Спесь сидел на палубе и грустно чесал давно не стриженую голову. Ладья, отремонтированная так, что стала совсем новой, ходко бежала по течению. Почти вся команда отсыпалась после горячих проводов. Очередная «експедиция» началась успешно… То есть никто ничего не помнил. Над раздольем реки зазвучала песня, и Федоров сын с надеждой поднял глаза. Но, увы, оказывается, это храпел привязанный, по традиции, к мачте скальд. Сонов Эдька всё пытался свой «песнехран» всучить, но на кой лях он нужен в море? Ни выпить, ни подраться с ним. То ли дело Эйрик, прибившийся к ватаге в одном из походов. Как запоет, особенно с похмелья, так даже раки из воды выскакивают на берег и драпают куда подальше. Интересно, а кто на руле? С трудом повернув голову, отчего в ней закружилась карусель, Спесь воззрился на корму. На руле был Гриць. Самый могучий и стойкий ватажник. Только сейчас он просто лежал на правиле, распугивая волны могучим храпом. Паническая мысля попыталась достучаться до сознания, но потом обиженно сплюнула и навсегда исчезла из головы.
Неожиданно ладья остановилась, да так резко, что даже храп Гриця на секунду прервался. Спесь Федоров сын с трудом поднялся и добрался до борта. Оказывается, ладья, влекомая быстрым течением, уткнулась в здоровенную белугу, вольготно развалившуюся на стрежне.
– Вот я тебя! – грозно крикнул (по крайней мере, попытался) Спесь, делая вид, что тянется за острогой. – Тебе шо положено? По дну ползать, питаться, так сказать. А людишкам не мешать и судовождению помех не творить! В уху пойдешь?
Белуга широко зевнула, потом лениво встала на хвост и покрутила плавником у виска. После чего неслышно, но тем и обиднее, рассказала Спесю, что она думает о судовождении, лично о нём самом и в общем о его ватажниках. Не дожидаясь ответной реакции и сверкнув на солнце влажными боками, грациозно перевернулась и ушла на положенную ей глубину, послав на прощанье хвостом добрую бочку прохладной воды. Омовение бодряще подействовало на команду, некоторые даже открыли один глаз.
– Всем вставать!! – Свирепо зарычал капитан. – Дожились, в родной реке каждая таранка на смех поднимает! Общий сбор!!!
Все построились недружной шеренгой. Кормчего и скальда решили не будить – и так на виду. Спесь не торопясь прошелся вдоль колеблющегося строя, с надеждой вглядываясь в лица. Но все лица были как на подбор красные и ничего не говорящие. Вернее, говорили они понятно, но всё не то. Про рассол Спесь и сам думал, только где же его взять-то. Хотя… Стоп! А это кто? Атаман растерянно уставился на Ивашку:
– Ты чего тут делаешь?
– Дык… это… – как-то странно замялся ученик волхва.
– Нема Дыка, – грустно ответил Спесь, – забыли мы его где-то у арапов, понимаешь. Небось, давно уже ампиратором сделался. На лодью его теперь и пивом не заманишь. Так что ты не мямли, а говори коротко и по существу!
– Вот! – ответил Ивашка коротко и по существу, сунув в руки атамана мятый свиток.
Полюбовавшись на княжескую печать, Спесь затосковал:
– Слышь, паря. А может, ты до меня не дошел, а? Ну загулял, дело молодое, пришёл, а мы уже, того… нема нас.
С громким хрустом заработали мозги у юного кудесника и, в конце-то концов, выдавили изо рта вопрос:
– Так я это… уже здесь. А князь – там.
Судя по круговому движению руки, Ивашка всё-таки решил проблему единого в нескольких лицах и расселил князя везде и нигде.
– Так тут недалеко! – фальшиво обрадовался Спесь. – Быстренько добежишь и докладёшь, шо не успел. Я тебе даже аквавиты, на ход ноги, налью!
– Нет, батько! Не пойду!! Кругом водяницы, поляницы, дриады-триады, а я ещё молодой! Не вели казнить, вели миловать! – ученик, впрочем, уже бывший, с грохотом рухнул на доски палубы.
Атаман растрогался: его величали как владыку, отцом родным.
– Ну, вставай, вставай, сынку. Заодно и прочтёшь нам, шо князь-надёжа писать изволил.
Расторопные молодцы бережно подняли грамотея и для начала вручили ему ковшик. С тоской посмотрев на полуведерный малый ковшик, Ивашка зажмурился, но храбро выпил залпом содержимое.
– Так это вода!! – потрясенный собственным открытием, волхв даже не стал открывать глаза.
– А то… – гордо подбоченился атаман. – На лодье не пьём хмельного! Всё равно ничего нет. Ты давай читай. Громко и с выражением. Нет!! Выражений не надо.
Подождав, пока Спесь сломает печать, Ивашка развернул свиток, и…
– Шас спою! – любезно предупредил окружающих скальд.
Но не было на борту робких душ, и в уже открытый рот Эйрика влетел добрый кусок окорока.
– Читай, читай. Успеешь, – подбодрил юношу ватажник по прозвищу Геллер. Когда-то, на каком-то берегу, где жили странные люди, что-то лопотавшие не по-нашему, ему в трактире насыпали сдачи за честно отданную полушку. То ли талеры, то ли геллеры, кто их знает. Ни слова разобрать было нельзя, немцы, одним словом. Худого слова Володимир не сказал, кремень, а не человек! Молча разнес по бревнышку всю корчму, забрал полушку, ну и, конечно, всё остальное, и мирно ушёл. С тех пор и прозвали его Геллером.
– Дано сие поучение верному слуге нашему, Спесю сыну Федорову, – хорошо поставленным голосом озвучил начало Ивашка. Оглядел притихшую ватагу и продолжил:
– Повелеваю именоваться впредь Спесю Федоровичем и отзываться на фамилию Кудаглядов, поскольку плывет он, куда глаза глядят. И поскольку зарился он во все концы света великого, то пусть плывёт неведомо куда и откроет страну такую, Атлантиду! Когда же доплывёт он до земли сей, то в сношения с властями той земли вступает, будучи трезвым, поелику возможно чудо сие!
Волхв стал стремительно перекручивать свиток, но Спесь, уже Федорович, прикрикнул:
– Ты мне грамоту не крути, читай дальше!
– Батько, так ты же сам велел без выражений, – растерялся Ивашка.
– А-а-а, ну тогда да.
– Вот! Княгиня приписала! «И пусть привезёт мне платье заморское, по моде самой распоследней. Размер он знает!»
Заинтригованные лица немедленно воззрились на атамана, но тот быстро отвернулся и задумчиво уставился вдаль.
Великая река, не имевшая даже названия, да и зачем ей оно, раскинулась перед его взором. Это пусть речушки разные именами хвалятся, Амазонка там, Нил какой-то. А это – Река! Широка так, что берегов по весне не видно, глубока так, что только белуги и водяные знают как. А не горда, любого приветит по заслугам. Своего – так и водицей напоит, что слаще во всем свете нет, и рыбкой угостит. А коль торопится человек, так и поможет быстро добраться, ноги по буеракам не ломая. А чужого, если он задумал плохое… Ракам тоже нужно жить. И кормиться.
Подождав, пока лицо станет нормального бурячного цвета, атаман обернулся и сказал короткую, но ёмкую речь:
– Команда ясна и задачи понятны! И виден рубеж огне… Это не то! В общем, за работу, товарищи!
Все дружно выразили бурную радость и повалились досыпать. А что волноваться-то, по своей Реке идём, вывезет матушка!
Сказать, что это понравилось Спесю, значит погрешить против истины. От рёва оскорбленного в лучших чувствах атамана даже волны разгладились.
– Падъё-ё-ём!!!!
– Куда? – меланхолично поинтересовался прожевавший мясо Эйрик.
– Что куда? – медленно повернулся к нему Спесь Фёдорович.
– Куда пойдём?
– Кто куда!!! А ты в… – замялся капитан, подбирая слово. – О! В трюм!
– А зачем? – уже отвязанный скальд потянулся, сбрасывая с себя вервьё.
– Хочешь дальше? Послать могу, ибо я здесь первый после князя и слово моё – закон!
– Не надо дальше, я уже пошёл в трюм.
– Молодец! Вечером разрешу спеть, люблю, грешным делом, раками полакомиться. Так-с-с, а остальные… Всем заняться делом!
– Э-э-э, батько… А каким?
Спесь вновь начал злиться:
– Что я слышу?! Первый день на лодье, что ли? Сами найдёте! А то отправлю всех на клотик, компрессию искать!
Ивашка толкнул в бок Геллера:
– А что это? Или кто? «Клотик», «компрессия»…
– Не обращай внимания, – добродушно ответил богатырь, – мы столько времени по миру гуляем, разных слов нахватались. Считай, что это как «бабай» для ребёнков.
Из-под палубы донесся дикий вопль, и пролетающий мимо гусь камнем рухнул в воду.
– Редкая птица долетит до середины Реки, – задумчиво отреагировал Спесь, но потом возмутился. – Сейчас ещё не вечер, а он уже запел!! Оказать утопающему первую помощь! А этого певуна достать пред мои очи! Я ему веслом рот заткну!!
Гусю кинули пустую баклажку, захочет спастись, сообразит, что с ней делать. А скальд уже вылазил из люка, почему-то спиной вперёд, поминутно поминая Локи, Тора и прочих. За ним из темноты люка выползала какая-то штуковина, явно неживая. Запнувшись на выходе Эйрик шлепнулся на палубу и, не вставая, стремительно ретировался за враз сомкнувшийся строй. Попав на свет, штуковина засверкала полированной бронзой и оказалась в руках невысокого и худого мужика в когда-то белом одеянии. Странная одежда была вышита понизу какими-то узорами и притом оставляла одно плечо голым.
– Тю, я-то думал, – разочарованно протянул Спесь. – А этого знаю, грек какой-то. При дворе у князя видел. И что им дома не сидится, вечно хвастают, «в Греции всё есть», а сами по миру шландают.
Грек осторожно поставил свою штуковину на палубу и гордо заявил:
– Моя есмь механикус гений! Моя не говорит варвар! Толмач нужен!
Атаман прищурился на Ивашку, и тот горячо стал отпираться:
– Не знаю я греческого! Это я ещё не успел выучить!!
– Да я не об этом, – Спесь успокаивался быстро. – Ты в грамоте посмотри, что про него написано.
Волхв быстро развернул свиток и погрузился в изучение:
– А-а-а, вот оно, наверное. Но, батька, выражаться ты же не велишь!
– И правильно, мал ещё! Тем более что говорить матом в походе только я могу. Ну-ка дай-ка сюда. И пальцем покажи, где написано.
Ивашка торопливо передал свиток атаману и ткнул в нужную строчку.
– Астробл… – Спесь неосторожно прочитал вслух начало, но тут же замолчал. Потом дочитав абзац, покрутил головой. – Говорил я князюшке, что энти навуки до добра никого не доводили. Такие словеса о хорошем не пишут!
– А с механикусом что делать будем? Как бы нам понять, что за механика у него, может, что-нибудь полезное.
– Эх, молодежь… Смотри и учись! Методика быстрого обучения языкам по методу Атамана.
Спесь Федорович повернулся к команде и величественно произнёс:
О проекте
О подписке