В тот памятный день она вышла из кабинета, где работала, и услышала долгий протяжный звук. Она пошла к источнику по пустому коридору, заглянула в соседнюю комнату. Звук шел из телефонной трубки, которую кто-то из исчезнувших поднял, чтобы набрать номер, но так и не успел это сделать. Надя вернула трубку на место. Прикончила батончик и выкинула обертку в мусорное ведро, которое стояло тут же, под столом. Надя опустилась в мягкое офисное кресло на колесиках и закинула ноги на стол. Она прикинула перспективы. Она искала в себе горечь или сожаление, возможно, сочувствие тем, кого больше нет, но никак не могла найти. Первой более-менее отчетливой ее мыслью было что-то вроде: «Наконец-то больше не надо думать, что надеть». По иронии, в момент исчезновения Надя отвлеклась от рабочей рутины, чтобы выбрать обувь. Она колебалась между красивыми бежевыми туфлями на высоком каблуке, которые ее определенно будут терзать, и практичными легкими лоферами. Если бы в мире остался хоть один мужчина, она бы, конечно, выбрала туфли. Теперь нечего и рассуждать. Правда, все курьеры тоже исчезли и заказ никто не доставит, но сама возможность принять такое решение доставляла удовольствие.

Надя поднялась с места и направилась в кабинет начальства. Это была небольшая комнатка, отделенная от всех стеклянными перегородками с намертво опущенными жалюзи. Сколько неприятных минут Надя провела здесь! Их директор, маленький плешивый человечек с комплексом Наполеона, пребывал или во вздорном настроении, или в игривом, а чаще всего и в том, и в другом одновременно. Во вздорном настроении он отчитывал сотрудников, причем ему не требовался для этого особый повод. В игривом – отпускал всякие сальности, рассказывал дурацкие анекдоты, отвешивал неуместные комплименты и намекал сотрудницам на льготы от нерабочей близости. Вот уж без кого мир определенно стал лучше! Надя пришла к нему в кабинет с конкретной целью: она знала, что у местного Бонапарта припасена бутылочка-другая неплохого вина. А сегодня было что отметить!

Надя без труда нашла вино, взяла с полки штопор и бокал, откупорила бутылку, налила себе до краев и с наслаждением устроилась в большом кресле, в котором бывший владелец утопал из-за своих невеликих габаритов.

Надя выпивала. По ее лицу расплылась блаженная улыбка.

Откуда взялось такое спокойствие? Неужели весь мир ей так осточертел? Почему она сразу поняла и приняла все? Возможно, она давно и глубоко погрузилась в пучину социопатии. Возможно, какие-то события в прошлом надломили ее и сделали человеконенавистницей. Возможно, верно и то, и другое. Но вернее всего то, что Надя была готова к такому повороту событий.

11010000 10111111 11010000 10111110 11010000 10110100 11010001 10000000 11010000 10111110 11010000 10110001 11010000 10111101 11010000 10110101 11010000 10110101

Надя работала достаточно далеко от дома. Обычно она добиралась до работы за полчаса на автобусе, но теперь рассчитывать на транспорт не приходилось. Надя сверилась с навигатором на мобильном телефоне, который, благо, не отключился и не исчез: идти предстояло час с небольшим. И Надя с легким сердцем отправилась в путь, наслаждаясь мыслью, что ей больше не нужно сюда возвращаться. И будильник, который исправно поднимал ее в половину восьмого с понедельника по пятницу, можно навсегда отключить. От выпитого голова чуть отяжелела; в животе же зрело забытое чувство восторга. Что-то подобное Надя испытывала, когда родители уезжали по делам, и она оставалась предоставлена сама себе. Со временем чувство притупилось. Изредка она испытывала нечто подобное, когда мужа не было дома. Чуть острее – когда завела любовника, но не с ним, а в предвкушении встречи с ним. Сейчас восторг возвращался. Опустевший мир представлялся прекрасным застывшим мгновением, за которое не жаль продать душу.

Надя подумала о муже и споткнулась об эту мысль. Она не спохватилась, даже не подумала о нем, когда осознала, что произошло нечто небывалое. Она вспомнила о нем только когда отметила, что без него ей было лучше, чем с ним. Любила ли она его? Ему она не раз говорила, что да. А на самом деле? Наверное, нет. От мысли, что мужа больше нет дома, она чувствовала облегчение. Что вообще за штука такая эта любовь? Любила ли она кого-нибудь? Маму, когда была ребенком? Одно можно сказать определенно: если любовь есть, то она проходит.

Надя шла по обезлюдевшему городу. Темнело. Некоторые окна светились: хозяева, по-видимому, забыли выключить свет – или не привыкли экономить энергию. Интересно, что теперь будет с электричеством? На сколько его хватит? Надя вспомнила, что читала у Стивена Кинга, как люди по какой-то инженерной книге сумели запустить электростанцию. Смогла бы она это сделать? Или погибла бы, пытаясь? А всякие атомные электростанции? Они взорвутся, и что, она умрет от радиации?

На дорогах замерли машины. В момент исчезновения повсеместно произошли аварии. Брошенные побитые машины напоминали неуклюжих динозавров, сбившихся в молчаливые стада.

Царила непривычная тишина. Надя и не думала, что вокруг постоянно столько шума. В привычной жизни мимо мчали машины, шли люди и говорили о чем-то своем, где-то ворчал ремонт, хлопали двери. Теперь же как будто кто-то вывернул громкость на ноль.

Надя заметила в небе несколько птиц. Кажется, это были вороны. Они безмолвно летели куда-то. Надя подумала, что их присутствие снижает пафос ее одиночества.

На пешеходной дорожке тут и там лежали мобильные телефоны: исчезнувшие выронили их, отправившись в свое загадочное путешествие.

Ближе к дому Надя заглянула в магазин, чтобы взять себе какую-нибудь еду на вечер.

В магазине мертвый голос из динамиков говорил об акциях, скидках на товары с желтым ценником и желал пропавшим посетителям приятных покупок. Звучало жутковато.

Теперь Надя могла выбирать любые продукты, не глядя на ценники. В продуктовом ее ждало очень странное зрелище. Заваленные непробитыми товарами ленты, остановившиеся посреди пустого зала тележки, корзинки на полу и еда, выпавшая из них. Рядом с кассами Надя увидела пару кошельков и разбитый мобильник – видимо, выпали из рук у людей, которые стояли в очереди и собирались расплатиться. В кошельках хранились деньги, эти важные и такие желанные бумажки, которые обесценились за одну секунду. Теперь на них ничего не купишь.

Надя подумала о странной природе исчезновения: люди пропали вместе с одеждой, наверное, вместе с часами, цепочками и прочими украшениями, потому что их нигде не было видно, но то, что у них было в руках, не исчезло: по крайней мере, кошельки, мобильники, шоколадный батончик в офисе. С чем это может быть связано? Перед тем, как исчезнуть, люди что-то чувствовали и потому разжимали руки?

Глядя на продуктовое изобилие, Надя попыталась сообразить, как ей теперь питаться. Через какое-то время большая часть еды, очевидно, испортится… Исчезли ли звери, насекомые, вирусы, микробы и бактерии? Надя видела птиц, но все остальные? Если, скажем, волки остались, будут ли они совершать набеги на продуктовые магазины?

Перед глазами пронеслись кадры из фильмов про американцев, которые прятались от русских ракет в бомбоубежищах: полки, заставленные консервами, которых хватит лет на пятьдесят. Надя успокоила себя тем, что консервов и вина на ее век – с лихвой, а в данную минуту можно вообще ни в чем себе не отказывать. Выбирая еду и выпивку на ужин, Надя несколько увлеклась. Она искала самые дорогие товары. Ценники услужливо подсказывали ей, что к чему, но теперь, когда доступно было все, глаза разбегались. Также нужно было как-то все унести. Недолго думая, Надя просто набила магазинную тележку всем, что ей приглянулось: сыром, икрой, печеньем, пирожными и прочим, в чем она привыкла себе отказывать. Самое дорогое вино хранилось под замком за стеклянной дверью. Надя подумала было разыскать ключи, а потом отмахнулась от этой порядочной мысли, взяла скалку из отдела с кухонными принадлежностями и разбила стекло, чудом не поранившись.

Воровать оказалось таким наслаждением! Правда, когда берешь то, что больше никому не нужно, трудно назвать это воровством. Однако Надя испытала азарт, возбуждение, ей хотелось брать еще и еще. Когда она разбила стекло, чтобы достать бутылку подороже, первым ее побуждением было разбить еще что-нибудь, начать крушить все подряд, но это наваждение быстро прошло.

Чуть успокоившись, Надя по привычке толкнула тележку в сторону касс. Улыбнулась сама себе, провезла продукты мимо и вывезла тележку на улицу. Там уже смеркалось. От надвинувшейся темноты стало как-то не по себе. Надя представила себя в центре большого темного лабиринта, из которого ей уже не выбраться. Благо, до дома оставалось всего ничего. Она без проблем довезла тележку с едой до дома, открыла ключами домофонную дверь. В этой новой всеохватной тишине любой звук приобретал особое значение. Писк открывшейся двери удивил своей неуместностью.

Надя прошла мимо комнатки, где сидела консьержка, заглянула в стеклянное окошко: об улыбчивой старушке напоминал только наполовину связанный носок, застрявшие в нем спицы, клубок ниток. Старушка носила очки, но Надя их не увидела. Вероятно, пропали вместе со старушкой. В глубине комнатки беззвучно работал телевизор. Как ни странно, вещание не прекратилось. Наверное, на некоторых каналах есть запись на несколько часов, а то и дней вперед. Передавали балет. Хрупкие фигурки балерин кружились на маленьком экране, как привидения.

Надя вызвала лифт. Лифт, урча, пополз к ней откуда-то сверху. Надя поймала себя на мысли, что волнуется: вдруг за дверями лифта ее ждет какая-то опасность? Чем ближе подбирался лифт, тем сильнее возрастала ее тревога. Она пыталась придумать, что пугает ее больше всего. Кого или что ей страшнее всего увидеть там, в обшарпанной кабине лифта? Какое-то жуткое чудовище? Заблудившегося зверя? Может быть, еще кого-то, кто не исчез? Вот это было ближе всего. Оказаться не единственной в осиротевшем мире – это все равно что открыть дверь родителям, вернувшимся домой раньше времени, а ты уже позвала друзей на квартирную вечеринку.

Надя проанализировала свои чувства и осознала, что больше всего она боится встретить мужа. Она уже и без того охладела к нему, а остаться с ним в этом прекрасном настоящем – как продолжить брак на небесах после смерти. Что может быть скучнее? Надя поймала себя на мысли, что всерьез размышляет, не следовали ли ей взять в магазине какой-нибудь большой нож для самообороны. И что, развила она свою мысль, если бы у нее был с собой нож и из лифта вышел бы ее супруг, она вот так просто взяла бы и пырнула человека, за которого сама, по свой воле, пошла замуж?

Звякнул колокольчик, и лифт открылся. Внутри – пусто. Надя с облегчением вздохнула. К каким удивительным выводам можно прийти, если ненадолго остаться наедине с собой! Надя втолкнула тележку в лифт, нажала на свой этаж. Пока ехала, оглядела заплеванные стены лифта, надпись ЦСКА, выжженную сигаретой,