Горячая благодарность друзьям Саши Каранова за их физтеховские рассказы: Мише Савченко, Сергею Башкирову, Игорю Цукманскому.

Искренняя благодарность Александру Юсуповичу Иванову за предоставление фотографии катера «Заря» (негатив Н. В. Печникова, оцифровка и редакция А. Ю. Иванова).

© Маргарита и Александр (мл.) Карановы, 2024

© Издательский дом «BookBox», 2024

Перед вами особенная книга…

Случаи и события из кипучей и сложной жизни смелого, весёлого, любознательного мальчика, талантливого гимнаста спортивной школы г. Пущино, студента Московского физико-технического института. Яркие эпизоды детства без компьютеров и смартфонов, предельно насыщенная трудами, иронией и юмором студенческая жизнь МФТИ 70–90-х годов XX века отражают неповторимые особенности, события и трагедии рухнувшей эпохи: чернобыльская катастрофа, перестройка, «новое мышление», горькие утраты…

Эта книга о доброте в мире хороших людей, о формировании представления о прекрасном и правильном, недостойном и ложном, о трудных проблемах выбора своего пути и принятия решений, об ответственности не только за свои поступки, но и за тех, кто рядом и кому нужно помочь. Главный герой книги – не паинька, но, натворив и получив рассудительное вразумление, он не повторяет ошибок. И всё равно не избегает рискованных приключений, но не думает о себе, когда надо прийти на помощь.

Незабываемые личности… И в школе, и в институте… И путешествия, и открытия, и откровения… И всё это не придумано, всё это – из жизни автора книги Саши Каранова. Книга легко читается в любом возрасте и хороша для семейного чтения, особенно первая её половина – о детстве героя. В связи со спецификой отдельных сюжетов, некоторые имена и фамилии пришлось изменить.

Евгения Проц: «Эта книга переживёт века»

Эта книга – нерукотворный памятник Саше Каранову, окончившему в 1985 г. пущинскую школу № 1, а затем МФТИ. Она переживёт века. Имена станут иносказательными. Она будет читаться и перечитываться. Не каждая мама способна на такое, и я восхищаюсь подвигом матери. Представляю, как больно ей было ворошить дневники сына, свои воспоминания, вновь пережить тот спектр эмоций, каждое важное событие, снова и снова переосмысливать всё то, что было важно в жизни Саши: как выстраивать отношения со сверстниками, с учителями, позволить ли иметь домашнее животное. Вновь спрашивать себя, должны ли хотеть родители, чтобы сыновья становились хорошими гимнастами ценой отказа от другого, более важного? А надо ли объяснять смысл своих приказов ребёнку?

Эта книга о мудрых родителях и их уникальном ребёнке, любознательном, вдумчивом, волевом, очень ответственном, да ещё и наделённом незаурядными спортивными данными, так повлиявшими на его детство и создавшими на определённом этапе для него проблему. Здесь занимательно и ненавязчиво повествуется о нравственных проблемах, о выборе, который делает подросток, юноша. В седьмом классе Саша увлекается физикой, загорается мечтой поступить в Физтех, но занятия спортивной гимнастикой в ДЮСШ отнимают всё время. Встаёт вопрос о необходимости уйти из спортивной школы, но он сопровождается рядом непростых нравственных проблем, которые Саша решает самостоятельно.

В книге немало эпизодов, отражающих отношения детей и родителей, но они шире и глубже, чем обычные, повседневные, отношения. И как много разных тем, характеров, историй, ярких моментов, всегда наполненных смыслом: раскрытие способного, но безнадзорного ученика, у которого в конце года самые чистые учебники, и обдуманный способ влияния на него; незабываемые, ни с чем не сравнимые уроки географии, остросюжетные приключения… И всё на высокой нравственной ноте, тактично; и благородство героя книги ощущаешь не в одном эпизоде (как, например, в коротком рассказике «Билет на автобус»). И живой, красивый язык…

А сколько мудрости, юмора, красоты в отношениях с ребёнком… Есть, конечно, обида на папу, но его роль недооценена. Не все папы могут ежедневно проявлять активность, зато они незаменимы в критической «военной» ситуации. Именно папа обследовал все крыши района и спустился в тёмный подвал искать котёнка Тишку!

Тех, кто умеет извлекать мудрость, ждут открытия, помощь в решении сложных детских задач, радость общения с умной мамой, хорошим человеком, с её прекрасным ребёнком, который ныне для неё – то самое ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО.

Не перестаёшь удивляться многосложности и многослойности этой книги, самовозрастания её смысла. Чем больше читаешь, тем больше открывается важных оттенков, тем для обсуждения, глубоких вопросов. А какой интересный институтский период героя книги, в описании которого скрыто много больше, чем рассказано автором!

Есть строчки, которые цепляют особенно. Например: «Осознавала свою вину мама быстро, но переживала долго и мучительно…То ли дело – папа, упрямый, не поддающийся, будто он – носитель абсолюта и всегда прав! Нет, он тоже, конечно, переживает за свои ошибки, но вряд ли так остро, как мы с мамой…»

«Даже одарённые в точных науках делают грубейшие ошибки в вопросах морали, – продолжала мама. – Этика – не математика… формулы и теоремы не подскажут».

И словно пронзило после лаконичных слов о Чернобыле: «И никто не осознал последующего превращения средств массовой информации в гигантский реактор, более страшный, чем чернобыльский».

Жаль расставаться с книгой, с героями… Я так привязалась к этой семье. Столько почерпнула уроков воспитания, взаимодействия! И такие ненавязчивые, исподволь, уроки… Прекрасное далёко становится чуточку ближе…

Часть первая. Детство

Ключик для котёнка

Чарующие дни тёплого августа. Мы с мамой и папой на берегу реки заряжаемся её могучей энергией, я смотрю на чёткие отражения в прозрачной воде белых облаков. Облака всегда похожи на что-то или кого-то. Если внимательно смотреть на небо, можно обнаружить много интересного.

«Интересно, кто там сейчас гуляет?» – подумал я, посмотрел вверх и сразу же увидел среди небесных фантазий белого пушистого котёнка.

Да… котёнок – моя мечта.

– Смотрите! – воскликнул я. – Даже у неба есть котёнок! Только у меня его нет!

– Тебе сейчас только три года, – ответила мама. – Подрастёшь, поумнеешь – тут же заведём котёнка!

И я размечтался поскорее поумнеть. А слова «завести котёнка» понял по-своему. Однажды, найдя в своих игрушках ключик от какой-то заводной машины, я принёс его маме и сказал:

– Мама, вот ключик. Мы будем заводить им нашего котёнка…

Спустя два или три года у Фроськи, обитающей в подвале нашего дома, появились котята. Об этом узнали девочки из нашего дома и сообщили всем, кому только можно. Эти девочки и раньше заботились об этой милой серой кошечке, но сейчас перевели её на усиленное питание, подкармливая рыбкой, колбаской, сметаной и регулярно подливая молоко в блюдечко.

Мы с приятелем Димой тоже стали носить ей то мясо от беляша, то булочку. Мне нравилось заводить её к нам в квартиру: мечтая обрести хозяина, Фроська соглашалась следовать за мной. И я мечтал, чтобы она поселилась у нас вместе со своими котятами. Однако мама была уверена, что Фросе будет у нас плохо: я замучаю её своей нежностью. Ей мерещилось, что я буду обнимать её без меры, не буду выпускать из рук… а кошки не выносят бесцеремонного обращения.

– А некоторые дети ещё и целуют их! – восклицала она, содрогаясь от ужаса. – И потом, от кошек не только шерсть, но и микробы, а руки ты не всегда моешь, – так что я за тебя не могу ручаться.

Так и не согласилась, чтобы Фроська переехала к нам.

А однажды летом мы с Андреем играли в футбол на асфальтовой площадке возле нашего дома. Отбирая у меня мяч, он, как это водится иногда у мальчишек, сделал мне подножку. На этот раз подножка не сошла удачно, и я упал на бок, головой на бетонный поребрик площадки. Здорово ударился. Я не мог сразу встать, и Андрей испугался, помог мне подняться.

– Сильно ударился? – встревоженно спросил он.

– Ещё как, – пробормотал я и поплёлся домой.

У меня сразу разболелась голова и дома я уснул, ничего не сказав бабуле.

Когда мама пришла с работы, я спал.

– И давно спит? – спросила она у бабушки.

– Часа полтора.

– Ты сама его уложила? Не время спать: семь часов, а его обычно и в два не уложишь.

– Пришёл и сразу пошёл на диван, лёг и уснул, – встревожившись, ответила бабуля.

– Странно…

Мама стала будить меня.

– Санёчек! Просыпайся! – ласково сказала она, наклонившись ко мне.

Я открыл глаза.

– Меня тошнит, – слабым голосом сказал я.

Мама и бабуля заволновались.

– Что с тобой, деточка?

– Не знаю. Голова болит.

– Может быть, перегрелся? – спросила мама у бабули. – Санечка, давно заболела голова?

– Сразу, как Андрей сделал мне подножку.

– Подножку? – ахнули мама с бабулей.

– Так это, выходит, сотрясение? – растерянно посмотрела мама на бабулю.

– Выходит, сотрясение. Нужно вызывать скорую.

Мама расстроилась ещё сильнее.

– Обязательно скорую? – пробормотала она. – Может, он полежит до утра? А если голова не перестанет болеть к утру, тогда вызовем.

– Да ты что? – возмутилась бабуля. – Если сотрясение, он должен быть немедленно в больнице.

– А как ты упал? На голову или как-то иначе? – продолжила расспросы мама.

– На голову.

– Ну вот видишь. Нужно вызывать скорую, – подытожила бабуля.

Скорая приехала быстро. Папа, вернувшийся к тому времени с работы, взял меня на руки и понёс к машине. Я не сопротивлялся и не возражал: голова болела так сильно, что мне было безразлично, что со мной делают и куда везут.

В больнице выяснилось, что у меня в самом деле довольно серьёзное сотрясение мозга. Теперь я должен был три недели лежать в больнице.

Мечты сбываются

Это были самые скучные дни в моей жизни. Голова перестала болеть на третий день, но вставать с кровати не разрешали. Я имел право лишь ходить в туалет, находившийся рядом с нашей палатой, и сидеть на кровати.

Как же развлекаться в таких условиях?

Помогали мама и бабуля, приходившие ко мне каждый день. Бабуля работала в больнице, а маме врач выписал пропуск. Мне позволяли смотреть картинки в книжках и детских журналах, которые они приносили, а я рассматривал их, не читая: при сотрясении это на какое-то время запрещается. Маме разрешили читать для меня книжки, и я с радостью слушал всё, что она читала. А ещё мы с удовольствием болтали.

– Санёк, а помнишь, как в прошлом году ты шлёпнулся на улице, совсем не больно, и сказал, что у тебя землетрясение мозга? – вспомнила мама.

Про землетрясение мозга я помнил. И про машины, которым почему-то можно по лужам ездить, почему-то они не простужаются, а вот мне по лужам ходить нельзя. И про солнышко, которое, согласно моей детской вере, тоже засыпает в кроватке.

Я с удовольствием слушал мамины воспоминания о моём детсадовском детстве. Они забавны – я потом расскажу о них, – но сначала надо завершить о моём «землетрясении», а затем продолжить о котёнке, к которому я когда-то подобрал ключик.

Из «Мурзилок», которые приносила мама в больницу, я делал самолётики и отправлял в полёт. Они кружились по палате и приземлялись на пол. Мои соседи по палате, дядя Миша и дядя Толя, поднимали самолётики, если я очень хорошо просил их или если моих бумажек накапливалось слишком много.

Вот вернулся из коридора дядя Миша – огромного роста, усатый, голос у него толстый и сам он, наверно, добрый.

– Дядь Миша! Поднимите, пожалуйста, самолётик! Он под столом! – извиняющимся голосом просил я.

– Ну Саша! Ай да Саша! Тебе же врач сказал лежать, а ты всё время скачешь на кровати. Какая польза от такого лежанья? Тогда уж лучше скачи по полу! – сетовал дядя Миша, наклоняясь за самолётиком. – Вот не будешь смирно лежать, голова будет всю жизнь болеть.

Самолётики надоели. Нужно придумать что-нибудь новенькое.

– Мама, принеси мне моих солдатиков или танк, или солдатиков, танк и машинку, – попросил я маму, – ту, что маленькая, тяжёленькая, моя любимая!

– Что ты, нельзя приносить игрушки. Это же хирургическое отделение!

Обидно, что нельзя… Но надо выходить из положения. И тогда был изобретён хоккей. Из серебряной фольги, которая оставалась у меня от конфет, я стал делать шарики – это были хоккеисты. Хоккейным полем служило одеяло. Я азартно гонял своих хоккеистов щелчком пальцев по полю, стараясь подыгрывать советским игрокам. Когда бабулька пришла проведать меня, матч между сборной Советского Союза и Чехословакией был в разгаре.

– Бабуль, смотри, вот у меня вратарь, вот – правый нападающий, вот – центральный нападающий. Это – наши, а это – чехи, – объяснял я, чтобы бабушке было понятно, за кого болеть. – Вот шайба у чешских хоккеистов. Бросок! Промах! Шайба переходит к Харламову!

Иногда шайба или неосторожный хоккеист попадали за пределы поля, то есть моей кровати. И тогда нужно было снова просить проходящего мимо дядю Мишу или санитарку, моющую пол, чтобы их подняли. Если в палате, на моё счастье, никого не было, я спускался и поднимал сам.

Наверно, дяде Мише скоро надоело наклоняться и сам я тоже ему надоел. Он стал убеждать меня и маму, что я уже здоров и меня надо выписывать. Меня не нужно было уговаривать: я – за. А мама ссылалась на врачей, которые полагали, что я ещё не отлежал положенные три недели.

Тем временем моя фольга испарилась: я всю израсходовал на хоккеистов, которых постепенно растерял. Но не бывает безвыходных положений – даже в больнице!

Когда вечером пришла мама, я весело сказал ей:

– Хочешь, я покажу тебе свою новую футбольную команду?

Мама опешила. Ничего не видно – ни шариков, ни бумажек, ни фольги, а я предлагаю ей что-то смотреть.

– Что-то я ничего не вижу, – сказала мама.

– А вот! – и я показал маме катышки, которые я делал из шерсти, выщипываемой из одеяла. Я продемонстрировал удивлённой маме, как я их делаю. Отщипнув несколько волосинок из одеяла, я скатал их – защитник готов. Ещё отщипнул, скатал – вот и вратарь.

– Теперь понятно?

– Бедненький мой! – растрогалась мама. – И чего только ты не выдумаешь…

И ей стало жалко меня, такого весёлого и неунывающего.

Она сделала паузу, а потом загадочно проговорила:

– А знаешь какой сюрприз мы тебе придумали?

– Какой?

– Угадай.

– Новую машину? – стал угадывать я. – Автомат с фонариком? Нет?.. Что же тогда? Неужели котёнка?.. Угадал! У нас будет котёнок!

– Я попросила девочек из нашего дома, чтобы они подыскали симпатичного. А они сказали, что скоро будут раздавать Фроськиных котят и мы тоже можем взять.

Ока, 1975 г.

– Почему они сейчас не раздают? – возмущённо воскликнул я. – Фроська – бездомная кошка, можно и без них взять.