Уже, княже, туга умъ полонила. Се бо два сокола слѣтѣста съ отня стола злата поискати града Тмутараканя, а любо испити шеломомъ Дону. Уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями, а самою опуташа, въ путины желѣзны.
«Слово о полку Игореве»
Сам князь Игорь словами автора повести совершенно определенно заявляет: «Хощу бо, рече, копие приломити // конец поля Половецкого: // съ вами, русици хощу главу // свою приложити, а любо испити шоломом Дону». Понятно, что ни о каком завоевании «града Тмутаракана» он не помышляет. Однако Бояре Великого князя Киевского Святослава Всеволодовича при толковании его «мутного сна» настаивают именно на той целеустановке похода Игоря, что приведена в эпиграфе к настоящей главе нашего исследования. Спрашивается почему? Ведь совершенно очевидно, что теми силами и боевыми средствами, которыми располагал князь Игорь, задачу завоевания бывшего Тмутараканского княжества, которым владели предки «Ольгова гнезда», решить было невозможно. Для этого требовалось углубиться в половецкие владения («конец поля Половецкого»), неминуемо встретив сопротивление приазовских половецких племен, разгромить их, а затем штурмом взять укрепленный византийцами город. Неужели бояре этого не знали и докладывали Святославу надуманную ими версию о цели похода Игоря?
Что собой представлял этот город, расположенный на Таманском полуострове, на период Игорева похода в Половецкую степь? И почему автор повести неоднократно упоминает этот город, отрезанный на тот период от русских земель Половецким полем? Действительно, кроме выше приведенного фрагмента из речи бояр, Тмутаракань упоминается в «Слове» в следующих контекстах: «збися Дивъ, //кличетъ врѣху древа, // велитъ послушати земли незнаемѣ,// Влъзѣ, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, иТебѣ, Тмутараканскый бълванъ», где автор повести утверждает, что в самом начале похода Игорева войска вся Половецкая степь, Приазовье, Причерноморье и Тамань уже осведомлены о движении русичей. Дважды упоминается этот город в ретроспективных отступлениях ко временам, когда предки князя Игоря владели землями Приазовья в составе Черниговского княжества: «Тъи бо Олегъ мечемъ крамолу коваше, и стрѣлы по земли сѣяше. // Ступает въ взлатъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ // той же звонъслыша давный великый Ярославъ сынъ Всеволодъ, // а Владимиръ по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ»; «Всеславъ князь людямъ судяше, княземъ града рядяше, // а самвъ ночь влъком рыскаше // изъ Кыева дорискаше до куръТмутараканя».
Как видим, автор «Слова» четырежды упоминает имя этого далекого города, рассказывает о событиях, происходивших в нем на протяжении почти целого двухсотлетия, хорошо знает родословную черниговских и тмутараканских князей, двое из которых упомянуты в «Зачине» «Слова о полку Игореве»: «…которыи дотечаше, // та преди песнь пояше // старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю предъ пълкы касожьскыми, // красному Романови Святъславличю».
«Храбрый Мстислав» – это сын Владимира Святославича («Крестителя») и брат Ярослава Мудрого. Поскольку после смерти Владимира Крестителя в удел Мстиславу достался далекий город Тмутаракань, стало быть, он уже входил в состав государства Киевская Русь, будучи завоеванным Святославом Игоревичем, разгромившим Хазарский Каганат.
«Красный Роман Святославлич» – внук Ярослава Мудрого, родной брат Олега Святославлича («Гориславлича»), то есть деда Игоря Святославича.
Исходя из этих посылов автора повести до средины 20-го столетия в ряде учебных пособий, адресованных прежде всего школьному учителю русской словесности, а также массовому читателю, цель похода Игоря Святославича определялась следующим образом: Князь Игорь поставил перед собой безумно смелую, где-то даже авантюрную задачу – с небольшими собственными силами вернуть в лоно великого Черниговского княжества Тмутаракань, когда-то подвластную его деду Олегу Святославичу («Гориславичу»). То есть он решается дойти до берегов Черного моря, закрытого для Руси Половецкими станами уже почти сто лет. Так считал, например, И. Г. Добродомов[28].
Однако за последние четыре десятилетия советские историки и словисты решительно отвергали доводы, выдвинутые И. Г. Добродумовым, на основании того, что поход северских князей, подвассальных великому князю Черниговскому Ярославу Всеволодовичу, был по своему характеру обычным набегом, имеющим цель пограбить приграничные половецкие поселения, захватить в плен беззащитных женщин и детей («…помчаша красныя девкы половецкыя…») и с трофеями вернуться восвояси. Так, известный словист М. Ф. Гетманец утверждает, что Игорь не мог ставить перед собой задачу выйти к Тмутаракани и берегам Черного моря, так как она была в то время неосуществима. В частности, он пишет: «… Небольшое русское войско в составе 6—8 тысяч человек не смогло бы преодолеть путь от Новгорода Северского до Тамани в полторы тысячи километров. Да и сам Игорь совершенно определенно говорит, что цель его похода – Дон: «Хощу, – рече, – копие приломити конець поля Половецкаго, с вами, русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомъ Дону». Все события в «Слове» привязаны к Дону, который является своего рода центром изображенного в произведении географического пространства. В настоящее время считается установленным, что Дон в представлении автора «Слова» – это современная река Северский Донец.
О Тмутаракани и Черном море ничего не говорится и в летописных рассказах о походе. В Ипатьевской летописи, довольно подробно описывающей события, названы только Донец, Оскол, Сальница, Сюурлий, Каяла, Тор и безымянное озеро-море. В Лаврентьевской летописи фигурирует только Дон, и то не как место действия, а как заветная мечта воодушевленных первой удачей русских князей. Победив половцев, рассказывает летописец, князья решили: «А ноне пойдем по них за Дон и до конця изобьем их, оже ны будеть ту победа, идем по них у луку моря, а де же не ходили ни деди наши, а возмем до конця свою славу и честь». Как установлено исследователями, в этой летописи допущено множество неточностей, обстоятельства похода освещаются очень приблизительно и истолковываются в негативном по отношению к Игорю духе. Недоброжелательно относясь к Игорю, стремясь передать авантюризм замыслов князей, летописец все-таки не говорит о Тмутаракани, а ограничивается Доном и лукой моря.
Откуда все-таки взялась Тмутаракань?[29]
Слова бояр, толкующих сон Святослава, об истинной цели похода Игоря в Половецкую степь, Гетманец считает всего лишь догадкой, предположением, а посему «…они не могут быть основанием для заключения о цели похода»[30].
Кроме того, утверждает М. Ф. Гетманец: «…приведенное высказывание <бояр князя Святослава> содержит смысловое противоречие. Одно дело, когда Игорь говорит, что хочет «главу свою приложити, а любо испити шеломом Дону», то есть либо голову сложить, либо дойти до Дона, а другое – «поискати града Тмутаораканя, а любо испити шеломомь Дону»: попытаться завоевать Тмутаракань или дойти до Дона. Две цели, о которых говорят бояре, не исключат одна другую: если будет взята Тмутаракань, то и Дона войско достигнет, ибо эта река ближе и миновать ее невозможно.
«Поискати Тмутараканя» в данном случае – обычная гипербола, с помощью которой подчеркивается честолюбие и самонадеянность молодых князей»[31].
Тмутаракань XII столетия – это не «…самый скверный городишка из всех приморских городов России, где я (герой гениальной повести М. Ю. Лермонтова.– А.К.) там чутьчуть не умер с голода, да еще вдобавок меня хотели утопить…», какой виделась поэту Тамань в первой половине XIX века, а был это хорошо укрепленный город с развитой городской инфраструктурой, форпостом слабеющей Византии в Приазовье и Крыму. Город располагался по другую сторону Керченского пролива на Таманском полуострове, на месте античной Германассы. Историки полагают, что название свое город получил в средние века от хазар, сделавших его столицей Хазарского Каганата. Слово имеет тюркское происхождение «Таман-Тархан», что означает «город, правитель которого освобожден от взимания дани». Основным занятием жителей Тмутаракани, через которую шли пути, связывающие Европу с Кавказом, Закавказьем и Средней Азией, была посредническая торговля.
Древнейшее описание Тмутаракани, как крепости Таматарха, сделано в середине Х века Константином Багрянородным в его сочинении «Об управлении империей». Арабский географ XII века аль-Идриси пишет о «Матархе» как о большом, владеющем обширными землями, процветающем городе, на ярмарки которого собираются люди как из ближних, так и из самых дальних стран. Раскопки показали, что город имел квартальную планировку и мощеные улицы. Русские князья завладели им, очевидно, после разгрома Хазарии (965). В 988 при разделе князем Владимиром городов междусвоими сыновьями Тмутаракань досталась Мстиславу, упомянутому в «Слове» («…храброму Мстиславу, // иже зарезаРедедю предъ пълкы касожьскыми…»). На месте города сохранился фундамент церкви, построенной князем Мстиславом в 1023 году в честь победы над предводителем касогов (такименовались аланы – предки нынешних осетин) Редедей.
Тюркское название «Таман-Тархан» превратилось в византийских источниках VIII века в «Таматарха», а после завоевания Тамани Святославом Игоревичем в «Тъмуторокань» («Тмутарокань», «Тмутаракань»).
Доставшийся в наследство черниговским князьям город был типичным причерноморским портом с хорошо развитой архитектурой. Судя по сохранившимся фундаментам зданий, можно считать, что планировка города была уличной: дома соединялись в кварталы, разделялись узкими переулками, мощеными обломками керамики и щебнем.
В X—XI веках в городе правили многие русские князьяизгои, и даже не по одному разу. Среди многочисленных исторических лиц, упоминаемых в «Слове» и непосредственно связанных с Тмутараканью, привлекает внимание фигура последнего тмутаратьмутараканского князя Олега (в крещении – Михаила) Святославича – деда князя Игоря. Интерес к этому человеку проявляли и его современники, и автор «Слова»[32]. Дело в том, что Олег стал родоначальником целой династии князей, прозванных «Ольговичами», именно за Олегом закрепилось нелестное прозвище «Гориславич», данное автором «Слова». Имя Олега встречается в произведении неоднократно: «…были плъци Олговы, Ольга Святьславлича. // Тъи бо Олегъ мечемъ крамолу коваше, и стрѣлы по земли сѣяше».
Первое упоминание об Олеге находится в «Истории Российской» В. Н. Татищева, когда он получил от отца Святослава Ярославича в держание Ростовскую землю (1073 год)[33].
Олег Святославич оказался в горниле развернувшихся после смерти Ярослава Мудрого междоусобных войн его многочисленных наследников, что привело в итоге к распаду Киевской Руси как государственного образования. В 1077 году, воспользовавшись смертью Святослава Ярославича, его брат Всеволод захватил киевский престол. Другой брат, Изяслав Ярославич, не согласился с таким решением, считая, что великокняжеский престол должен принадлежать ему по старшинству. Пока братья воевали между собой, в Чернигове восемь дней княжил Борис Вячеславович, но затем бежал в Тмутаракань. В июле Изяслав, «створиста миръ» с Всеволодом, получает Киев, а Всеволод Ярославич захватывает Чернигов.
Чтобы правильно оценить эти события, необходим небольшой исторический экскурс. Черниговский престол появился в результате борьбы двух братьев: Ярослава Владимировича Мудрого и Мстислава Владимировича Тмутараканского. После смерти Мстислава в 1036 году Ярослав становится «единовластцем Русской земли», черниговский престол попросту ликвидируется[34].
Ярослав Мудрый завещал Чернигов своему сыну, Святославу Ярославичу[35], который княжил в городе с 1054 по 22 марта 1073 года, когда он вместе с Всеволодом выгнал Изяслава и занял киевский престол. Чернигов до смерти Святослава, т. е. до 27 декабря 1076 года, оставался за ним и должен был перейти во владение его сына – Олега Святославича. Но этого не произошло. Всеволод Ярославич вместе со своим сыном Владимиром Мономахом нарушают завещание Ярослава Мудрого. Черниговский престол захватывает Всеволод, Олег поселяется, а скорее, его насильно поселяют у дяди. Все это делается для того, чтобы Олег был под присмотром, чтобы не дать ему возможности выступить против Всеволода.
Жить при дворе дяди было, видимо, нелегко, и неожиданно для всех на следующий год «беже Олегъ, сынъ Святославль, Тмутараканю от Всеволода, месяца априля 10»[36]. В Тмутаракани в это время правил его брат Роман, о котором также упоминает «Слово». Боян пел песнь «…красному Романови Святъславличю».
Военной силы Олег практически не имел никакой; понимая это, он входит в союз с половцами и объединенными силами, вместе с Борисом Вячеславовичем, своим двоюродным братом, идет к Чернигову. Летописец осуждающе сообщает об этом факте: «…приведе Олегъ и Борисъ поганыя на Русьскую землю, и поидоста на Всеволода с половци»[37]. Уже в августе 1078 года на реке Сожице они разбивают Всеволода Ярославича и занимают Чернигов. «Олегъ же и Борисъ придоста Чернигову, мняще одолѣвше, // а земле Русъськѣй много зло створяще, // проливаше кровь хрестьяньску»[38].
Видимо, под влиянием летописных повестей в современной литературе о «Слове» («Словистике») сложился отрицательный образ Олега Святославича. Выдающийся «словист» А. Н. Робинсон верно подметил эту несправедливость: «Односторонне отрицательно оценивая деятельность Олега Святославича и идеализируя Владимира Мономаха, исследователи нередко ссылаются на союзы Олега (да и всех Ольговичей) с половцами»[39]. Что это за союзы?
Действительно, отношения с половцами у многих русских князей были родственными. Сам Олег Святославич был женат дважды. Его первой женой была гречанка Феофания, второй брак был заключен, вероятно, в начале 90-х годов с половчанкой, дочерью хана Осулка. Все герои «Слова» внуки этой половчанки.
В 1107 году Владимир Мономах со своими двоюродными братьями Олегом («Гориславичем») и Давидом Святославичами отправились к половцам. Владимир женил своего сына Юрия (Долгорукого) на дочери хана Аепы (сына Осеня), Олег женил своего сына Святослава (отца Игоря) на дочери другого хана Аепы (сына Гиргеня). То есть в жилах героев «Слова» более чем наполовину текла половецкая кровь.
Об этом же говорит и внешний облик Буй тура Всеволода, восстановленный по черепу из гробницы советским антропологом М. М. Герасимовым (1907—1970 годы); на нас смотрит лицо явно не «славянской национальности».
Нередко случалось, что Олег и Святослав Олегович в борьбе с Мономахом и его сыновьями обращались за помощью к половцам – своим шурьям и уям (дядьям по матери)[40]. К такой же помощи не раз обращался и сам Мономах. Летописец, сторонник Мономаха, осуждал Олега за приведение половцев на Русскую землю, а такие же действия Владимира Мономаха считал в порядке вещей.
Об отсутствии серьезного русско-половецкого антагонизма во второй половине XII века пишет в своей статье «Автор «Слова о полку Игореве» и его эпоха» упомянутый выше словист А. Н. Робинсон (1986 год): «…появилась возможность выгодного участия разных ханов в качестве союзников тех или иных русских князей в их взаимных войнах, ханы и князья становились необходимыми друг другу как в войнах, так и в союзах. Все более укреплялось кровное родство ряда князей и ханов, а также их дружин и местного населения обеих сторон»[41]. То есть шел нормальный процесс взаимной ассимиляции этносов на границах их соприкосновения в течение столетий (т. н. «пассионарность» по Л. Н. Гумилеву).
О проекте
О подписке