Великие князья в Рыбинске

4 августа 1878 года городской голова Рыбинска получил сообщение по телеграфу: через три дня в Рыбинск пароходом прибудут великие князья, члены царствующего Дома Романовых.

5 августа в Рыбинске уже находился епископ Ярославский и Ростовский Ионафан. В этот же день приехал и ярославский губернатор, чтобы лично руководить подготовкой к встрече высочайших гостей.

6 августа город преобразился: здания украсили флагами, коврами, зеленью, цветами. На Волжской набережной, напротив Спасо-Преображенского собора, где предполагался выход на берег великих князей, построили триумфальную арку из еловых и сосновых ветвей. В верхней части арки красовался герб Российской империи.

Посмотреть на арку собрались почти все горожане. Объявили, что завтра, с рассветом, навстречу гостям от пристани общества «Самолёт» отправится пароход, желающие попасть на него могут приобретать билеты.

7 августа в 6:00 пароход со встречающими вошел в устье Шексны и направился навстречу великим князьям. В 9:00 Волжская набережная была уже полностью заполнена народом. Пароход с высочайшими особами прибыл в Рыбинск в 13 часов 5 минут. Гости задержались, так как осматривали крупнейшую в Европе канатную фабрику рыбинского купца М. Н. Журавлёва.

Дьякон Митрофан Солонцев, автор книги «Рыбинские соборные храмы и святыни их», написал в газете «Ярославские епархиальные ведомости»: «Видимо стало приближение парохода с царским флагом. В народе воцарилась тишина, внимание всех было напряжено, дыхание притаилось. С приближением парохода на палубе его стали выделяться Царственные особы. Дружное, оглушающее “ура” грянуло на берегу Волги и, сливаясь с колокольным звоном всех церквей, производило потрясающее действие, невольно у всех вызывало слезы радости».

Первым на пристань сошел молодой человек, о внешности которого начальник канцелярии императорского двора и уделов генерал-лейтенант А. А. Мосолов писал: «Очень высокого роста, породистой красоты и чрезвычайно элегантный». Это был Сергей Александрович – сын императора Александра II. Следом появились его родной брат Павел Александрович и два двоюродных брата – Константин и Дмитрий Константиновичи.

Их Высочествам преподнесли хлеб-соль. Затем великие князья прошли к северному входу Спасо-Преображенского собора, где владыка Ионафан окропил их святой водой. В соборе высокие гости приложились к местным иконам.

В новеньком доме земства (ныне улица Крестовая, 77) великие князья осмотрели ремесленно-промышленную выставку. Представленными экспонатами особо интересовался Сергей Александрович.

Также они побывали в окружном суде, в здании биржи, на месте строительства гавани в устье реки Черемхи. В биржевом зале великие князья приняли от купца М. Н. Журавлёва 10 000 рублей для помощи семьям воинов, погибших в Русско-турецкую войну 1877–1878 годов. Это были огромные деньги.

В 16 часов 15 минут высокие гости отбыли из Рыбинска специальным поездом.

Великий князь Сергей Александрович Романов, уже будучи московским генерал-губернатором, еще раз побывал в Рыбинске в 1892 году. Тогда они с супругой, великой княгиней Елизаветой Фёдоровной, направлялись через Ярославль и Рыбинск в Углич на торжественное освящение отреставрированного дворца царевича Димитрия.

До Ярославля они ехали поездом. В Ярославле пересели на пароход «Салтыков-Щедрин», принадлежавший обществу «Самолёт», и отправились к Рыбинску.

Пароход «Салтыков-Щедрин», на котором великий князь Сергей Александрович прибыл в Рыбинск

Террорист Иван Каляев, от рук которого погиб великий князь Сергей Александрович

Из Рыбинска навстречу «Салтыкову-Щедрину» вышли три парохода. Два из них, «Охрана» и «Дозор», были пожарными. На палубе «Дозора» стоял начальник рыбинской речной полиции А. А. Майер. Еще на одном пароходе, пассажирском, находились жители Рыбинска, удостоенные такой чести.

Когда «Дозор» встретился с «Салтыковым-Щедриным», А. А. Майер поднялся на пароход великих князей и был представлен Их Высочествам. Пароход «Охрана» провел учебную пожарную тревогу. При этом скрещенные струи воды выбрасывались на огромную высоту. Это эффектное зрелище очень понравилось высоким путешественникам. Поэтому «Охрана» повторила учебную тревогу.

Волжская набережная в Рыбинске была усеяна народом. В линию стояли солдаты Болховского пехотного полка. С церквей раздавался звон колоколов, смешиваясь с криками «Ура!» и звуками военной музыки.

Рыбинский уездный предводитель дворянства С. В. Михалков подарил великой княгине корзину белых роз и корзину ландышей. Городской голова купец К. Н. Лытиков преподнес гостям хлеб-соль на серебряном позолоченном блюде. Рыбинский ремесленный голова Е. В. Хлудов встречал путешественников хлебом-солью на фарфоровом блюде. Фотограф-любитель П. А. Переславцев подарил альбом с видами древних зданий Углича. В Спасо-Преображенском соборе гости приняли от настоятеля храма протоиерея И. К. Ширяева описание истории собора.

После осмотра собора Их Высочества взошли на пароход «Мария», принадлежавший обществу «Самолёт». На палубе «Марии» уже находился оркестр Болховского полка. До глубокой ночи под звуки бравурной музыки «Мария» и «Салтыков-Щедрин» шли рядышком, вверх по великой русской реке…

В 1905 году великий князь Сергей Александрович Романов погиб от взрыва бомбы, брошенной террористом Каляевым. В советское время одну из улиц Рыбинска назовут в честь Каляева.

«Тамойки», «букатник» и «чебурки»

В каждую навигацию XIX века через Рыбинск проходили десятки тысяч бурлаков. Известный российский экономист, издатель «Экономического журнала» А. П. Субботин писал: «По Шексне туристы почти не ездят, это по преимуществу река торгашей и бурлаков, которые разговаривают между собой на особом упрощенном наречии вроде эсперанто. Это наречие не употребительно в благородных салонах, и дамам слушать его не полагается…»

Слово «бурлак» – это искаженное татарское «буйдак», то есть бездомный. В словаре В. И. Даля даны еще два определения: «человек, идущий на заработки на суда» и «буйный, своевольный». Бурлаки собирались в Рыбинске со всех регионов Европейской России. Они имели иронические прозвища. Костромичей называли «тамойко», так как вместо слова «там» они произносили «тамойко». Тамбовцев и рязанцев прозвали «ягутками», так как вместо «его» говорили «яго». Казанцы – «князья», самарцы – «горчичники», саратовцы – «чехонщики», пензенцы – «толстопятые», вятичи – «слепороды», ярославцы – «чистоплюи».

Тверичей прозвали «козлятниками». Происхождение этого прозвища объясняется так: тверич-бурлак полюбил девушку, но видеться им не разрешали. Встречались они только у забора, в котором была щель. Мать девушки заметила их встречи, девушку закрыла в доме, а во двор выпустила козу. Парень просовывал в щель забора угощения для своей милой – пряники – и приговаривал: «Маш, а Маш, что ж ты пряники примаш, а мне ничего не баш (то есть ничего не говоришь. – А. К.)». А коза в это время поедала пряники.

Бурлаки в лямке

Волга. Бурлак

В Астрахани и во всех портах Каспийского моря грузчиками работали персы. Российский инженер Н. Н. Изнар (1857–1932) писал: «…эту тяжелую работу производят так называемые амбалы, персьяне. Удивительный народ персы: по первому впечатлению не люди, а вьючные животные. Мне случалось видеть, как такой амбал на спине переносил пианино, уложенное в ящик».

Перед началом путины бурлаки собирались на бурлацкой бирже, которой служила главная площадь приволжского города. Чтобы отличаться от обычных граждан, бурлак закалывал за ленту своей шляпы «бутырку» – крупную, грубо сработанную ложку. Название происходит от слова «бутырить», что означает «перемешивать, переворачивать».

На бирже бурлаки собирались в артель и выбирали старшего, который звался «дружка». «Дружка» должен был быть самым выносливым и уметь хорошо драться. На биржу приходили купцы, чтобы нанять на работу бурлацкие артели. Торговалась за подряд с купцом не вся артель, а только дружка. На торгах купец не считал зазорным потешиться. Претенденты на подряд дрались при всей честной публике. Победитель брал подряд. После этого бурлаки удаляли ложки со шляп, что означало, что они уже наняты на работу. Процедура оформления договора проста: хозяин вынимал строганые палочки, каждая переламывалась – одна половина у бурлака, вторая – у хозяина. Это был основной документ при расчете: состыковывались половинки палочки – получай денежку. Не состыковывались – Бог простит.

Во время пути передового бурлака звали «шишка». Он получал указания от лоцмана («дяди», или «букатника». – А. К.) и задавал темп всей артели. На картине И. Е. Репина «Бурлаки на Волге» впереди идет «шишка», которого знаменитый художник написал с натуры – с попа-расстриги Канина.

Орудием труда бурлаков служила лямка, сшитая из кожи или парусины, шириной около четырех вершков (18 см). Концы лямки соединялись кольцом, от которого тянулась тонкая веревка – «тонёк» – длиной три аршина (2 м 13 см). На тоньке находилась «чебурка» – деревянный шарик с грецкий орех. «Тонёк» с помощью «чебурки» захлестывался петлей вокруг бечевы, тянувшейся к судну. Это позволяло проверить тягу бурлака: если он добросовестно тянул, шарик не отцеплялся от бечевы. Если бурлак только делал вид, что тянул, «чебурка» спадала с бечевы и выдавала лентяя.

В пути бурлаки спали мало, часа по четыре. На рассвете хозяин будил их молитвой: «Господи Иисусе, сыне Божий, помилуй нас». Проснувшись, бурлаки должны ответить: «Аминь». Но так как уставшие рабочие продолжали спать, хозяин произносил другую «молитву»: изощренно и смачно матерился.

Прибрежная полоса земли шириной десять саженей (21 м 30 см), по которой шли бурлаки, называлась бечевником или сакмой. Бечевник был государственной землей, которая не подлежала приватизации. Государство занималось улучшением бечевника, но тем не менее он изобиловал камнями, болотистыми местами. Иногда бурлакам приходилось карабкаться с бечевой на крутой песчаный обрыв, который осыпался и хоронил под собой бурлаков.

Временами обрыв был настолько крут, что бурлаки, не в силах взобраться, шли под крутояром по воде. Тогда они привязывали кисеты с табаком к шее и шли по дну реки. На глубоких местах бурлаки кричали лоцману на судне: «Под табак!» Если взглянуть с обрыва вниз, открывался вид на несколько десятков голов, движущихся над водой. Так возникла поговорка: «Дело – табак».

При найме бурлаки договаривались о питании – от хозяина или артельное. Тяжелая физическая работа требовала обильной пищи. По подсчетам видного историка и экономиста академика С. Г. Струмилина (1877–1974), в месячный рацион бурлака входили: 48 кг хлеба, 8 кг мяса, 8 кг рыбы, 100 куриных яиц, 4 литра молока, крупа, овощи. Но иногда довольствовались лишь тюрей – окрошкой из хлеба, лука, постного масла и воды. На берегах реки Шексны на каждой пятой версте (верста равна 1,06 км) в харчевне можно было пообедать и выпить спиртного.

Бурлаки обедают

Когда ветер дул со стороны кормы судна, бурлаки развертывали паруса и отдыхали на палубе. А. П. Субботин в книге «Волга и волгари» написал: «Так, например, на нашей памяти у бурлаков и судовых рабочих были в обычае героические игры, неупотребительные в петербургских и губернских салонах. Их не найдешь также в сборниках общественных и семейных игр. Вот, например, одна из таких игр: дует попутный ветер, работа бурлаков и судорабочих становится излишней. Им можно отдохнуть, и вот для развлечения они берут бочонок, ставят его на палубе и подпирают для устойчивости поленьями. Один из играющих ложится на этот бочонок, крепко обхватывает его руками и произносит следующее простое воззвание, несколько грубая форма которого заслуживает снисхождения: “А ну, ребята, подходи по очереди, дуй меня в рыло, кто сшибет, тот с меня берет копейку, а не сшибет – с того копейка”. После этих слов начинается азартная игра: подходит бурлак и, так как каждая копейка ему дается с трудом, бьет со всего размаха, “на совесть”, по скуле лежащего на бочонке, который для большей упругости щеки несколько ее надувает. В одном случае, который мы знаем, он был сшиблен одиннадцать раз, но в результате остался в выигрыше 18 копеек. Спрашивается, сколько раз его ударили?»

Согласно договору, перед путиной бурлаки обязывались защищать хозяйское имущество от разбойников. Но между бурлаками и хозяевами всегда было взаимное недовольство. И если на судно нападали разбойники, артель, несмотря на договор, не только оставалась безучастной к хозяйскому добру, но и могла перейти на сторону бандитов.

Нападения проходили чаще всего в районе Жигулей. Ночью раздавался разбойничий крик: «Сарынь, на кичку!» («сарынь» – народ, «кичка» – нос судна). Бурлаки послушно ложились лицами вниз. А хозяин выносил дань.

После этого разбойники спрашивали, нет ли у бурлаков обиды на хозяина. Если бурлаки жаловались, то хозяина раздевали и пороли на палубе горящими вениками. Предположительно, именно отсюда произошло название гор – Жигули.

Если провинности были большие, вступал в силу закон волжских разбойников: бурлаков – на волю, хозяина – на дно.