков магического дара у среднестатистического выпускника остаётся один – тот, чьё направление было выбрано при поступлении. Зато он хорошо развит и позволяет весьма полно использовать заложенный в нём потенциал.

Хмыкнув в бороду, Кхан закончил мысль:

– Так вот, я, если честно, был готов к одному, максимум двум оставшимся у вас слабым намёкам на магический дар, если не вообще к полному их отсутствию, что возможно в условиях вашего абсолютно не магического мира, а тут сразу пять, причём в таком странном сочетании. Друидизм на фоне полного набора тёмной магии смотрится как откровенная насмешка над теорией магии, пожалуй, более издевательским было бы только присутствие вместо него целительства.

– Ну… – протянул я, машинально почесав шею, а сам подумал: «Вот оно чё, Михалыч. Друидизм явно от ползанья жопой кверху по огороду, к бабке не ходи. Некромантия… Ну, а кто, собственно, в морге санитаром подрабатывал? Проклятья… это вообще у нас, у русских, должно быть расовым навыком, как с девяностых до мастерского уровня не прокачалось – не пойму. Магия крови – так почётного донора РФ за красивые глаза не дают, а демонология… ну так как же без вызова адских сущностей в программировании-то. У индусов, небось, каждый второй кодер может если не Шиву призвать, то Кали – точно».

Так ничего и не ответив, посмотрел сначала на задумчиво подперевшую подбородок ладонью Марну, затем в доброжелательные глаза ректора, и наконец, решившись, резко рубанул ребром ладони в воздухе.

– А давайте проклятья!

Ну, а что ещё? Друидизм сразу нафиг, некромантию тоже – навозился уже с трупами, хватит. Кровь туда же, увольте, сдавал не от хорошей жизни. Демоны меня и в прошлой жизни не интересовали. Так что оставались лишь проклятья.

Вздрогнув, старший преподаватель сначала посмотрела на меня с подозрением, а затем недоумённо. Перевела взгляд на Кхана, но тот лишь коротко кивнул, стрельнув глазами в её сторону, и, дёрнув несильно себя за бороду, подтвердил:

– Хорошо. Так тому и быть.