Глава 7. Назначение

– Ну и как он тебе? – спрашивает меня мистер Песочный человек, отрывая взгляд от поверхности своего круглого стола, которая только что была чем-то вроде экрана, на котором мы с ним наблюдали за этим эпичным эпизодом из жизни Вали.

– Парень как парень, молодец, что работает, а не на родительской шее сидит, только я-то ему зачем? Чтобы направлять его с утра пораньше в ларёк за опохмелом?

– Зря ты так. Мальчик хоть и молодой и буйный, а стихи пишет неплохие. Только не показывает никому, а то и вовсе выкидывает вместе с очередным обрывком бумаги, на котором их записал, – с какой-то печальной ноткой ответил мой старший товарищ.

Всё это было чистейшей правдой. Валя писал стихи давно и много. Писал в основном про несбывшееся и про разбитое девочкой Катей (вот так совпадение) сердце. Реже – про поля, леса и речку Сухая Чигла, которая протекала прямо около его родной станции Таловая. Стихи, особенно поначалу, грешили глагольными рифмами и избытком надуманных метафор, но никогда – подражанием кому-либо.

Валя для себя так решил – если уж писать стихи, то такие, какие еще никто не писал. А то, конечно, много ума не надо, чтобы рубить точно так же, как Маяковский, или переливчато звенеть, как Есенин. Вот стать новым Маяковским или Есениным, открыв что-то своё, новое – это да, это уровень, а копировать – будьте любезны – не интересно.

– Это меняет дело, конечно. Только я же не умею стихи писать. Рекламный текст, статейку про прошедшие выборы, да даже повесть какую-нибудь проходную – это пожалуйста. А стихи, тут явно нужен кто-то другой, – что и говорить, я был немного удивлён таким предложением.

– Похоже, ты слишком буквально воспринял вчера мои слова про задачи Голоса. Конечно, ты не должен диктовать своему подопечному каждую строчку его стихов и подсказывать рифмы – талантливый человек сам с этим справится. Твоё дело – говорить в нём о том, что он движется правильной дорогой, иногда подсказывать, о чём сейчас стоит написать, подбадривать как-то. А уж если что-то у него совсем застопорится – можно немножко и готового текста дать, закинуть буквально пару строк ему в голову, а дальше поэт, если он настоящий поэт, уже сам всё допишет.

– Всё равно не понимаю, неужели тут у вас нет поэтов, которым можно поручить этого парня?

– Шутишь? Мёртвых поэтов у нас тут сколько хочешь. От Гомера и Пушкина до Высоцкого и Кобейна. Но Валя, видите ли, не хочет быть ни на кого похожим. А дать ему голос, например, Есенина – значит превратить его стихи в прямое продолжение творчества Сергея Александровича. Да и ненадёжный народ эти поэты – быстро остывают, начинают скучать, Голос затихает, а как итог – наш земной подопечный страдает. Я думаю, с помощью прозаика, вроде тебя, мальчик сможет найти свой стиль в стихах. Странно звучит, но я долго думал на эту тему и пришел именно к такому решению проблемы.

– Вам виднее. Может быть, и правда белые стихи с ним писать начнём, или лирику в прозе, на худой конец. – Я не хотел показаться капризным новичком, раз старший коллега уверен в моей полезности именно этому парню – попробуем, я-то от этого точно ничего не потеряю, времени у меня теперь хоть отбавляй.

– Значит, согласен? – Mr. Sandman посмотрел на меня с хитрющим прищуром.

– Попытка не пытка, – легкомысленно выдал я, кивая.

Глава 8. Архив

Согласиться-то я согласился, но как действовать дальше – не представлял абсолютно, о чем честно и сказал.

– А что делать дальше? – просто спросил я.

– Хороший вопрос, парень, я уж думал, ты вдруг решил, что уже всё умеешь. – Мой наставник, похоже, был полностью доволен мной, собой и ходом событий в целом.

– Если бы…

– Не кисни, это абсолютно нормально – приступать к чему-то новому, совершенно не зная, с какой стороны к нему подойти. Так все по-настоящему важные открытия и делаются. А когда всё идет уже по накатанной – это скука и рутина.

– Отлично, значит, будем учиться. – Я чувствовал себя примерно так же, как чувствует себя вчерашний школьник на первом занятии «Введение в специальность» моего родного вуза – жутко интересно, но ничего не понятно.

– Да, будем. Но не сразу. Обучить тебя каким-то чисто техническим тонкостям нового ремесла проще простого, и я это сделаю, через пару дней. Дело в том, что это ничего не изменит, пока ты не поймешь, с кем тебе придется работать.

– Что же мне делать эти два дня? – Я, уже настроенный на интересное обучение новым (возможно, почти магическим) премудростям, был немного расстроен таким поворотом.

– Иди домой, садись за стол и читай архив.

– Какой еще архив? Нет у меня дома никаких архивов, – я действительно не понимал, о чём он.

– Как маленький, честное слово. Ты не забыл, где находишься? Всё, что тебе понадобится, здесь всегда есть. Нужен архив – он окажется ровно там, где ты станешь его искать. А содержание его самое простое, если ты об этом, – подробное жизнеописание твоего нового подопечного.

– Всё, что понадобится, здесь всегда есть? Так просто? – опешил я.

– Ну да, а зачем нам тут самим себе трудности выдумывать? Тебе на Земле их мало было, что ли?

– Хватило, спасибо. Значит, если я захочу… – я не успел договорить, когда бородач начал весело смеяться – как школьница, ей-богу:

– Да заведи ты себе уже кухню и ванную и не страдай больше по этому поводу! – он всё еще заливался хохотом.

– Понял, наверное. Пойду я тогда? – я уже начал опасаться, не задохнулся бы Mr. Sandman от такого смеха.

– Иди-иди, вот еще только что: если надоест читать или захочется увидеть всё своими глазами – можешь просто положить нужный том архива на стол и посмотреть «кино», – смех куда-то испарился, мой наставник снова был спокоен, даже, как мне показалось, немного пафосно-серьезен.

Распрощавшись с мистером хохотушкой, я в легкой растерянности пошел домой. По дороге я думал о том, как же всё-таки здесь всё устроено. В принципе, ничего такого, чего бы я не мог осмыслить, мне пока не встречалось. Ну, Голоса-духи, ну, «город, которого нет», как пел Игорь Корнелюк.

Я же, если говорить привычным для нас языком, на небе, а тут и не такое бывает, наверное. Но, как ни крути, не каждый день с таким сталкиваешься. Хотя, похоже, теперь я буду с этим всем не то что сталкиваться каждый день, а это и будет моей жизнью на ближайшие… Годы? Века? Тысячелетия? Не знаю.

Город встречал меня, как и до этого, прекрасной погодой, уютом и красотой. Бродить по таким улочкам я готов часами, без перерывов на обед и выходных. Но, видимо, такая роскошь мне пока не по карману – уже через несколько минут я подошел к своему дому, который, как мне показалось, немного подрос в ширину.

Когда я вошел в прихожую, ответы нашли меня сразу. Теперь в доме стало на пару помещений больше – появился проход на кухню и дверь в ванную комнату. Что ж, неплохо. Вот бы и на Земле дачники, например, могли бы с такой же легкостью пристраивать к своим щитовым домикам туалеты и всякие прочие кухни-веранды.

Даже наличие кухни никак не отразилось на моём желании поесть – есть я всё так же не желал. Та же история была и с прочими желаниями естественного характера. Их не было. Ну и ладно, тоже мне, счастье – в сортир ходить. А раз больше делать мне было нечего – можно и поработать.

Пройдя в кабинет, я подошел к крайнему слева стеллажу с книгами, на верхней полке которого уже красовалась невесть откуда взявшаяся деревянная с золотом табличка «Архив». Чтобы прикинуть, как действовать дальше, я вытащил первый попавшийся на глаза том с числом XV на форзаце из середины второй полки и уселся с ним за стол. Что ж, побуду немного архивариусом, где наша не пропадала.

Глава 9. Том XV

Усевшись поудобнее, я раскрыл книгу и погрузился в чтение. Насколько я мог судить, передо мной было что-то вроде крайне объемистого романа, посвященного одному единственному герою – Валентину. Написан текст был живым, приятным языком, никаких канцелярских формулировок или деловых штампов не было – просто о-о-о-очень длинный роман-жизнеописание, что-то вроде десятитомного труда Ромена Роллана «Жан-Кристоф».

Поняв, что в выбранном мной томе речь идет о периоде, когда Вале было лет десять, я решил продолжить читать именно его, а не начинать с тома номер один, прикинув, что изучать, как Валя копается в песочнице и делает в детском саду поделки, – не самое увлекательное и полезное для меня занятие. Кстати, забегая вперед, скажу – сильно позже я мельком просмотрел и самые первые тома этого мегаромана, и в них действительно было подробнейшим образом отражено всё-всё про первые годы жизни героя, про его любимые погремушки, плюшевого зайца и боязнь пенки на молоке.

Итак, Вале десять лет. Зима. Отец-дальнобойщик в рейсе, мать – в ночную смену в больнице. Дома только Валя и его старшая (года на два) сестра.

– Валя, есть будешь?

– Буду, а что там у нас? – спрашивает он, не отрываясь от двухтомника «Граф Монте-Кристо» 1983 года (коричневый такой, издательства «Правда», у меня самого дома были эти книги когда-то).

– Яичницу могу сделать, больше нет ничего.

– Давай, пойдёт!

Обычная сцена из российской глубинки 1990-2000-х годов: родители вкалывают с утра до ночи, чтобы заработать хоть какие-то копейки, дети неотвратимо и очень быстро взрослеют, зачастую не по собственной воле, а под влиянием обстоятельств и банального инстинкта самосохранения.

Необычным (ну, скажем так, не совсем обычным) в этой картине мне показалось то, что дети сидят не за монитором компьютера или перед ТВ, а читают. Что ни говори, а переведённый на экран мир книг становится сразу гораздо более тусклым и ограниченным, упираясь в восприятие книги режиссером киноленты.

Не знаю, как у других людей, но я всегда смотрю целое кино, когда читаю и, что самое интересное, когда пишу книгу. Непросто это точно описать, но если говорить просто – я, сидя с открытыми глазами, вижу полупрозрачные картинки, которые сменяют одна другую, следуя за развитием сюжета. Черты лица героев я могу разобрать не всегда, а вот интерьер, окружение, какие-то природные ландшафты вырисовываются всегда очень точно. Вот и скажите, зачем мне смотреть чужое кино по книге, которую я уже когда-то видел в своем воображении?

Потом я еще часа два без перерыва изучал XV том архива, понемногу привыкая к своему новому подопечному. То, что я видел сейчас, не могло мне дать ответа на какие-то глобальные вопросы о том, как сделать из Вали хорошего поэта, но зато я начинал понимать, откуда в нём вообще взялась любовь к книгам и чтению.

Насколько я смог заметить, большую часть времени (во всяком случае, зимой) дети были дома одни, по трём каналам на ТВ ничего особенно интересного не передавали, а библиотека в их доме была неплохая. Конечно, составлена она была в основном из тех книг, какие удалось достать родителям еще в советское время, но и тут были действительно великие произведения Жюль Верна, Майн Рида, Александра Дюма – прекрасный выбор для десятилетнего пацана.

Чтобы как-то отвлечься, а заодно и систематизировать, уложить по полочкам в голове, полученную информацию, я решил пройтись по городу не спеша, не ставя себе цели дойти куда-то конкретно. Именно такие прогулки всегда помогали мне перезагрузиться и провести анализ каких-либо данных или же обдумать сложившуюся ситуацию, когда я еще топтал ногами нашу грешную землю.

Глава 10. Город-сказка

Когда-то давно, ещё в бытность вполне себе живым любителем музыки, я помнил наизусть практически все тексты песен так называемого «русского рока» и прочих товарищей, которых периодически крутили по «Нашему радио» в начале 2000-х. В числе прочих мною была автоматически записана на жесткий диск в голове и композиция «Город» группы «Танцы минус»:

 
Иду навстречу цветным витринам,
Мимо пролетают дорогие лимузины,
В них женщины проносятся с горящими глазами,
Холодными сердцами, золотыми волосами.
Город-сказка, город-мечта,
Попадая в его сети, пропадаешь навсегда,
Глотая его воздух простуд и сквозняков
С запахом бензина и дорогих духов.
 

Думаю, всем любителям часами бродить по городу знакомо ощущение, переданное в этой песне. Посещало оно не раз и меня. Каково же было моё удивление, когда, выйдя на вечерние улицы своего нового пристанища, я вновь ощутил то самое «попадая в его сети, пропадаешь навсегда». Похоже, значение фразы «город-сказка, город-мечта» я вообще смог правильно понять только сейчас, здесь, в выдуманном мной самим городе, который каким-то образом материализовался. Или это всё же мираж? Нет, на мираж не похоже – ведь я его не только вижу, но и могу потрогать.

Вечерний город утопал в аромате и красоте цветов мирабилиса, распускающихся после захода солнца. Конечно, тут не было никаких «дорогих лимузинов» и «запаха бензина», а по моим ощущениям, на улицах вообще царил XIX век максимум.

Витрины небольших лавок освещались не диодной подсветкой, а небольшими фонариками, в которых томились одинокие восковые свечи, улицы и переулки подсвечивались не высокими мачтами освещения, а небольшими, чуть выше человеческого роста газовыми фонарями-светильниками. Асфальта, конечно же, тоже нигде не было видно – только брусчатка и натуральный камень.

Я мысленно пожалел местных модниц, ежедневно подворачивающих свои лодыжки и ломающих на этих тротуарах каблуки, и только потом вспомнил, что здесь уже никто и ничего не может себе подвернуть. Да и каблуки бестелесным существам, летающим чуть выше поверхности, я думаю, совершенно без надобности.

Приятным, но немного удивительным для меня открытием сегодняшней прогулки было и то, что мой город жил какой-то своей жизнью и без моего участия – тут и там я замечал неторопливо проплывающих по улицам «людей», явно занятых своими делами, а не просто праздношатающихся, как я.

Выглядели они очень по-разному – кто-то однозначно был моим современником, одетым в джинсы и кофту с капюшоном, а кое-кто явно обитал здесь уже не одну сотню лет, судя по шпаге на боку и широкополой шляпе мушкетерского вида. Такой контраст и натолкнул меня на мысль о том, что даже если город и выглядит именно так только ради меня, то сами его жители ко мне и к моим желаниям никакого отношения не имеют и находятся тут для чего-то более важного.

Побродив без какой-то четко определенной цели по улицам около часа, я подумал, что хорошо бы найти какое-нибудь уютное местечко (кафе, бар, маленький ресторанчик), куда можно было бы периодически заглядывать после трудов праведных, так сказать. В земной жизни у меня такого места отродясь не было, но это являлось, видимо, моей личной недоработкой, ведь в книгах и голливудских фильмах чётко показано, что такое место есть у всех мужчин моего возраста. Вот и мне пора им обзавестись.

Разумеется, долго искать это чудное место мне не пришлось – буквально за следующим же поворотом я заметил одноэтажное отдельно стоящее здание, украшенное выкованным солнцем – появившимся много веков назад символом таверны. «Значит, нам туда дорога», как пели когда-то братья Самойловы.

С трудом отворив деревянную дверь, сколоченную из нескольких очень толстых досок, я вошел в хорошо освещенный свечами небольшой зал таверны – люстра-подсвечник висела под потолком, на каждом из четырех столов также стояло по паре невысоких, но массивных свечей, а над барной стойкой висел целый ряд небольших фонариков. Пока я открывал дверь, мне подумалось вот о чём: интересно, а могу ли я проходить здесь сквозь двери и стены? Нужно будет попробовать в своём доме, чтобы не вторгнуться ненароком в чужое жилище и не напугать никого.

Как ни странно, но посетителей в баре не было. Только за стойкой протирал стаканы, поправлял бутылки позади себя мужчина лет шестидесяти (я имею в виду, что там, на Земле, ему бы было в районе шестидесяти лет). Нужно было как-то начинать разговор. И я начал, правда, не особенно оригинально, но всё же.

– Добрый вечер, – вот так незатейливо начал я.

– И вам доброго вечера, сэр, желаете чего-нибудь выпить? – мой собеседник говорил приятным голосом, который у земного вокалиста звался бы бас-баритон, параллельно как бы обводя рукой весь немалый ассортимент напитков у себя за спиной.

И тут я «завис». Это что же получается, я тут, можно сказать, на небесах, причем, пребывая в абсолютно бестелесном виде, могу выпивать? Интересные дела. Я немного подумал (не дольше десяти секунд, чтобы не затягивать паузу) и решил, что почему бы и нет, собственно? Да, на Земле я уже много лет совершенно не употреблял никакой алкоголь: ни «за праздник», ни «по глоточку», ни «за здоровье-то можно» – вообще никак. Но там было тело, которое от этого всего много лет страдало, а тут-то всё, нет его, родимого.

– Было бы здорово! Если можно – на ваш выбор, – ответил я, предвкушая почему-то что-то абсолютно волшебное.

– Вы останетесь довольны, сэр, – произнес бармен и повернулся к своей стеклянной стене из бутылочек, бутылок и бутылей.